Я не знала своей матери. Сопровождалось ли скандалом ее пребывание в Соколином замке? Не по этой ли причине Шейн, нашпигованный своеобразными представлениями своего деда о добродетели, пытался убить меня? Отыскал ли он меня только ради этой цели?

Страшные вопросы кружились в моей голове. Я знала, что не уеду из Соколиного замка, пока не получу вразумительных ответов. Вероятно, я не была бы столь отважна в своем решении, если бы не знала, что у меня есть союзники в лице миссис Джигс и в докторе Вулфе О'Лири.

Миссис Джигс ухаживала за мной, как за родной дочерью. Хотя об этом не говорилось, я знала, что она постоянно пребывает на страже, охраняя меня от неизвестной опасности, притаившейся в темных углах старого дома. За неделю, проведенную в постели, я обнаружила, что миссис Джигс пользуется в замке всеобщим уважением. Она слишком долгое время была няней Шейна и Шейны, Хью и Рой, и теперь они прислушивались к ее мнению. Что же касается Вулфа О'Лири, то моя симпатия к нему все возрастала, и я обнаружила, что рассчитываю на него.

В тот день, когда пришло письмо от Сью, я спросила доктора, могу ли я отправить по морю на его адрес в Соколином озере сундук, в котором хранится фотография матери и другие семейные реликвии.

– Вы все еще не верите нашим рассказам, что упали с лестницы, верно, Касси? – спросил Вулф, снисходительно улыбаясь мне. – Неужели вы думаете, что я позволил бы вам пробыть здесь хоть одну минуту, если бы считал, что кто-то преднамеренно пытался причинить вам вред? Зачем кому-то делать это? Меньше всех это нужно Шейну. Его второе «я» не позволило бы ему этого: вы слишком похожи на него.

– Значит, я – недоверчивая ведьма, – сказала я. – Скажем так, я нуждаюсь в предлоге, чтобы прийти в Соколиное озеро и навестить, для разнообразия, вас в вашем доме.

Вулф действовал на меня самым положительным образом. Я полностью доверяла ему, и даже жуткое ощущение нависшей опасности, витающее в покоях Соколиного замка, не могло рассеять теплого радостного чувства, которое охватывало меня при его приближении.

– Я сохраню для вас этот сундук, не бойтесь, – сказал Вулф. – И буду беречь его как зеницу ока, пока вы не потребуете его.

Затем он осмотрел меня, задал вопросы относительно моих повреждений и, убедившись, что симптомы сотрясения мозга исчезли, сказал мне, что теперь я могу покинуть свою комнату и гулять где угодно. Уходя, он разрешил миссис Джигс снять на следующий день последние повязки.

Как только Вулф ушел, я тут же написала Сью, прося ее выслать сундук. Я хотела разобраться в бумагах, до которых у меня до сих пор не доходили руки, и посмотреть, не найду ли я в них то, что надеялся найти грабитель.

Я не сомневалась, что человек, забравшийся в дом бабушки Мэри, прибыл из Соколиного замка. Он мог легко ускользнуть отсюда, пока все остальные спали, и сломя голову помчаться в Сан-Франциско, тайно проникнуть в старый дом на Телеграф-Хилл и вернуться назад прежде, чем заметят его отсутствие.

Я не раз слышала, как машины выезжали из гаража позади Соколиного замка. Трула Парди водила машину, так же как Хью и Рой. Только у Норы не было прав, как сказала мне миссис Джигс. Все остальные часто ездили в Соколиное озеро за покупками. Был также Тейлор, сокольничий, которого я мельком видела из своего окна, когда он работал в парке. И Шейн. Я не должна забывать о Шейне.

Сью сообщила мне в своем письме, что одно из окон в задней части моего дома было разбито. Ни бабушке Мэри, ни мне никогда не приходило в голову, что кому-нибудь захочется ограбить нас. Мы не предпринимали каких-то специальных мер против грабителей, так что забраться в дом было несложно.

Кто бы то ни было, грабитель ушел с пустыми руками. Прекратит ли он теперь свои попытки? Или станет действовать более решительно, чем прежде, чтобы прибрать к рукам то, что, по его мнению, хранится на чердаке дома бабушки Мэри? Более того, не решит ли он, что я привезла эту улику с собой в Соколиный замок?

Я почувствовала, как холодная дрожь пронизала меня. В это время раздался стук в дверь, и я подпрыгнула. Вошел Шейн О'Нил.

– Дорогая Кассандра, – сказал он. – Вулф сообщил мне хорошие новости. – Шейн пришел не с пустыми руками. Он принес мне соколенка. – Я не позволил бы Тейлору прикоснуться к нему, – сказал он, позволяя птице перелететь на мою кровать. – Я хотел, чтобы вы первой наложили путы на его лапы и снабдили его серебряными колокольчиками. Это ваш сокол, Кассандра, и вы будете тренировать его.

Шейн Гордый отдавал приказ. Я ощутила острое желание наброситься на него и снова обвинить в попытке убить меня. Посмотрев в его янтарные глаза и увидев в них отблеск искренней гордости и удовольствия, я подумала, не приснилось ли мне это нападение?

Решив заняться воспитанием сердитого соколенка, я обнаружила, что благодарна Шейну.

На следующий день миссис Джигс сняла с моей головы повязки, после чего я спустилась к завтраку и сообщила Шейну, что достаточно хорошо себя чувствую и готова приступить к работе над книгой.

Хорошо знакомое мне веселое выражение блеснуло в его глазах.

– Я рад, – сказал он, как мне показалось, вполне искренно.

– Уверен, что ты поочередно включишь в свою книгу всю семью, кузен, – ядовито заметил Хью.

– Я включу все, что считал уместным дед, – ответил Шейн. – Как ты прекрасно знаешь, Хью, книга – его детище. Я всего лишь привожу в порядок материал, который он собирал много лет.

– Старый Шейн был подонком, – заявил Хью и, резко отодвинув свое кресло, вышел из-за стола. Горечь и ненависть выражались им слишком недвусмысленно.

Нора, сидевшая напротив, с извиняющимся выражением улыбнулась мне.

– Дорогой Хью, – вздохнула она, – еще не свыкся с этой ужасной повязкой. Он был таким красивым мальчиком… Затем исчезновение бедной Шейны расстроило его больше, чем мы предполагаем. Они много времени проводили вдвоем, бродили по окрестностям вместе с Фоссом. Они были близкими родственниками, и их объединяла любовь к Соколиному замку.

– Неужели ты всегда должна извиняться за Хью, мама? – сказала Рой. – В конце концов, он взрослый мужчина и отвечает за свои действия, так же как Шейна – взрослая женщина – отвечала за свои.

– Рой, ты всегда говоришь так, будто Хью и Шейна… – Нора оборвала фразу, беспомощно всплеснув руками. – Как будто между ними было нечто большее, чем родственная близость. Меня поражает, когда я слышу, как ты говоришь о них подобным образом, Рой. Это нехорошо, ведь Шейны уже нет в живых. Нельзя плохо говорить о близких нам людях, которые умерли.

– У нас нет уверенности, мама, в том, что она умерла, – возразила Рой, глядя на меня.

– У меня теперь не осталось никаких сомнений, – сказала Нора. – Шейна не стала бы неделю лежать в постели, как бы сильно ни поранила себе голову. Она бы не вытерпела, вскочила бы в ту же минуту, как уехал Вулф. – Нора посмотрела на меня. – Я не хочу сказать ничего плохого, дорогая. Вы кажетесь такой благоразумной девушкой.

– Люди меняются, – упорствовала Рой.

Трула не проронила ни слова, ее кошачьи глаза были опущены, как будто она рассматривала содержимое кофейной чашки. Однако я чувствовала, что она настороженно прислушивается к каждому сказанному слову. Я уверилась в этом секундой позже, когда она заговорила.

– Я чувствую, что сегодня вечером нам пора раскрыть правду о Шейне, – сказала она. – Я назначила сеанс.

Сказав это, Трула оставила нас. Но позднее я снова увидела ее в тот день из-за бархатных штор: она прогуливалась с Хью по мысу.

После завтрака Шейн сразу повел меня в библиотеку, где, по его словам, имелись словари и другие справочники, полезные для успешной работы секретаря. Я оглядела просторную, уставленную тысячами томов комнату и заинтересовалась, как можно из такого количества книг выбрать то, что нужно. Каталога не было, хотя Шейн говорил, что собирается составить его.

В библиотеку можно было попасть из вестибюля, она находилась рядом с большой гостиной. Я поняла, что механизм органа находится в толстой стене между этими двумя комнатами, так как внезапно полились дикие звуки.