— Ты прав, Привратник, — сказал тот. — Мы не Кирские монахи. Мы явились под их видом, потому что только так мы могли безопасно проникнуть сюда.

— Святотатство! — воскликнул Привратник дрожащим не от страха, а от гнева голосом. — Вы осмелились обманом проникнуть в святые пределы! Не знаю, что вы собирались сделать, но вы жестоко ошиблись. Вам не уйти отсюда живыми! Кренка-Анрис, взываю к тебе! Порази их священным огнем! Испепели их плоть! Очисти Храм свой от присутствия сих святотатцев!

Но ничего не произошло. Хранитель Врат был потрясен. И тут он начал понимать, почему его магическая сила не подействовала. Другой Кирский монах отбросил с лица капюшон, и Привратник увидел полные мудрости радужные глаза.

— Мистериарх! — произнес Привратник, отходя от потрясения. — Может, ты и сумела разрушить мое первое заклятье, но ты одна, а нас много…

— Я не разрушала твоего заклятья, — спокойно ответила женщина. — И я не буду использовать свою магию против вас даже для собственной защиты. Мы не собирались причинить вам зла, не намеревались совершить святотатство. Наше дело касается мира между нашими народами.

— Мы ваши пленники, — сказал мужчина. — Можешь связать нас, завязать нам глаза. Мы не станем сопротивляться. Мы просим только позволения повидаться с Блюстителем Душ. Нам нужно поговорить с ним. Когда он нас выслушает, пусть судит нас. Если он решит, что мы должны умереть, да будет так.

Привратник пристально посмотрел на них. Его помощник яростно забил в гонг, подняв тревогу. На звон набежали Кенкари и окружили лжемонахов. С их помощью Привратник мог бы снова наложить на них заклятье.

Но почему же оно сразу не подействовало?

— Вы очень много знаете о нас, — сказал Привратник, пытаясь решить, что же делать. — Вы знаете положенный ответ, а это может знать только настоящий Кирский монах. Вы знаете о Блюстителе Душ.

— Кирские монахи вырастили меня, — сказал мужчина. — И с тех пор я жил среди них.

— Приведите их ко мне, — прозвучало в воздухе, как треск мороза или звон немого колокола.

Хранитель Врат, услышав приказание старшего, поклонился в молчаливом согласии. Но сначала он положил руки на глаза каждого из людей, налагая на них ослепляющее заклятье. Никто из них не попытался помешать ему, хотя мужчина вздрогнул и напрягся, как будто ему пришлось прилагать огромные усилия воли для того, чтобы подчиниться этому.

— Глазам непосвященных нельзя видеть священное чудо, — сказал Хранитель Врат.

— Мы понимаем, — спокойно ответила мистериарх.

— Мы поведем вас осторожно. Не бойтесь упасть, — сказал Привратник, протягивая женщине руку.

Прикосновение ее руки было легким и холодным.

— Благодарю вас, ваше магичество, — сказала она и даже улыбнулась, хотя, судя по ее лицу, она была настолько измотана, что почти падала. Ее разбитые ноги распухли, она прихрамывала и морщилась от боли.

Привратник обернулся. Его главный помощник вел вслед за ними за руку мужчину. Привратник осознал, что ему трудно оторвать взгляд от лица мужчины. Оно было неприятным, с тяжелыми, грубыми чертами. Но ведь большинство человеческих лиц казались тонкокостным эльфам грубыми. Однако в лице этого человека было что-то еще. Привратник удивился, что человек этот не кажется ему отвратительным, что, напротив, он продолжает смотреть на гостя с каким-то благоговением, даже мурашки побежали у него по спине.

Женщина споткнулась, запутавшись в длинном одеянии Кенкари. Привратник поднял ее на ноги.

— Простите, ваше магичество, — сказал он. Он хотел бы узнать ее имя, но формальности были обязанностью старшего. — Я не посмотрел, куда иду.

— Простите, что мы потревожили вас, — сказала женщина, еще раз бледно улыбнувшись.

Привратнику стало жаль ее. Ее черты были совсем не так грубы, как у большинства людей. Она была почти привлекательной. И к тому же она казалась такой усталой и… печальной.

— Уже близко. Полагаю, вам пришлось долго идти.

— Пешком от Паксайи. Я не осмеливалась пользоваться своей магией, — ответила женщина.

— Да уж конечно. Никто не побеспокоил вас? Не задержал вас?

— Мы останавливались только один раз — в горах. Нас допрашивала стража на дороге, но они недолго задерживали нас, поскольку мы напомнили им, что находимся под вашей защитой.

Привратнику было приятно это услышать.

«По крайней мере, войска почитают нас и еще не повернулись против нас. Император — другое дело. Агах-ран что-то задумывает. Иначе он никогда бы не позволил нам осуществить наш запрет. В конце концов, мы дали ему понять, что мы знаем о том, что он убийца. Он должен понимать, что мы недолго будем терпеть его правление.

Чего же мы тогда ждем? Знака. Иные миры. Врата Смерти, ведущие к жизни. Человек, который умер, но не мертв. Благая Кренка-Анрис! Когда же все это разъяснится?»

Хранительница Книги и Блюститель Душ ждали их в часовне. Людей ввели внутрь. Главный помощник Привратника, который вел мужчину, поклонился и вышел. Он затворил дверь. Мужчина повернулся на звук и нахмурился.

— Иридаль?

— Я здесь, Хуго, — тихо ответила она.

— Не страшитесь, — сказал Блюститель Душ. — Вы находитесь в молельне Дома Птиц. Перед вами тот, с кем вы желали говорить. Со мною Хранительница Книги и Хранитель Врат. Сожалею, но я обязан оставить вас незрячими, поскольку закон запрещает глазам наших врагов взирать на сие чудо.

— Мы понимаем, — ответила Иридаль. — Возможно, настанет день, когда не будет нужды в таких законах.

— Мы молимся об этом, твое магичество, — сказал Блюститель. — Как называть тебя?

— Я Иридаль. Раньше я жила в Верхнем Царстве, теперь — на Волкаране.

— А твоего спутника? — подсказал Блюститель, не дождавшись ответа мужчины.

— Его называют Хуго Десница, — ответила Иридаль, когда стало ясно, что Хуго не станет говорить. Она забеспокоилась, обратила незрячий взгляд туда, где, как ей казалось, он стоял, и наугад протянула к нему руку.

— Человек, воспитанный Кирскими монахами. Человек с весьма необычным лицом, — сказал Блюститель, пристально рассматривая Хуго. — Я видел немало людей, но в тебе есть что-то особенное, Хуго Десница. Что-то пугающее. Какая-то обреченность. Не понимаю. Ты пришел говорить со мной. Зачем? Чего ты хочешь от Кенкари?

Губы Хуго открылись, как будто он собирался ответить, но он не сказал ничего.

Иридаль, ощупью найдя его руку, встревожилась, ощутив, как дрожат его напряженные мускулы.

— Хуго, что-то не так? Что случилось?

От ее прикосновения Хуго отпрянул. Открыл рот, снова закрыл. На его шее вздулись жилы, горло судорожно сжалось. Наконец, видимо, озлившись на себя, он с усилием выдавил слова, словно вытягивая их из темных глубин души:

— Я пришел продать вам свою душу.

— Он не в своем уме, — сказала Книжница, первой из всех обретя дар речи.

— Не думаю, — сказал Блюститель Душ, рассматривая Хуго с пристальным, почти недоуменным любопытством. — Ты ведь не сумасшедший, Хуго. — Человеческая речь звучала в эльфийских устах неуклюже.

— Нет, — коротко ответил Хуго. Теперь худшее было позади — он даже не представлял себе, что это будет так трудно, — и он расслабился и даже принимал изумление эльфов с сардонической усмешкой. Единственным человеком, с которым он не мог бы сейчас встретиться взглядом, была Иридаль, и потому он был рад собственной слепоте.

Она ничего не сказала. Сбитая с толку, растерянная, она думала, что это, возможно, очередная его хитрость.

Но это не было уловкой. Он был серьезен — смертельно серьезен.

— Тебя вырастили Кирские монахи. Значит, ты кое-что знаешь о наших обычаях.

— Я много знаю, Блюститель. Это моя работа — знать, — сказал Хуго.

— Да, — пробормотал Блюститель. — Не сомневаюсь. Тогда ты знаешь, что мы не принимаем людских душ и вообще никогда не покупаем души. Мы берем те души, что отдаются нам по доброй воле…