— О да, мой государь. Но не только этот человек узнал мальчика — тот тоже узнал лакея. Он назвал его по имени…

— По имени? Лакея? Ба! Этот Бэйн не может быть принцем.

— Люди имеют склонность к демократии, сир. Мне рассказывали, что этот король Стефан принимает любого человека, даже самого низкого звания, простолюдина, если у того есть просьба или жалоба.

— Неужели! Какой ужас! Мне дурно, — сказал Агах-ран. — Передайте мне нюхательную соль, Третар.

Граф взял маленькую шкатулку, отделанную серебром, и подал знак камердинеру, а тот — рабу. Раб взял флакончик и поднес его на должное расстояние к императорскому носу. Несколько глотков запаха ароматической соли прояснили разум Агах-рана и вернули ему способность слушать, облегчив потрясение от услышанного, — он не думал, что у людей такие варварские нравы.

— Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, мой государь, то я продолжу.

— Но к чему все это, Третар? Что связывает этого ребенка с Кенкари? Вам не одурачить нас, граф. Мы проницательны. Мы понимаем, что здесь должна быть какая-то связь. Граф почтительно поклонился.

— Разум вашего императорского величества способен повергнуть и дракона. Если бы я мог рассчитывать на снисходительность вашего императорского величества, то я осмелился бы просить у вас позволения представить вашему императорскому величеству этого ребенка. Я уверен, что история, рассказанная этим ребенком, была бы весьма любопытна для вашего императорского величества.

— Человека? Представить мне? А вдруг… вдруг… — Агах-ран как сумасшедший замахал руками, — вдруг мы подхватим какую-нибудь заразу?

— Мальчика очень тщательно вымыли, мой государь, — сказал граф с подобающей серьезностью.

Агах-ран сделал знак камердинеру, тот — рабу, который подал императору ароматический шарик. Поднеся его к носу, Агах-ран легким кивком приказал Третару продолжать. Граф щелкнул пальцами. Под конвоем двух королевских гвардейцев вошел Бэйн.

— Стой! Стой там! — приказал Агах-ран, хотя комната была огромная, а мальчик сделал не более четырех шагов.

— Оставьте нас, — приказал Третар гвардейцам. — Ваше императорское величество, позвольте представить вам его высочество принца Волкаранского.

— А также Улиндии и всего Срединного Королевства теперь, когда мой настоящий отец мертв, — добавил мальчик.

Он шагнул вперед с царственным видом и изящно поклонился в пояс. Принц изъявлял почтение к императору, но явно показывал, что обращается как равный к равному.

Агах-ран, привыкший, что его собственные сородичи простираются перед ним ниц, был несколько ошеломлен подобной самоуверенностью и наглостью.

Это могло бы стоить эльфу души. Третар затаил дыхание, думая, не сделал ли он ошибки.

Бэйн поднял голову, выпрямился и улыбнулся. Он был вымыт и одет со всей подобающей ему, по мнению Третара, пышностью. Подходящую одежду ему подобрали с трудом, поскольку человеческие дети значительно крепче сложены, чем эльфийские. Его золотые кудри были уложены блестящими колечками. Кожа Бэйна была бела, как фарфор, а глаза синее, чем лазурит шкатулки, которую хранил императорский гейр. Красота ребенка произвела впечатление на Агах-рана. Или, по крайней мере, Третар сделал такой вывод, заметив, как император поднял брови и слегка отодвинул ароматический шарик.

— Подойди поближе, мальчик… Третар тихонько кашлянул. Агах-ран понял намек.

— Подойдите поближе, ваше высочество, дабы мы могли рассмотреть вас.

Граф снова перевел дух. Император был очарован. Не буквально, естественно. Агах-ран носил сильные талисманы, которые защищали его от магии. Когда Третар впервые разговаривал с Бэйном, ему показалось забавным наблюдать, как человеческий ребенок пытается окружить себя некой грубой магией вроде зачаровывающего заклинания. Конечно, это не подействовало, но то, что мальчик ею пользовался, было для Третара первым свидетельством в пользу того, что он хотя бы от части не врет.

— Не слишком близко, — сказал Агах-ран. Даже все ароматы Аристагона не могли заглушить запах человека. — Достаточно. Стой здесь. Итак, ты утверждаешь, что ты сын короля Стефана Волкаранского.

— Нет, о Благородный, — сказал Бэйн, слегка нахмурившись.

Агах-ран сурово посмотрел на Третара, который наклонил голову.

— Терпение, государь, — тихо сказал он. — Назовите его императорскому величеству имя вашего отца, ваше высочество.

— Синистрад, ваше императорское величество, — гордо сказал Бэйн. — Мистериарх Верхнего Королевства.

— Так люди называют чародеев Седьмого Дома, мой государь, — пояснил Третар.

— Седьмой Дом… А имя твоей матери?

— Анна Улиндская, королева Волкарана и Улиндии.

— О-о, — пробормотал Агах-ран. Он был весьма шокирован, хотя сам зачал незаконных детей больше, чем мог сосчитать. — Боюсь, вы ошиблись, граф. Если этот ублюдок не сын короля, то он не может быть принцем.

— Но я принц, мой государь! — воскликнул Бэйн в детской запальчивости, которая была сейчас так уместна и, более того, так убедительна. — Стефан объявил меня своим законным сыном. Он сделал меня своим наследником. Моя мать заставила его подписать бумаги. Я видел их. Стефан делает то, что говорит моя мать. У нее есть собственная армия. Ему нужна ее поддержка, если он хочет остаться королем!

Агах-ран посмотрел на Третара.

Третар закатил глаза, словно хотел сказать: «Чего же вы еще ожидали от людей?»

Император чуть было не улыбнулся, но сдержался, опасаясь испортить грим.

— Такое положение, видимо, весьма устраивает все заинтересованные стороны, ваше высочество. Мы догадываемся, что произошло нечто его нарушившее, поскольку вас обнаружили у гегов. Как бишь это место называется…

— Древлин, мой государь, — прошептал Третар.

— Да, Древлин. Что вы делали там, дитя мое?

— Я был пленником, ваше Великолепие. — Глаза Бэйна заблестели от внезапно нахлынувших слез. — Стефан нанял убийцу по имени Хуго Десница…

— О нет! — Накрашенные веки Агах-рана затрепетали.

— Мой государь, прошу вас, не прерывайте его, — Мягко укорил его Третар.

— Хуго Десница отправился в Верхнее Царство. Он убил моего отца, ваше императорское величество, и собирался убить меня, но прежде, чем умереть, мой отец сумел смертельно ранить убийцу. Но потом я был захвачен эльфийским капитаном по имени Ботар-эль, который, как я думаю, находится в союзе с мятежниками.

Агах-ран снова посмотрел на Третара, который подтвердил слова Бэйна кивком головы.

— Ботар-эль отвез меня обратно в Волкаран. Он думал, что Стефан заплатит за то, что меня вернут в целости и сохранности. — Бэйн скривил губы. — Но Стефан заплатил за то, чтобы меня убрали. Ботар-эль отправил меня к гегам и заплатил им, чтобы те держали меня в плену.

— Как, наверное, помнит ваше Великолепие, — вставил Третар, — примерно в это время Стефан пустил среди людей слух, что принц захвачен в плен и убит эльфами. Это восстановило людей против нас.

— Но скажите мне, граф, почему Стефан просто не покончил с этим ребенком? — спросил Агах-ран, глядя на Бэйна как на необычное животное, выпущенное из клетки.

— Потому, что в это время мистериархи были вынуждены покинуть Верхнее Царство, где, по словам наших соглядатаев, стало невозможно жить. Они переселились в Волкаран и поведали Стефану, что попытка причинить вред сыну Синистрада, их могучего предводителя, может стоить Стефану жизни.

— Но королева согласилась, чтобы ее сын был заточен! Почему ваша мать допустила такое? — спросил Агах-ран Бэйна.

— Если бы люди узнали, что она путалась с одним из мистериархов, ее сожгли бы как ведьму, — сказал Бэйн с невинным видом, что сделало грубое, хотя и верное слово просто очаровательным. Граф неодобрительно кашлянул.

— Я думаю, здесь более глубокая подоплека, ваше императорское величество. Наши лазутчики доносят, что королева Анна сама хочет захватить престол. Она намеревалась сделать это с помощью Синистрада, отца мальчика. Но он погиб, и теперь ни у нее, ни у оставшихся в живых колдунов не хватает сил, чтобы свергнуть Стефана и захватить власть над Волкараном.