Через несколько минут, возвращая старой кухарке меню, Генриетта заметила в большой деревянной солонке рядом с очагом пращу, из которой Бетси, к ужасу обитателей усадьбы, метко стреляла камешками по всякой живности, попадавшейся на глаза. Знакомые мальчишки называли пращу Бетси «катапультой».

– Когда мисс Бетси отвернулась, я завернула эту жуткую штуковину в холстину и спрятала, – сказала кухарка, которую все семейство называло просто Кук. – А что делать? Она прикончила мою несушку! Жаль, конечно, лишать девчушку удовольствия пострелять, но со страху куры могут перестать нестись, а яйца нам очень нужны. Как вы знаете, мисс Генриетта, мистер Хантспил не больно-то щедр!

Согласившись с доброй женщиной, что изъятие «катапульты» – благое дело, Генриетта взяла с подноса одно из восхитительных пирожных с малиной, приготовленных к пятичасовому чаю, и пошла в прихожую. Там ее ждали Бетси, радостно предвкушавшая прогулку по отдаленным уголкам усадьбы, и Шарлотта, которая в последний момент решила присоединиться к сестрам. Обе надели маленькие шляпки с полями, тщательно завязав под подбородком лентами, чтобы уберечься от апрельского пронизывающего ветра, который неистовствовал на склонах холмов. Шарлотта протянула Бетси теплое шерстяное пальто, но та категорически отказалась его надеть, находя слишком тяжелым и неудобным. Девочка горячо доказывала сестре, что не замерзнет и в старой шали, Шарлотта же требовала надеть пальто, опасаясь не только холода, но и возможного дождя. Юная упрямица сдалась только тогда, когда сестра пригрозила, что они с Генриеттой откажутся идти на поиски Винсента.

Генриетта сразу твердо поддержала Шарлотту. Бетси сердито посмотрела на обеих и, бормоча, что она не такая неженка, как сестры, просунула руки в рукава.

Надев ярко-синее шерстяное пальто и такую же, как у сестер, шляпку, Генриетта взглянула в висевшее возле лестницы зеркало, чтобы взбить локоны надо лбом. Оттуда на нее смотрела серьезная молодая женщина с большими голубыми глазами, четкими дугами бровей, прямым носом и ярким чувственным ртом. Фредерик как-то сказал, что у нее самые обворожительные губы, какие ему когда-либо доводилось целовать. Неужели же этим губам больше никогда не изведать сладость поцелуев?

Ее грезы прервал голос Бетси. «Какие странные мысли лезут в голову в самый неподходящий момент», – подумала Генриетта.

– Ты замечательно выглядишь, Генри, – заметила младшая сестра, – но, надеюсь, ты не собираешься и дальше крутиться перед зеркалом, в то время как бедный Винсент, быть может, ранен и истекает кровью в лесу лорда Рамсдена?!

Осушив кружку эля, Брэндиш, которого все – друзья, знакомые и даже близкие родственники – прозвали Король, смерил оценивающим взглядом хлопотавшую у столов молодую служанку. Девушка была среднего роста, с чудесными зелено-карими глазами и копной золотистых волос, а уж фигурка – гибкая, соблазнительная, такой позавидовала бы сама богиня любви! Служанка наклонилась, чтобы вытереть освободившийся стол, и взгляду ценителя женской красоты открылись изумительно стройные лодыжки. Он чуть не присвистнул от восхищения.

Молодой человек в одиночестве обедал в деревенской гостинице «Колокол и Ангел». Разумеется, он мог бы пообедать и в Бродхорн-холле, но ему была невыносима сама мысль, что придется снова терпеть общество отца, лорда Эннерсли, его сестры леди Рамсден и чересчур общительного дяди, лорда Рамсдена. Кроме того, насладиться дядиной кухней мешало присутствие двух провинциальных дам – миссис Кемпшот с дочерью, вдовой миссис Маршфилд, элегантной, благопристойной и безнадежно добродетельной.

Бедная вдовушка! Жертвенный ягненок, которого родные Брэндиша предназначили к закланию на алтаре его семейной жизни. То, что они выбрали с этой целью вдову, а не юную, неискушенную девушку, красноречиво свидетельствовало, как низко он пал в их глазах. Видимо, они решили, что чистое, невинное создание никогда не согласится выйти за человека с репутацией отъявленного кутилы, донжуана и гуляки. Что до самой миссис Маршфилд, то лично против нее Брэндиш ничего не имел. Она красива, прекрасно воспитана, умеет со вкусом одеваться и временами даже кажется остроумной. Но, к несчастью для нее, Брэндиш ценит свою свободу выше общества хорошенькой женщины.

Тетя Маргарет уже много лет пытается устроить его женитьбу, отец же донимает нудными лекциями о долге перед предками, обязывающем жениться и произвести на свет мальчика, продолжателя именитого рода Брэндишей. Да, лорду Эннерсли есть кому оставить свое поместье, а с ним и титул пэра со всеми привилегиями, которые дает принадлежность к высшей знати, но он не успокоится, пока не увидит маленького наследника Короля, – заботу о потомстве беспутного сына старый лорд считает своим долгом – долгом отца, пятого виконта Эннерсли. Раздосадованный их матримониальными хлопотами, Брэндиш при каждом удобном случае стремился улизнуть из дома.

Оглядывая соблазнительно изогнутый стан служанки, склонившейся над следующим столом, Король сгорал от желания сжать в объятиях ее податливую, теплую плоть. Сейчас ему хватило бы даже мимолетного поцелуя, ведь до вечера еще далеко. Легкое прикосновение к полным чувственным губам сельской красавицы с лихвой возместило бы ему все тяготы путешествия в Гемпшир. О, если бы она пожалела его и согласилась поцеловать, тоска, которую навеяло недельное пребывание в гостях у тетки, испарилась бы в мгновение ока, как роса под лучами утреннего солнца.

«Не стоит спешить, лучше подождать, когда обеденный зал опустеет», – сдержал себя Брэндиш. Он заказал вторую кружку и принялся отхлебывать эль, зазывно улыбаясь золотоволосой красотке. Поглядывая на него, она тоже начала улыбаться. «Плутовка подает мне надежду!» – обрадовался он.

Когда зал наконец опустел, красотка вновь посмотрела на молодого человека – вопросительно, без капли стеснения. Уверенный, что желанная цель близка, он быстро подошел к двери и встал там, загораживая дорогу, чтобы зануда-хозяйка не смогла застукать девушку в его объятиях.

– Эй, что это у вас на уме? – воскликнула служанка, явно не ожидавшая такого маневра, и застыла с двумя пустыми кружками и грязной тарелкой в руках. Через мгновение, сообразив, что он собирается делать, она опустила голову, нахмурилась и потребовала сейчас же отойти от двери, потому что у нее нет ни малейшего желания флиртовать ни с ним, ни с кем-либо еще.

Король, отлично знавший, что смазливые обитательницы тихих английских деревушек не прочь поломаться, не двинулся с места.

– Клянусь, мне нужно лишь твое имя, красотка! Назовись, и я оставлю тебя в покое, – сказал он с обольстительной улыбкой.

– Меня зовут Эленор, сэр, но вы не должны…

Он поднял руку, прося девушку замолчать.

– Твоя краса покорила мое сердце, поэтому называй меня по имени, нет, лучше – Король, так зовут меня друзья!

У девушки от удивления округлились глаза, и она расхохоталась.

– Наверное, теперь, ваше величество, вы скажете, что ждете от меня новых услуг?

«Э-э, да девица столь же сообразительна, сколь и красива», – с удовольствием отметил про себя Король и сказал:

– Угадала! Люблю умных женщин! Видишь ли, я уже целую неделю лишен женской ласки и от этого вот-вот свалюсь в горячке. Только нежное прикосновение твоих губок может облегчить мои страдания! О, милая Эленор, умоляю, подари мне свой спасительный поцелуй! Один-единственный!

Девушка взглянула на него с испугом.

– Еще никто не говорил мне таких красивых слов, – сказала она. – Они словно цветы, за которыми прячутся острые шипы. Раньше я охотно выполнила бы вашу просьбу, но теперь я не вправе распоряжаться тем, что мне уже не принадлежит!

– А что такое? – ласково спросил он, уверенный в скором успехе. Девчонка наверняка ломается только для виду, это вроде обязательных начальных па, предваряющих зажигательный деревенский танец.

Однако в следующее мгновение от его уверенности не осталось и следа – розовощекое лицо деревенской красавицы просияло от счастья, но не Король с его обаянием и привлекательностью был тому причиной.