В ноябре 1915 года по первой траншее Русской армии можно было пройти от Балтийского моря до Черного. По первой траншее Германской армии на Западном фронте можно было пройти от побережья Северного моря до границ Швейцарии. И по британско-французской — тоже. Все воюющие армии устраивали в глубоких норах командные пункты и госпитали, склады боеприпасов и церкви, кухни, пекарни, прачечные, электростанции и пункты водоснабжения, туалеты, сапожные мастерские, узлы связи, почтовые отделения, бани, дома (вернее — блиндажи) терпимости и все остальное, без чего не может функционировать здоровый армейский организм.

Однажды мне пришлось видеть снимок германских позиций, сделанный с французского аэроплана. Это нечто невообразимое. Это настоящая паутина траншей от переднего края и на много километров в глубину. Все это изрыто воронками многолетнего артиллерийского разгула. Артиллерия свирепствовала, но проломить эту оборону было невозможно.

И вот вопрос: почему никто не высмеял Жукова после того, как он вписал в свой эпохальный шедевр очевидную глупость, о том, что высшее руководство Красной Армии слепо цеплялась за опыт Первой мировой войны и готовилось вести войну по старым рецептам?

Покажите мне непонятливому ту несокрушимую советскую оборону 1941 года от моря до моря, с траншеями в десять-пятнадцать рядов, с непролазной колючей проволокой, с блиндажами и убежищами, с подземными командными пунктам и узлами связи, с лазаретами и прачечными, с сортирами под перекрытием в пять накатов и землянками политпросвещения вместо походно-полевых домов терпимости. Покажите мне оборонительный рубеж, который на всем его протяжении занят войсками, прикрыт огнем и инженерными заграждениями. Пусть не от Балтика до Черного моря, и пусть даже не в 1000 километров, не в 500, и не в 100. Покажите мне хоть где-нибудь сплошной оборонительный рубеж, ну хотя бы в 10 километров, занятый войсками, которые изготовились к отражению вражеского наступления.

Весной 1941 года Красная Армия свои оборонительные позиции колючей проволокой не оплетала. Да она и не возводила никаких позиций. А все, что возвели ранее, было к лету 41-го брошено за ненадобностью, засыпано землей и поросло бурьяном. Колючая проволока была только на границе, и была это не армейская проволока, а чекистская. Но пограничники её борзо снимали и сматывали.

И с траншеями та же картина. Пусть кто-нибудь из официальных кремлевских идеологов назовет мне номер одной советской стрелковой дивизии, которая перед войной отрыла траншеи полного профиля и заняла оборону. Пока никому не удалось отыскать ни одной советской армии, ни одного корпуса, ни одной дивизии, ни одного полка, которые бы накануне войны сидели в траншеях. Из этого следует, что ни один командующий армией, ни один командир корпуса, дивизии, полка и ниже за опыт Первой мировой войны не цеплялся.

Мало того, Полевой устав (и ПУ-36, и ПУ-39), Боевой устав пехоты (БУП), Наставление по инженерному обеспечению операций и все другие документы, которыми руководствовались войска и штабы, не только не рекомендовали отрывать траншеи, но и прямо это запрещали. Одиночная или парная стрелковая ячейка — вот основа обороны, но только на короткое время и только на второстепенных направлениях. Теоретически. А на практике в большинстве стрелковых частей у солдат даже и лопат не было. По боевым документам, по генеральским мемуарам, по рассказам ветеранов — одна картина: когда припекло, пехота траншеи рыла касками. У саперов лопаты были, а вот у пехоты, которой под огнем окапывается,- не было.

Как такое связать с тупым следованием опыту Первой мировой?

В 20-х и 30-х годах выдающейся военный историк и теоретик стратегии Александр Андреевич Свечин предлагал встретить вражеское вторжение обороной, выбить танки противника, перемолоть его дивизии, дать противнику выдохнуться, растратить резервы, топливо, боеприпасы, растянуть коммуникации и только после этого переходить в контрнаступление.

Свечин рассуждал просто: на тебя прет свирепый буйвол, но у тебя — хижина. Запри дверь перед ним Пусть он рогами в дверь врубится Пусть увязнет И вот тогда — твое время А бежать ему навстречу, даже с вилами или с топором,- не стоит. Можно нарваться. Наступать на врага можно, если он слаб. Или спит. Но если силен и наступает сам, то его следует встречать обороной. Непроходимой и непробиваемой.

Казалось бы, мудрость-то в чем? Нужно ли быть стратегом, чтобы такие вещи понимать? Достаточно было посмотреть фильм "Чапаев". Вернее, самый зрелищный и самый драматический эпизод из него: могучей поступью под барабанную дробь идет враг,- сильный, обученный, дисциплинированный, уверенный в себе и в победе. Над железными рядами плещет черное знамя с серебряным черепом. Стоит ли бросаться на врага?

Нет, не стоит. Анка-пулеметчитца подпускает врага все ближе и ближе, а потом с предельно короткой дистанции, убийственным огнем с места дробит боевой порядок супостата. И только после того, как враг дрогнул, когда планы его нарушены, а боевые порядки смяты, из-за холма на лихом коне во главе кавалерийской лавы вылетает Чапаев Василий Иванович...

И творит разгром.

Свечин предлагал именно так действовать в большой войне...

Бездарный лизоблюд и карьерист Тухачевский обвинил Свечина в пораженческих настроениях, в пособничестве врагу. Тухачевский развернул садистскую травлю Свечина и всех, у кого была смелость вспоминать об обороне. Тухачевский возглавил дикую свору таких же, как и сам, безграмотных, узколобых злобствующих клеветников. На мудрого теоретика Свечина, который осмелился смотреть правде в глаза и иметь собственное мнение, обрушился каскад оскорблений, наветов и доносов в ОГПУ-НКВД: Свечин намерен отдать инициативу в руки врага, это стратегическое вредительство

В результате Свечин был арестован, осужден и посажен, затем выпущен, арестован во второй раз, осужден и расстрелян.

В 1937 году расстреляли и Тухачевского, но вовсе не за его вредительские теории и действия, а за подготовку государственного переворота. Безумные теории Тухачевского не пострадали. У него нашлись подражатели и продолжатели. Главный из них — Жуков: наступать наступать наступать

И только Гитлер, нанеся сокрушительный удар, заставил опомниться.

15 июля 1941 года пал Смоленск. В этом районе Западная Двина и Днепр текут параллельно, грубо говоря,- с востока на запад, образуя коридор на Москву. Потом Двина резко поворачивает на север, Днепр — на юг. Двина и Днепр образуют мощные водные преграды и естественные рубежи, на которых при грамотном руководстве можно было остановить любое вторжение. И только в районе Смоленска остается беспрепятственный с географической точки зрения проход к Москве. В стратегии этот район именуется Смоленскими воротами. Падение Смоленска во все века означало, что противник вышиб дверь, и путь на Москву открыт.

Именно это случилось летом 41-го. Не прошло и месяца войны, и вот враг у ворот столицы, а поперек его пути ни крупной реки, ни канала, ни укрепленного района, пусть бы даже и недостроенного или брошенного. Руководство Красной Армии реагировало на такой поворот событий правильным решением. "Была издана директива Генерального штаба о переходе к прочной обороне. И если бы в той обстановке эта директива была выполнена и на занимаемых рубежах была создана глубокоэшелонированная оборона, глубокого прорыва противника к Москве не случилось бы. Но от войск постоянно требовали предпринимать частые наступательные действия, которыми они изматывали не столько противника, сколько себя" ("Красная Звезда" 1 декабря 2006)

Тут у нас целая охапка вопросов.

Отчего же директива о переходе к прочной обороне была издана только 15 июля? Отчего её не издали 22 июня? Отчего такую директиву не издали 21 июня, когда, как уверяет Жуков, все сомнения отпали, и стало ясно, что нападения не миновать? Отчего такую директиву не издали 1 февраля 1941 года, в день, когда Жуков принял должность начальника Генерального штаба?