– О боже, только не это! – воскликнул Хью за моей спиной.

Я повернулась и увидела, что он страшно напуган.

Его ужас передался мне, и я закричала, чувствуя, что впадаю в истерику, в то время как Шейн и трепещущие черные крылья, казалось, срослись в единое целое.

– Но ангелы не черные! – закричала я. – Они белые! Белые! – Меня охватил неудержимый хохот.

Кто-то сильно ударил меня по левой щеке, и я обнаружила прямо перед собой большие зеленые глаза Трулы Парди.

– Вы совершенно правы, Касси, – сказала она. – Но в данном случае тот, кто ворвался сюда, не ангел. Это всего лишь сокол Шейна.

– Проклятие! – прошипел Хью рядом со мной. Я удивленно посмотрела на него и увидела, что его слова обращены не ко мне, а к Шейну. – Будь ты проклят вместе со своей страшной птицей.

Я настолько пришла в себя, что взглянула на Шейна, который стоял посреди вестибюля с самой большой птицей, когда-либо виденной мной, расположившейся на его плече.

– Голди узнает шум мотора моей машины, – произнес Шейн довольным голосом. – Она прилетела приветствовать меня.

В его янтарных глазах, устремленных на нас, светилось торжество, они были такими же суровыми и жестокими, как глаза громадной птицы.

Шейн медленно направился к нам, вместе с соколом на крепком плече.

– Шейн, дорогой, неужели ты позволишь этой отвратительной птице залетать в дом? – умоляющим голосом в испуге спросила Нора. – Я всегда думала, что ты более предупредителен. Пощади хотя бы Хью.

Я повернулась, решив возвратиться в гостиную, и увидела, что Хью забился в дальний угол комнаты, лицо его побледнело, что еще больше подчеркивала черная повязка на глазу. Нора и Рой подошли и встали по обе стороны, как бы защищая его от громадной птицы.

– Ради бога, Шейн, – произнес Хью.

– Какой же из тебя О'Нил, кузен? – едко ответил ему Шейн. – Так ты никогда не преодолеешь своего глупого страха. Я говорил тебе прежде, что Голди абсолютно безвредна и всегда действует обдуманно. Она никого не тронет, если только не почувствует, что этот человек представляют какую-то опасность для меня. Впрочем, я не могу поверить в то, что член моей семьи захочет причинить мне вред.

Больше Шейн не обращал внимания на своего испуганного кузена. Он направился ко мне со своей чудовищной птицей.

– Я хочу, чтобы вы познакомились с Голди, Кассандра. Протяните свой палец. Пусть она ущипнет его, и тогда вы станете друзьями. Не подражайте Хью, который отказывается вести себя, как подобает О'Нилам. Представляю, как дед переворачивается в могиле, когда Хью демонстрирует свою трусость.

Я сделала, как велел мне Шейн, опасаясь за сохранность своего пальца, но побуждаемая в то же время к действию двумя парами жестоких глаз, которые смотрели на меня с неослабевающим напряжением.

Птица очень осторожно клюнула мой палец, и я отдернула его с чувством облегчения.

– Я и не представляла, что соколы бывают такими большими, – сказала я.

– Только Голди, – пояснил Шейн, интонацией голоса давая понять, насколько необыкновенна его птица. – Голди – золотой сокол, размах ее крыльев достигает пяти футов. Она может унести целого ягненка, если это потребуется. Однако она не охотится без моего разрешения. Как я сказал, она абсолютно дружелюбна.

– Ты признаешь, дорогой кузен, что приказал ей выклевать мой глаз? – произнес Хью голосом, преисполненным такой ненависти и горечи, что слова, процеженные сквозь сжатые губы, казалось, были пропитаны кислотой.

– Ты сам спровоцировал нападение на себя, кузен, – возразил Шейн, его глаза сверкали, а губы скривились в презрительной усмешке. – Мы уже обсуждали это прежде. Бесполезно тратить время на этот предмет, все равно тебе не вернуть глаз.

– Ты не рассказал нам, зачем поехал в Сан-Франциско в тот день, – вмешалась Нора. – Обычно ты предупреждаешь нас, если едешь по делам компании. Но в тот раз ты ускользнул незаметно и вернулся так поздно, что Хью принял тебя за грабителя, ворвавшегося в дом. Он не думал, что это ты. Что же, по-твоему, ему оставалось делать в таких обстоятельствах, ведь он должен был защищать женщин? Вполне естественно, что он напал на тебя еще до того, как понял, что это ты… – Ее голос замер под тяжестью обвинения.

– Я не предупредил вас, потому что мои приезды и отъезды вас не касаются, – ответил Шейн.

В это время я заметила кролика, который зашевелился в его кармане. Должно быть, маленькому животному стало тесно. Какова бы ни была причина, заставившая его зашевелиться, последствия оказались фатальными, так как громадная птица на плече Шейна заметила движение и выжидательно уставилась на кролика. К своему ужасу, я услышала слова Шейна:

– Я принес тебе угощение, Голди.

Он засунул свою длинную гибкую руку в карман и вытащил маленький серый комочек меха.

– Нет, не здесь, ты испортишь ковер, – предупредил он и направился с соколом к камину.

Рой вздохнула, углы ее губ недоверчиво опустились вниз, Нора издала крик. Только Трула, похоже, полностью владела собой. Она наблюдала за голодной птицей с бесстрастным выражением. Какие бы эмоции она ни испытывала, она старательно скрывала их за гладким совершенством своего лица.

– Должно быть, ты законченный варвар, кузен, – просипел Хью, голос его слегка дрожал, так что слова утратили заложенный в них яд и выражали всего лишь испуг. – Ты все еще продолжаешь играть в Шейна Гордого? Побойся Бога!

– Шейн, дорогой! – взмолилась Нора.

Ни на кого не обращая внимания, Шейн церемонно преподнес кролика голодной птице. Я увидела, как громадная когтистая лапа жадно схватила маленький серый комочек. Один из когтей слегка задел смуглую руку Шейна. Казалось, он не заметил, что несколько капель крови упали к его ногам.

Раздался крик Рой:

– Кровавый камень!

Тогда я заметила, что камень, на котором стоял Шейн, отличался от остальных, остроугольных и серых мраморных плит с белыми полосками.

Этот центральный камень был гладким и круглым, его блестящая поверхность имела странный коричневато-красный оттенок.

Цвет засохшей крови, подумала я; свежие капли крови сверкали на гладкой поверхности камня, словно медленно сочась из нее.

– Три капли крови, – задыхаясь, прошептала Рой, ее глаза блестели от страха. – Три человека в этом доме обречены на смерть!

Я пристально смотрела на камень, его жуткое очарование притягивало.

В первую ночь, проведенную в Соколином замке, мне приснилась смерть. Ничего удивительного, поскольку, как никогда прежде, я была уверена, что Касси Маги умерла, и какое-то другое существо, выйдя из древней могилы, поселилось в моем теле.

Накануне вечером я очень странно прореагировала на кровавый камень. При виде того, как сверкает кровь Шейна на коричневато-красной поверхности этого волшебного камня в форме сердца, какое-то атавистическое воспоминание наполнило меня внезапным ужасом. Я стремительно пересекла громадную гостиную, оставив в полном недоумении всех обитателей Соколиного замка, молча смотревших мне вслед. Я же кое-как пробралась через вестибюль и поднялась по лестнице, следом за мной поспешила миссис Джигс.

Старая няня пожалела меня и показала комнату, которую, по ее мнению, предназначил мне Шейн. Сам Шейн тоже зашел ко мне до того, как я легла спать, и принес мне ключ.

– Вы почувствуете себя лучше, если запрете дверь, – сказал он.

Еще до нашего отъезда из Ирландии я рассказала ему о том, что чувствую себя в безопасности за запертой дверью, и это превратилось в шутку, понятную только нам. Когда Шейн протянул мне тяжелый ключ от двери моей комнаты, я почувствовала в его жесте нечто большее, чем напоминание о невинной шутке.

Под утро я лежала на большой кровати с четырьмя столбиками, посреди беспорядочно смятых простыней, на которых беспокойно металась всю ночь. Первые проблески зари за высоким занавешенным окном угадывались серыми бликами на розовом ковре. Накануне вечером я была так расстроена, что, сбросив платье, тут же свернулась калачиком в большой постели, задернутой гофрированным пологом.