– Пожалуйста, Король, отпусти меня! – простонала она.

– Сначала сама отпусти меня, – ответил он со смешком, – ведь ты обнимаешь меня за шею. Если у тебя хватит сил разжать руки, я дам тебе свободу, хотя этому противится все мое существо!

Но Генриетта лишь еще теснее прижалась к нему, и, снова завладев ее губами, он коснулся их языком. И опять, как тогда, в конюшне, в ней всколыхнулись все запретные, страстные мысли, которые она старательно от себя гнала. А он искушал ее, трепетно прикасаясь к ее губам своими, но не целуя, пока наконец, изнемогая от страстного томления, она не прошептала:

– О милый, не мучай же меня!

Тогда, неистово сжав ее могучими руками, он снова впился в ее рот, и она растаяла в его объятиях, совершенно обессиленная.

«Интересно, на скольких женщинах он испробовал этот прием?» – внезапно подумала она и содрогнулась от ужаса. Нет, прочь, прочь от Брэндиша, иначе ей конец! Но как тянет остаться, уступить гибельному искушению! Глаза молодой женщины наполнились слезами бессилия и разочарования. Видно, ее мечте о настоящей любви сбыться не суждено! Она попыталась оттолкнуть Короля, но он продолжал ее обнимать, покрывая нежными поцелуями ее щеку и ухо. Надо что-то придумать, надо разрушить эти чары! Неожиданно в голову пришла спасительная мысль.

– Так вы согласны нам помочь?

– В каком смысле? – бросил он вполголоса, продолжая ласкать ее ухо. Казалось, больше ему ни до чего не было дела.

– Вывести в высший свет Энджел, разумеется, – борясь с нервной дрожью, ответила Генриетта, – чтобы устроить ее судьбу! У вас наверняка масса знакомств в Лондоне. Уж этой-то услуги мои поцелуи стоят!

Когда до него дошел смысл ее слов, он прекратил ласки и отодвинулся. Генриетта разжала объятия.

– Значит, вы просите меня помочь выдать Энджел замуж? – спросил он, обескуражено.

– Да! – торопливо ответила она, зная, что сейчас последует взрыв. Она старалась не смотреть Королю в глаза_, иначе не смогла бы произнести то, что собиралась. – Уверена, это в ваших силах, потому что вы пользуетесь репутацией законодателя мод и великого покорителя женских сердец. Разве нет?

Только теперь она осмелилась на него взглянуть – от злости он на миг даже потерял дар речи.

– Вы это серьезно? – придя в себя, воскликнул он и опустил руки. – Как вы смеете обращаться ко мне с подобной просьбой, зная мое отношение к вашей неблаговидной затее!

– А вы? Как вы смеете снова меня целовать, зная слабость, которую я питаю к таким мужчинам, как вы? – вскипела Генриетта. – Вы хотите меня соблазнить? Тогда моя цель благороднее вашей, потому что мною руководит забота о будущем семьи!

Тяжело дыша, он снова придвинулся к молодой женщине и посмотрел ей прямо в глаза.

– Я никогда, слышите, никогда не буду участвовать в ваших интригах! – вскричал он, гневно раздувая ноздри.

Твердо выдержав его взгляд, Генриетта улыбнулась.

– Никогда – слишком долгий срок, Король, – сказала она, и в этот момент в ее мозгу молнией сверкнула еще одна замечательная мысль. – На вашем месте я не была бы столь самоуверенной. Пожалуй, я знаю способ заставить вас пойти мне навстречу.

– Горю нетерпением узнать, как вы собираетесь это сделать! – ухмыльнулся он.

– Мы заключим пари, – сказала она просто. Король ошеломленно замер, но в его глазах загорелся хорошо ей знакомый азартный огонек.

– Вот видите, вы меня поняли, – торжествующе заметила она и пошла прочь.

Уставившись на украшавшую стену его комнаты вышивку гладью, лорд Эннерсли задумчиво постукивал тыльной стороной одной руки по ладони другой, как делал всегда, когда был особенно расстроен или взволнован. Сегодня причиной его нервозности стало волнение: он только что случайно увидел в окно, как в саду возле причудливо подстриженного куста его сын обнимал Генриетту Харт. Потрясенный, он тотчас отошел от окна – Генриетта казалась ему добродетельной молодой женщиной, не способной на интрижки. «Зачем сын соблазняет эту бедняжку?» – с горечью подумал виконт. Однако, поразмыслив, решил, что все не так просто, как может показаться с первого взгляда.

Даже теперь, спустя несколько дней после несчастного случая, сидя в уютной спальне на бархатном позолоченном стуле, он не мог отрешиться от тяжких воспоминаний. Он едва не потерял сына! Как рыдала тогда над Королем Генриетта, казалось бы, едва с ним знакомая! Руки виконта выбивали нервную дробь. Неужели она любит Короля? Впрочем, тут не так важны ее чувства, как чувства сына. Накануне лорд Эннерсли тихонько открыл дверь его комнаты – хотел убедиться, что тот спит, и обнаружил Короля увлеченно беседовавшим с Генриеттой. Отец довольно долго, не таясь, наблюдал за молодыми людьми, но они его не замечали, словно он был в шапке-невидимке. Брэндиш рассказывал о чем-то малоинтересном, вроде своих спортивных занятий, однако женщина слушала его самым внимательным образом. Похоже, между ними установилось полное взаимопонимание. Почувствовав себя лишним, виконт в смущении вернулся к себе.

Но сегодняшнее событие заставило его взглянуть на отношения молодых людей совсем по-другому. Похоже, сын наконец влюбился!

– Только бы шалопаю хватило ума не упустить своего счастья! – воскликнул Эннерсли, ударив в ладонь кулаком. Надо сделать все возможное, чтобы чувство Короля к юной вдове Фредди Харта окрепло и созрело для брака!

Разместившись в двух экипажах, семейство Литон в сопровождении мистера Хантспила отправилось в Бродхорн-холл на званый ужин в честь помолвки Арабеллы. Дома осталась одна Бетси, страшно раздосадованная тем, что ее не взяли. Вечер выдался хмурый, сумрачное небо низко нависало над землей, и неверный свет дорожных фонарей едва пробивался сквозь сгустившуюся тьму.

Взволнованные приглашением дамы нарядились во все самое лучшее – атласные платья с пелеринами, бриллианты, боа из страусовых перьев и все такое прочее.

Даже мистер Хантспил, сидевший напротив Генриетты, признался, что от волнения в течение целого часа не мог как следует завязать галстук, однако все-таки справился с этим, «ибо плохо завязанный галстук, конечно, пустяк, но даже такое небольшое пренебрежение хорошими манерами может быть воспринято титулованными особами как проявление неуважения!»

Не обращая внимания на благоглупости будущего зятя, Генриетта смотрела в окно, погруженная в свои мысли. Она размышляла о приглашении в Бродхорн-холл, полученном, к безграничному удивлению и волнению семейства Литон и мистера Хантспила, всего через час после возвращения туда лорда Эннерсли с сыном.

– Что бы это могло значить? – вопрошала потрясенная миссис Литон.

– Видимо, узнав о моем приезде, лорд и леди Рамсден хотят со мной познакомиться! Это так естественно! – не замедлил выразить свое мнение мистер Хантспил. – Кроме того, теперь леди Рамсден наверняка будет с удовольствием принимать у себя Арабеллу, ведь она знает, – извините, если мои слова причинят вам боль, – что миссис Харт вскоре навсегда покинет эти места. Как всякая истинная аристократка, леди Рамсден великодушна и снисходительна!

В ответ миссис Литон только окинула его презрительным взглядом и отправилась к себе наверх одеваться.

Генриетта смотрела в окно – вязы и живая изгородь из зарослей падуба и терновника, с которых кое-где шпалерами свисали плети ломоноса, слились в нежно-зеленую дымку. Лошади резво бежали вперед, выбивая из гравия пыль, которая сразу набилась внутрь экипажа. Арабелла и миссис Литон с головой ушли в обсуждение приготовлений к завтрашней свадебной церемонии, тогда как мистер Хантспил все свои силы употребил на то, чтобы не замечать Генриетту. Он крутил головой, смотрел по сторонам, когда же его взгляд все-таки останавливался на ней, в нем сквозило ледяное безразличие. Похоже, кузен, как и леди Рамсден, считал, что Генриетта своим присутствием оскверняет Раскидистые Дубы.

Но его поведение ее ничуть не оскорбляло, напротив, это ее вполне устраивало – теперь ей не надо было с ним разговаривать. Она так боялась наговорить лишнего и оказаться навсегда изгнанной из родного дома!