– А это что?

– Медотсек. Входи. Посмотрим руку. Она едва заметно помрачнела.

Стайс снял повязку. Под мазью кожа вполне зарубцевалась. Но вид рубца ему не нравился. Под кожей набухала синюшным цветом опухоль. Он решил обмануть ее. Хотя, как можно обмануть менталку-королеву?

– Клади сюда ладонь. – с улыбкой предложил он.

– Не хочу. – с улыбкой же ответила она ему.

– Боишься боли? Ты даже не заметишь.

– Что там? – она указала на гибернаторский отсек. И двинулась к дверям.

– Туда нельзя!

Стайс бросился за ней. Там, под колпаком спит вечным сном Эрреба. Гвен не должна его увидеть. Откуда в челноке Волка тигр, заснувший пять тысяч лет назад?!

– Там жесткое излучение. – соврал он первое, что пришло ему на ум.

Она поверила и отошла. На всякий случай Стайс велел Системе заблокировать дверь в гибернатор.

– Что такое кофе? Ты говорил, что любишь кофе по-минойски.

– А, кофе… Когда он сумел наговорить про кофе?!

Он вспоминал, чего не мог им предоставить для питья флайер? И сделал ей горячий шоколад. Он сам терпеть его не мог, поэтому наверняка ни разу не догадался угостить ее горячим шоколадом. Некоторые надписи в меню ему были вовсе неизвестны.

Они продолжили экскурсию по челноку. Стайс ругал себя, что не позаботился раньше разобраться в его планировке. Этим вполне можно было заняться прямо во флайере. Поэтому он не заметил, как попал в лабораторию.

– Ну, здесь-то как раз нет ничего интересного.

– Скажешь тоже!

И она с увлечением принялась обходить колонны со множеством экспонатов. Музей у Барса был не беднее, чем у Стайса.

– Что это?

– Живой кристалл с Жидибрака. – ответил Стайс и удивился: во Вселенной Ярса есть живые кристаллы?! Он потер фиолетовую грань и кристалл голосом Гвендалин спросил:

– Что это? И сам ответил голосом Стайса:

– Живой кристалл с Жидибрака. Стай потер малиновую грань. И кристалл уснул.

– Возьми себе. Она благодарно улыбнулась.

С тех пор она все время играла с кристаллом. Записывала все подряд. Их споры, легкие размолвки. Примирения, смех, шалости.

– Как твоя ладонь?

Гвен повернулась к нему и голосом, которым говорят с больным ребенком, сказала:

– Все в порядке. Стайс собрался было возразить, но она успела задать вопрос:

– Ты разлюбил кофе по-минойски?

Он растерялся. В самом деле, он ни разу не выпил при ней горячий шоколад.

В другой раз, едва Чевинк заикнулся про медотсек, она тут же вспомнила про кофе. Гвен тоже играла с ним в игру.

Она спала. Ее длинные, черные, как ночь, волосы словно жили сами по себе. Они всегда лежали так красиво! За сомкнутыми длинными ресницами спали ее черные глаза. «Ты довольна, королева?»

– Да. – тихо ответила она. «Рука болит?»

– Нет. – резко ответила она. И поднялась.

Стайс спал. Вернее притворялся, что спит.

Тише тени соскользнула она и поплыла к дверям. Тогда Стайс проснулся и приказал Системе выдвинуть экран из стенки спальни. Он ждал, что она проникнет в медотсек. Но Гвен там не появилась.

– Где пассажир? – тихо, словно опасаясь подслушивания, спросил он у Системы.

– В лаборатории. – так же таинственно ответила ему Система. И показала помещение.

Гвен не смотрела на диковинных животных. Она была у дальней стенки. Там тоже образцы, замороженные в жидком азоте. Живые ткани. Это были миллионы будущих животных, рыб, птиц. Ярс, как и Стайс Чевинк, мог вырастить для покупателя любую форму жизни, какую мог добыть в своих скитаниях.

Гвен искала что-то нужное ей. Она знала, что это корабль Барса. Но найти что-либо без каталога было невозможно. А каталог хранился в памяти Системы. И Система никогда не повинуется чужому. Или почти никогда. С Системой Стайс Чевинк разговаривал на языке Летучего Барса.

Гвен, быстро перебирая легкими ногами, спешила в рубку.

– Система, – тихо, но требовательно, проговорила она, – предоставь каталог экспонатов.

– Предоставь. – кратко скомандовал из своего наблюдательного пункта Стайс.

На экране высветился и медленно потек список, составленный на языке Ярса Стамайера. Королева что-то внимательно искала. «Вот как?» – подумал Стайс Чевинк. Она опустила руки и некоторое время смотрела на экран.

– Спасибо. – печально проронила Гвен.

Он не просил ее больше воспользоваться услугами медотсека. А она не предлагала ему кофе.

Но временами Стайс видел, как неловко держит она руку. И никак не мог увидеть, что происходит с раной.

Ночами Гвен все так же выходила и, не особенно заботясь о том, спит он, или не спит, наведывалась в лабораторию. Игра так затянулась, что стала надоедать своим однообразием.

Этой ночью она отправилась в препараторскую. Стайсу надоела слежка и он не пожелал подсматривать за Гвендалин.

Девушка достала инструменты, выбрала один, по ее мнению, самый подходящий.

– Пассажирка взяла скальпель. – разбудила пилота бдительная Система. Стайс не ответил.

Никто ей не препятствовал. Девушка подошла к одной из раковин и без обезболивания вскрыла бугор на тыльной стороне ладони. Слила в отверстие темную кровь и тщательно ее смыла. Она даже не прибегла к дезинфекции. Но Система промолчала, раз пилот не счел нужным реагировать.

Стайса стала так утомлять эта таинственность и внутренняя напряженность Гвен. Если бы он знал, что она ищет! До этого он думал, что ей нужен Ярс Стамайер. Но королева не предлагала начать поиски пропавшего торговца. Да и глупостью все это было. Ярс умер. И давно. Гвендалин, как сама призналась во сне, желала найти что-то на корабле его. И это был не Барс. «К сожалению, это был и не Волк.» – печально подумал Стайс.

Он вспоминал о тех двух месяцах, когда они были так счастливы на островах. Но, стоило ей попасть на челнок, как счастье и закончилось. Он боялся спрашивать ее. Боялся, что под оболочкой Гвендалин откроется не королева Сеяллас. Нет! Он боялся обнаружить там преисподнюю.

«Что ты ищешь, королева?» – спросил он ее однажды, когда она спала.

– Саму себя. – тихо, как всегда во сне, ответила в ней тайна.

Он задумал трюк. Корабельный компьютер должен все проделать сам. Стайс не желал знать ничего. Пусть найдет, что ищет. Может, успокоится. Может, вновь повеселеет. Рука ее уже явно стала подживать. Пусть медленно, но здоровый организм взял свое. И Гвендалин уже не морщилась едва заметно, когда брала столовые приборы. Хотя повязку так и не сняла. Он делал вид, что не замечает, как она сама ее меняет. Но Стайса удивляло то, что королева, по-видимому, так и не прибегла к искусственному подавлению его памяти о ее ране.

Когда она днем случайно забрела в рубку, Система доброжелательно спросила пассажирку, что она такое ищет. Не могла бы Система ей помочь?

Для этого Стайс воспользовался записью своего голоса на языке Ихобберы, промодулировав звучание. Гвен должна думать, что Система сама желает с ней сотрудничать.

– Я ищу подарок Феанноры.

Система промолчала. Она не знала, что сказать. Дальнейших распоряжений ей пилот не оставил. И речевое послание на языке дреммов было лишь одно.

Система знала Феаннору. Поэтому, когда Гвендалин, решив, что не дождется ничего от неразговорчивой с гостями корабельной техники, почти ушла, на большом экране вспыхнула картина.

Гвен резко обернулась и замерла, во все глаза глядя на красавицу, в объеме, цвете, звуке возникшую на нем.

– Мой Барс! – нежно сказала Феаннора.

И ее голос заполнил рубку. За ее спиной была все та же рубка. Принцесса была в ней одна. Видно, она сама сумела включить запись. Непонятно как, но Система послушалась ее и запись делалась непосредственно с пульта.

– Мой Барс! И глаза ее затрепетали, словно пламя.

Принцесса говорила. Слова архаического языка дреммов текли с ее карминных губ, как песня.

Гвен ждала. И вот принцесса поднесла к струящимся, подобно шелку, черным волосам меноверский ритуальный нож и срезала прядь волос. Оставив свой прощальный дар на пульте, она направилась на выход. Обернулась, еще раз улыбнулась и пропала.