Господин посланник плохо знал русский язык – где уж ему было понять двойной смысл, вложенный Екатериной в эту пословицу.

Семён Лыков службой был доволен. Мать, узнав, что её младшенького сдают в рекруты, выла в голос, однако на деле всё вышло совсем неплохо. Семён был хоть и мал ростом, но жилист и к тому же смышлён, и потому попал в новообразованную часть русской армии – в егерский батальон. Малый рост Семёна оказался кстати – в егеря не брали солдат ростом больше двух аршин пяти вершков, – а цепкий глаз парня поспособствовал тому, что вскоре Лыков выучился стрелять без промаха и был замечен. Под пулями он побывал ещё во время войны с пруссаками, потом, уже будучи унтер-офицером, послушал, как свистят пули турецкие. Немногословный и рассудительный, Семён Лыков пользовался уважением солдат; уважительно относились к нему и офицеры – в егерских батальонах, в отличие от пехотных полков, умение понимать свой манер и действовать самостоятельно ценилось высоко. Став к тридцати пяти годам отцом семейства, унтер-офицер Лыков исправно тянул лямку, резонно полагая, что служить в егерях лучше, чем гнуть спину на барщине.

Всё переменилось в одночасье. Семён, сидя в тесном трюме французского транспорта и страдая от морской болезни, клял судьбу, закинувшую его неведомо куда – за тридевять земель, в тридесятое царство.

Впрочем, тридесятое царство оказалось не таким уж плохим – леса и луга здесь были похожи на русские. Правда, здесь шла война, и местные жители смотрели на русских солдат неласково. Из-за чего эта война, и кто с кем воюет, Лыков понимал не очень. Офицеры говорили, что в здешних краях завелись мятежники, и матушка-императрица решила помочь королю Франции с ними справиться. Семён слушал, понимающе кивал, но про себя думал, что не всё так просто: не зря старший французский командир, Лафайет, глядел недоверчиво на генерал-поручика Каменского, командовавшего русским экспедиционным корпусом, – это Семён заметил. Егеря в боях почти не участвовали, что не могло не радовать, и унтер-офицер Семён Лыков считал дни, надеясь, что их не навеки забросили на чужбину, и они вернутся в Россию, как только государыня сочтёт, что уже достаточно помогла французскому королю.

Он не знал (и не мог знать) о разговоре между Лафайетом и Каменским – о разговоре, который круто изменит его судьбу.

1779 год

– Вы превосходно говорите по-французски, генерал!

– Я был волонтёром французской армии во время Семилетней войны, маркиз.

– Ах, вот как? – де Лафайет посмотрел на Михаила Каменского с интересом. – Тогда скажите мне, как старый солдат, что вы думаете об этой войне?

– Я солдат, а не политик, – Каменский пожал плечами, – однако сдаётся мне, что вас не сильно здесь любят, маркиз. Эта война может стать бесконечной.

– И что вы предлагаете?

– Я предлагаю вот что, – генерал-поручик развернул карту. – Насколько мне ведомо, вам сильно досаждают дикари-индейцы Великих Озёр. Я с моим корпусом могу выдвинуться к форту Детруа и сковать там их силы. Это будет вам хорошим подспорьем, не так ли?

«Что он задумал, этот хитрый русский? – думал Лафайет. – Он открыто уклоняется от рейдов против колонистов, а теперь вдруг сам напрашивается идти на ирокезов! Я связан инструкциями из Парижа и не могу прямо приказывать Каменскому – не война, а чёрт знает что! Но с другой стороны – почему бы и нет? Если русские свяжут ирокезов, одной головной болью у меня будет меньше. Пусть эти северные варвары дерутся с лесными дикарями – хоть какой-то толк. А в Бастони русские егеря не нужны: что они есть, что их нет – без разницы».

– Это определённо имеет смысл, – медленно проговорил маркиз, изображая раздумье. – Я не буду возражать, генерал, – сказал он, следя за выражением лица Каменского.

Лицо генерал-поручика осталось спокойным – Михаил прекрасно владел собой. Он вовсе не собирался ввязываться в затяжную войну с индейцами – разве что так, немного пострелять, чтобы оправдать в глазах французов всю эту затею. Генерал-поручик Каменский хорошо помнил слова Потёмкина: «Твоя основная задача – пробиться в глубь американского материка до свободных земель. Иди через леса, через горы и степи, до самой Калифорнии, до берегов Тихого океана – туда, где можно поставить флаг России. Пётр Великий замышлял поход в Индию, тебе матушка Екатерина поручает пересечь Америку. Не подведи, генерал!».

…Ничего этого Семён Лыков не знал. Вслушиваясь в лесные шорохи и вглядываясь в шевеление листвы, он шёл со своим капральством к форту Детруа, спал у костров, видел во сне Россию, любовался водами Эри и Мичигана, стрелял из своего винтовального штуцера, когда на них нападали, и надеялся дойти до Тихого океана, по которому можно доплыть до дома.

Но егерю не повезло. Будучи в пикете, он не обратил внимания на близкий шорох, а через миг унтер-офицеру Семёну Лыкову показалось, что кряжистый дуб, у корней которого он сидел, рухнул ему на голову.

1783 год

– В шахматах это называется пат, – Огюст Шамплен смял карту. – Успехи сменяются неудачами, надежды – разочарованиями. Рошамбо засел в Ричмонде, де Лафайет – в Бастони. Канада клянётся королю Людовику, убеждая его в своей преданности, – нас поддерживает только Зеленогорье[33]. Фермеры Луизианы и Пэи-де-Фам думают не о том, как защитить земли Свободных Штатов, а где бы найти новый кусок земли в глубине континента, надеясь, что туда не дотянется рука короля Франции. У англичан мало своих войск, а купленные ими гессенцы ни на что не годны – они сдаются в плен тысячами. От Испании можно ждать чего угодно – она может быть как нашим другом, так и врагом. Война на море идёт с переменным успехом; корсар Сюркуф бёрет на абордаж наши корабли чуть ли не прямо в Мангатан-Бэ. Ирокезы заняты войной с русскими у Великих Озёр: нашим индейским союзникам не до нас, и я не в силах уговорить их послать военные отряды в Сильванию и Массачусетс. В армии полно дезертиров, предатели плетут заговоры, люди устали от войны, торговля замерла, финансы расстроены. Наши планы под угрозой – нас может спасти только чудо!

– Большинство чудес, – загадочно произнёс отец Бюжо, – рукотворны. Всевышний очень занят – мы сами должны о себе позаботиться, хоть мы ему и доверяем.

– Что вы хотите этим сказать?

– Франция созрела для большой смуты, и если эту смуту немного подтолкнуть…

– …то его величеству Людовику XVI будет уже не до Америки, – подхватил Самуэль Адамо.

– …и король Франции будет безмерно рад, если ему удастся сохранить голову на плечах, – закончил Мишель Легран.

…14 июня 1787 года толпы парижан, не обращая внимания на пули и сотнями ложась под картечью, штурмом взяли Бастилию.

Во Франции началась Великая Революция.

1788 год

После двухдневного ожесточённого штурма над Ричмондом взвился белый флаг – де Вимер Рошамбо сложил оружие. Не получая подкреплений из метрополии и даже не зная толком, кто теперь правит Францией и жив ли ещё король Людовик, гордый граф сражался до конца и сдался только тогда, когда все возможности сопротивления были исчерпаны.

– Благодарю вас за помощь, генерал, – сказал Шамплен Клинтону, – вы внесли свой вклад в нашу победу. Ваших доблестных воинов ждут дома – их жёны и невесты все глаза проглядели. Пусть Атлантика порадует вас хорошей погодой до самых берегов Англии.

Британец в ответ сдержанно поклонился, а главнокомандующий армией Свободных Штатов добавил многозначительно:

– Если лично вы захотите вдруг остаться, чтобы жить здесь, в Америке, мы будем рады и предоставим вам за ваши заслуги титул почётного гражданина, но вот что касается ваших солдат… У меня сорок четыре тысячи человек, – Огюст широким жестом показал на огни лагерных костров, усеявшие берега Жакоб-Ривьер, – и ваши семь тысяч теперь для нас не слишком много значат.