— Пусть она скажет, — кивнул Джек. Поразмыслив, Ходящая Одиноко решила, что может признаться.

— Я видела тебя во сне. — Она пристально смотрела на Джека. — Вы оба, — она указала на Джека и Престо, — знаете, я говорю правду. Потому что сами видели этот сон.

Джек и Престо опасливо переглянулись.

— Что за сон? — спросил Престо, желая ее испытать.

— Темная башня в пустыне. Туннели под землей, алтарь или храм. Собираются шесть фигур, я среди них. И там присутствуете вы оба.

— Да, — подтвердил Джек.

— Черный демон поднимается над землей. В облике человека, чем-то похожего на него, — сказала она, указав кивком на Джека.

— Верно… Скотч. — Дойл направился к бару.

— Я присоединюсь, — заявил Лайонел Штерн.

— Мне двойной, — сказал Иннес Дойлу, когда тот налил.

— Вам снился этот сон, — утвердительно произнесла она. — Вы оба видели эту башню.

И Престо, и Джек молча, почти одновременно кивнули.

— Это началось три месяца тому назад, — продолжала женщина. — Сначала видения были редкими, но теперь приходят каждую ночь.

Джек опять кивнул. Дойл наблюдал за ним через комнату и, заметив, что в его глазах снова вспыхнул огонь, пусть лихорадочный и тревожный, подумал, что это какой-никакой, а все-таки признак жизни.

— Два или три раза в неделю, — отозвался Престо. — Просыпаюсь в холодном поту.

А вам понятно, что это значит? — спросил Джек.

— Нет, — нерешительно ответила она, решив, что вряд ли стоит пугать их своими толкованиями.

Подкрепившись выпивкой, Дойл снова вернулся к ним, вынул из кармана рисунок Иакова и показал женщине. Башня в вашем сне похожа на эту?

— Это та самая башня.

Дойл снова посмотрел на Лайонела Штерна, который залпом осушил бокал и дрожащими руками налил себе еще.

А еще она похожа на башню, которую строят в этом городе, — сказала она.

— Башня здесь? В Чикаго? — уточнил Дойл.

— Нет, башня из сна похожа на эту, но она больше и построена из черного камня.

— О какой башне речь? — запутался Дойл.

— Ее называют водонапорной или водяной башней. Там я и ждала вас. Ждала по указанию сна.

— То есть ждать нас там было велено вам во сне? — переспросил Престо.

Она медленно кивнула.

— А вы можете отвести нас туда? — подался вперед Джек.

— Да, это недалеко от того места, где вы нашли меня.

— Идем, — сказал Джек и направился к двери.

— Мисс Уильямс, вы прошли через большое испытание, я настоятельно рекомендую вам отдохнуть, прежде чем… — начал Дойл.

— Нет, — произнесла она с непреклонной решимостью в голосе и встала с кушетки.

Майор Пепперман сидел за столиком рядом с дверью; он пудрил мозги двум репортерам из Милуоки, распространяясь о мужественной притягательности и обаянии доктора Артура Конан Дойла.

— Послушайте, а не он ли это? — спросил один из репортеров, увидев мельком человека, выходившего из отеля.

— Не может быть! — торопливо заверил его Пепперман. — Дойл давно спит.

— Я все же думаю, что это был он, — стоял на своем репортер.

— Невозможно, — возразил Пепперман, улыбаясь сквозь стиснутые зубы.

Когда два такси остановились перед башней, Дойл попросил водителей подождать. Ярко и эффектно освещенная газовыми фонарями, башня была похожа на сказочный замок, вздымающийся из темноты. И Джек, и Престо сошлись на том, что она, безусловно, очень напоминает строение из их снов; Дойл достал рисунок Иакова Штерна, и они нашли множество черт несомненного сходства.

— Это объясняет рисунок, — сказал Дойл Лайонелу Штерну. — Ваш отец, должно быть, видел ее, когда участвовал в работе парламента религий.

Тем не менее Джек, Престо и Мэри Уильямсы чувствовали: что-то не так. Водонапорная башня казалась моделью или шаблоном для башни из сна: та была выше, мрачнее, более зловещая и угрожающая. И уж никак нельзя было принять центр Чикаго за пустыню. Их надежды не оправдались, тайна осталась нераскрытой.

Как вообще следовало трактовать подобное пересечение их снов? Как-то Дойл расследовал случай с тремя медиумами в разных частях мира, одновременно принимавшими одни и те же духовные послания, но каждый из них получал информацию, пребывая в состоянии транса, и то было лишь простое письменное сообщение, а не сложный, но бесспорно единый комплекс таинственных образов.

Из того, что они узнали, казалось вероятным, что этот общий сон видел и Иаков Штерн. Почему для получения этого конкретного послания были избраны эти четверо? Если насчет Мэри Уильямс, с ее даром и шаманским опытом, все было более-менее понятно, то Джек никогда не проявлял задатков медиума, хотя его брат обладал оккультными способностями и, возможно, они пробудились у Джека под влиянием наркотиков. Но уж Престо, с его рационализмом и до крайности приземленной профессией юриста, совсем не укладывался в классический образ медиума.

Другая общая нить: у каждого из этих людей есть некая связь со священной книгой, имеющей центральное значение для их религии или культуры. Правда, Мэри Уильямс ни к какой книге отношения не имела, но она принадлежала к народу, не обладавшему письменностью, а лишь устной религиозной традицией.

Ничто из перечисленного не давало ответа на самые существенные вопросы. Каков смысл и цель этого сна? Какое отношение имеет он к пропавшим книгам?

Для себя Артур решил, что, хотя ему лично, по какой-то причине, сон ниспослан не был, он может и должен найти ответы. И тем самым помочь им исполнить то, к чему призывало видение…

Дойл повернулся, посмотрел на Спаркса, стоявшего в стороне и молча глядевшего на башню, и вдруг понял, что, пока не найдет способа вернуть Джека в его прежнее состояние, у них ничего не получится.

В нескольких кварталах к западу от водонапорной башни, в то самое время, когда Дойл и остальные внимательно осматривали сооружение, Фридрих Шварцкирк сопроводил Данте Скруджса в свою контору на пятом этаже. На дверной табличке рядом с его именем значилось только одно слово: «коллекционер». В столь поздний час во всем здании признаки жизни обнаруживались лишь в конторе Фридриха. Здесь кипела бурная деятельность: с полдюжины людей в черном раскладывали книги и бумаги в коробки, которые выносили в коридор. Переднюю комнату уже расчистили: остался только массивный дубовый письменный стол в центре. На нем стоял телеграфный аппарат, от которого тянулась полоска бумаги с точками и тире принятого сообщения.

— Я только что вернулся из зарубежной деловой поездки, — сообщил Фридрих. — И, как можно увидеть, мистер Скруджс, нахожусь в процессе передислокации своего штаба.

Данте кивнул, улыбнулся и промолчал. Еще в экипаже он для себя решил, что чем меньше задавать Фридриху вопросов, тем лучше; от этого человека исходила аура уверенности и силы, отчего Данте чувствовал себя тупым как пень, но в то же самое время ощущал заботу — как о любимой собаке. И голоса продолжали твердить, что ему не о чем тревожиться: можно расслабиться и ввериться этому человеку, который позаботится о его безопасности. В компании Фридриха Данте чувствовал себя тепло и уютно, как змея в спальном мешке.

Даже не подумав представить Данте остальным сотрудникам, Фридрих оставил его одного, а сам направился руководить работой во внутреннем помещении, отрывисто выкрикивая указания на немецком языке.

Когда один из этих людей с коробкой в руках проходил мимо него по коридору, Данте приметил на внутренней стороне сгиба его левой руки, как раз под линией закатанного рукава, странную татуировку: разорванный круг, пронзенный тремя зигзагами.

Чтобы пропустить еще двух человек, толкавших нагруженную коробками тележку, Данте пришлось посторониться, и он, ненамеренно оказавшись рядом со столом и полоской телеграфной бумаги, не устоял перед искушением взглянуть на символы: как-никак ему довелось послужить в армии телеграфистом. Он успел разобрать фразу: «ДОСТАВИТЬ КНИГУ НЕМЕДЛЕННО», — когда услышал скрип половицы. Вошел Фридрих.