Ждали баронессу долго.

Солнце уже садилось за вершины деревьев, бросая длинные тени на поля и луга. Голубизна неба на востоке быстро темнела, на глазах превращаясь в густую синь. А на западе горизонт горел желтовато-розовым светом, точно за лесом полыхал гигантский костер. Подул свежий ветер с Атлантики, охлаждая раскаленную лазурь принесенной с океана влагой. Горизонт постепенно тускнел, покрываясь красно-синей окалиной. Зашелестела, забилась на ветвях темно-зеленая листва, наполняя близлежащий лес монотонным шумом.

Показался запряженный парой резвых лошадей тарантас с баронессой Ирмой фон Тирфельдштейн.

— Становись! — скомандовал Ладушкин, равняя строй. — И выше, выше головушки, русаки! Не печальте новую хозяйку…

Хромой управляющий подковылял к остановившемуся тарантасу и помог баронессе сойти на землю. Хозяйка Оберфельда была одета в бриджи из лосевой кожи, туго обтянувшие ее бедра, такую же куртку, мягкие замшевые сапоги. Моложавое лицо, уверенный взгляд, высокий лоб, белые красивые зубы — все это позволяло баронессе оставаться еще привлекательной женщиной, даже в свои сорок пять.

С чувством любопытства и брезгливости смотрела баронесса на присланных ей восточных рабов. В кожаном спортивного покроя костюме, с хлыстом в левой руке, она напоминала укротителя, вошедшего в клетку к диким зверям. Рабочие, потупив взор, молча стояли в строю, боясь взглянуть в глаза надменной хозяйке. Лишь один гигант-бородач преданно смотрел на баронессу, готовый выполнить ее любое приказание.

Хозяйка Оберфельда подняла хлыст.

— Представьте госпоже всех прибывших из России, — распорядился управляющий.

Ладушкин достал список и начал выкрикивать рабочих по фамилии. Перечислив всех, он сложил список и учтиво протянул хозяйке. Та взяла бумагу и передала управляющему.

— А кто ты? — спросила она.

— Я? Я за старшего у ваших рабочих. Ладушкин моя фамилия. Зоотехник…

— Ты говоришь по-немецки?! — изумилась баронесса.

— Я учил его в школе. Я очень любил немецкий язык.

Ладушкин почувствовал на себе пристальный взгляд, повернул голову и встретился с холодными изучающими глазами управляющего.

— Зоотехник Ладу… Ладуин… Ладин… — баронесса никак не могла выговорить фамилии бородача.

— Ладушкин, госпожа…

Баронесса с явным интересом и чисто женским любопытством глядела на бородатого русского красавца. Он произвел на нее хорошее впечатление.,

— Отныне я ваша хозяйка, — изрекла баронесса. — Будете хорошо работать — получите пищу. Станете лодырничать… — и она резко хлопнула хлыстом. — Повинуйтесь во всем моему управляющему господину Фехнеру!..

— Разводите людей по баракам, — распорядился Фехнер.

— Слушаюсь, господин управляющий, — сорвавшимся от сухоты в горле голосом поспешно ответил Ладушкин. — А ну, живо по баракам! — прикрикнул он на рабочих. — Девки-бабы заселяют ближний барак, а парни-мужики — дальний.

Мужчины и женщины, разобрав свои котомки, потянулись к указанным баракам. Старающийся выслужиться перед новой хозяйкой Ладушкин подгонял их, иногда подталкивая в спины кулаками тех, кто отставал.

— Отто, зоотехник Ладин станет тебе помощником во всех делах. Пока ты не освоишься с этими русскими свиньями, — произнесла баронесса.

Всю ночь лил дождь.

Ладушкин не сомкнул глаз, ворочаясь на жестком топчане в отведенной ему как старшему маленькой каморке. С одной стороны, он был рад, что все так удачно сложилось и ему без труда удалось пробраться в Оберфельд. Но с другой — его очень встревожила встреча с Фехнером. Да, это был именно тот Отто Фехнер, задолго до войны проходивший практику на Сталинградском тракторном заводе, где Ладушкин тогда работал. Почему же он покинул Берлин, бросил свою профессию кузнеца, переехал в сельскую местность и стал управляющим поместья баронессы Тирфельдштейн? Изменились ли его политические взгляды? Ведь многие рабочие под воздействием нацистской пропаганды примкнули к фашизму. Кто же ты теперь, Отто Фехнер?

Дождь прекратился только с рассветом.

Ладушкин оделся, заглянул в барак, где тревожным сном спали измученные люди, и вышел на улицу. Чистый утренний воздух приятно освежал уставшее тело и воспаленные от бессонницы глаза. Хотел было пройти на кухню и узнать, готовится ли для рабочих еда, но из-за леса показалась двуколка, направлявшаяся к баракам. В двуколке сидел Фехнер. Он остановил лошадь у крыльца. «Видно, и ему не спалось в эту ночь», — подумал Ладушкин.

— Доброе утро, господин управляющий, — поклонился он.

— Чтоб оно всегда было добрым, — усмехнулся Фехнер. Не слезая с двуколки, он протянул листы бумаги Ладушкину. — Вот перечень работ для распределения людей. Тут же и распорядок дня. Требую строго выполнять его.

— Будет исполнено, господин управляющий, — покорно склонил голову Ладушкин. — Не извольте беспокоиться. Я с этих бездельников шкуру спущу, но заставлю трудиться на славу. Вы останетесь довольны мной.

Лицо Фехнера скривилось, он не мог сдержать чувства неприязни к своему новому помощнику. Стегнул лошадь, и двуколка покатила по дороге в поле.

Выражение лица Отто озадачило Ладушкина. По нему без труда можно было догадаться, что управляющий недоволен появлением Федора в Оберфельде. Опять ночные сомнения захлестнули его. Но раздумывать было некогда, требовалось выполнять переданный ему жесткий, с немецкой педантичностью рассчитанный до минуты распорядок дня. Рабочее время определялось в нем по четырнадцать часов в сутки.

Подошел к висевшему на перекладине колоколу и ударил в него. Рабочие, разбуженные звоном, поднимались нехотя, спросонья не сразу осознавая свое положение подневольных рабов.

— Поднимайтесь, поднимайтесь! Живо у меня! — заорал Ладушкин, ворвавшись в барак. — Отныне запомните: вы не в гостях у тещи! Вы на работе у госпожи баронессы Тирфельдштейн!

В точно указанное в распорядке дня время он построил их всех на площадке и быстро распределил людей по работам.

— А завтрак когда? — поинтересовался кудлатый. — Натощак и вилы не поднять…

— Завтрак надо еще заработать! — оборвал его Ладушкин. — Марш на отведенные участки.

Сам он пошел с группой доярок и скотниц, намереваясь в первую очередь ознакомиться с фермой. Как зоотехник, он должен был проверить всех животных.

Ферма понравилась Ладушкину: большая, просторная, удобная для размещения коров. Но здесь было далеко до немецкого образцового порядка, так как на такое количество скота не хватало рабочих рук.

— Начнем с уборки, — распорядился Ладушкин. — И чтоб у меня все блестело!

Девушки надели халаты и дружно принялись за работу. Они вычищали стойла, вывозили на тачках навоз, убирали разбросанные корма, мыли деревянный настил горячей мыльной водой. К обеду ферму нельзя было узнать.

— Вот в таком виде и содержать всегда помещение, — произнес довольный Ладушкин. Больше всех ему понравилась быстрая на руку расторопная Зина, заражавшая своим рабочим азартом подруг. Ее он и назначил старшей дояркой, приказав остальным беспрекословно слушаться девушку.

— У нас будет все в порядке, господин Ладушкин, — заверила польщенная доверием Зина.

На ферме неожиданно появилась баронесса Тирфельдштейн с неизменным хлыстом в руке. Ее сопровождал хромоногий Фехнер. Девушки растерялись, не зная, как реагировать на приход хозяйки. Первым опомнился Ладушкин.

— Кланяйтесь, кланяйтесь нашей повелительнице! — приказал он и первым склонил голову перед баронессой. Девушки последовали его примеру, не решаясь поднять глаза на знатную особу.

Баронессе понравилась почтительность зоотехника и покорность славянских девок. Еще больше ей понравилась чистота на ферме. Ладин, оказывается, превосходный хозяйственник. Он наведет настоящий порядок в ее имении и станет достойным помощником Отто.

Она прошла по всей ферме, похлопывая кончиком хлыста по голенищам замшевых сапог. Фехнер и Ладушкин молча следовали за ней, подозрительно косясь друг на друга. Не сказав ни слова дояркам, она вышла на улицу.