– А я?- тут же полюбопытствовала она.- Я сильно изменилась за пять лет? Ответь мне, только честно!

Антиоха с улыбкой погрозила Митридату пальцем.

– Тебе разве двадцать лет, Антиоха?- изобразил удивление Митридат.- Тебе не дашь столько. Клянусь Ахурамаздой, совсем не дашь!

– А сколько ты мне дашь?- Антиоха хитро прищурилась, пряча улыбку.

– Как и раньше, пятнадцать лет,- ответил Митридат.- Годы обошли тебя стороной, сестра.

Антиоха игриво толкнула Митридата.

– Как был льстецом, так и остался! Выглядеть все время пятнадцатилетней я бы не хотела.

Они уселись друг против друга на мягкие сиденья без спинок, обтянутые леопардовыми шкурами.

Первые мгновения молчали, не находя слов от столь неожиданной встречи. Она и не предполагала, что ее маленький брат превратится в такого силача и красавца. Он и не думал, что его пятнадцатилетняя сестра-зазнайка вырастет в столь женственный цветок.

– Антиоха, у тебя волосы, кажется, были светлее,- произнес наконец Митридат, любуясь сестрой.- Ты покрасилась, что ли?

– Нет,- Антиоха грациозно тряхнула завитыми локонами,- сами потемнели. Мне не идет, по-твоему?

– Ну что ты! Очень идет!

– А этот пеплос?- Антиоха провела рукой по своему длинному одеянию, перетянутому в талии поясом.

– Ты в нем просто прелесть!

– Смотри, какие перстни подарила мне мама. Красивые, правда?- Антиоха протянула Митридату свою левую руку.

Митридат стал рассматривать перстни с сапфиром и гранатом, отметив про себя, насколько женстваенны и грациозны все движения Антиохи. Это было заметно в ней вив более юные годы. Недаром мать настаивала на обучении ее греческим танцам.

– Значит, ты у нашей матери любимая дочь?- спросил Митридат.

– Любимой была и остается Лаодика, хоть она сейчас в Каппадокии,- вздохнула Антиоха и, сняв перстни, убрала их в ларец из слоновой кости.

Для этого ей пришлось встать и сделать несколько шагов до низенького стола возле курильницы, источающей ароматный дымок.

– Ты не забыл Лаодику?- не оборачиваясь, спросила Антиоха.- Наша сестрица-точная копия нашей мамы, какой она была в юности. Помнишь камею с ее изображением, подаренную нашему отцу ее отцом? Я была бы счастлива, если бы обладала хотя бы половиной той красоты, какой обладает наша старшая сестра. В жизни всегда так: кому-то все, а кому-то ничего.

Антиоха снова вздохнула.

– Зато ты красиво танцуешь и у тебя такие славные маленькие пальчики,- перечислил Митридат то, что ему в первую очередь нравилось в Антиохе. Антиоха оглядела свои пальцы, вернувшись на прежнее место.

– Вот уж не думала, что мужчинам нравятся женские пальцы,- усмехнулась она и посмотрела на брата.- Обычно мужчины смотрят на нечто иное у женщин.- Антиоха похлопала себя по округлым бедрам.- Или я не права?

– Я же не смотрю на это,- слегка смутился Митридат.- Вернее, не только на это.

– Это потому, что ты мой брат,- сказала Антиоха.- Был бы ты совсем посторонний человек, кого бы ты возжелал как женщину- меня или Лаодику?

Вопрос застал Митридата врасплох, и он постарался уйти от однозначного ответа.

– Я возжелал бы вас обеих.

– Пусть так, но первой на ложе с тобой оказалась бы Лаодика, а уж потом я,- стояла на своем Антиоха.- Знаю я вашу мужскую породу!

Ее выразительные синие глаза с насмешливым превосходством взирали на Митридата из-под светлых низких бровей с еле заметным изгибом.

Митридат неожиданно для самого себя смутился под взглядом сестры после последних ее слов, словно она догадывалась о недавнем непристойном поступке своего брата и мягко уличала его в этом.

– Лаодика стала женой царя Каппадокии и вполне довольна этим,- совсем о другом заговорила Антиоха.- Когда был жив наш отец, меня тоже хотели выдать замуж за царя Софены, который хотел опереться на наше царство в своем противостоянии с парфянами. Но отец умер, а наша мать из глупой гордости отказалась породниться с царем Софены, который, по ее мнению, получил власть из рук наемника, отнявшего Софену у законного властителя. Мать обещала подыскать мне жениха в Азии или Европе, предки которого возводят свою родословную к греческим богам и героям. Но годы проходят, а она все ищет. Между тем, сама она вышла замуж в семнадцать лет…

Митридат слушал сетования Антиохи, не зная, чем ее утешить. Неожиданно Антиоха заявила:

– Митридат, если ты сядешь на трон нашего отца, прошу тебя, не бери жену из другой страны, лучше женись на мне. Ведь и я царского рода! А то, что мы брат и сестра, так в Азии и Египте на это не смотрят для сохранения чистоты царской крови. Вспомни, старший брат нашего отца, царствовавший в Понте до него, был женат на родной сестре. Да и наш отец последовал бы его примеру, если бы одна из его сестер не скончалась так рано, а другая не вышла замуж за военачальника Диофанта.

– Еще неизвестно, как отнесется к этому наша мать,- промолвил Митридат.- Ей ведь чужды кровосмесительные обычаи египтян и персов. Я так думаю.

– А я так не думаю,- живо возразила Антиоха,- иначе она не отдавалась бы своему дорогому сыночку, нашему младшему братцу.

Митридат вздрогнул и уставился на сестру.

– Ты говоришь ужасные вещи про нашу мать, Антиоха,- проговорил он, не зная, куда деть свои руки.- У тебя есть свидетели этого? Или… ты сама видела такое?

– Поклянись, что никому не расскажешь,- потребовала Антиоха. Ее миловидное лицо обрело таинственное выражение.

– Клянусь Митрой и семью божествами, хранителями аши, никому не рассказывать об услышанном сейчас,- торжественно произнес Митридат, подняв правую руку.

– Нет, ты поклянись эллинскими богами,- сказала Антиоха. Митридат поклялся Зевсом и всеми богами Олимпа.

Однако Антиоха не успела поведать брату свою страшную тайну. Пришел Гистан и с поклоном попросил Митридата следовать за ним.

– Божественная царица желает видеть своего старшего сына,- сказал евнух.

– Именно сейчас?- сердито спросила Антиоха.

– Да, о светлоокая дочь нашей повелительницы,- не поднимая глаз, ответил Гистан.

– Что ж, договорим в другой раз,- вздохнула Антиоха.

– Последнее время ты стал избегать меня, сынок,- молвила Лаодика, придя в комнату к своему младшему сыну.- В чем дело? Чем я прогневила тебя?

– Ничем,- грубо ответил своенравный юнец, оттолкнув руку матери, потянувшуюся к его волосам/

Лаодика опустилась на стул, не спуская с сына грустных глаз.

Он же намеренно не замечал ее присутствия, ковыряя в зубах зубочисткой.

Возле ложа, на котором возлежал Митридат, на круглом столике горками возвышались на подносе изюм, очищенные орехи, инжир, дольки сушеной дыни.

Старый слуга, заливавший масло в светильники, пожаловался царице:

– Митридат ничего не ест кроме сладостей, еще он заставляет меня тайком приносить ему вино. Юноше в его годы…

– Убирайся вон!- крикнул сын царицы и запустил в слугу подушкой.

Слуга с поклоном удалился.

Митридат поднял с полу свернутый в трубку папирус и, развернув его, стал читать, по-прежнему не обращая на мать никакого внимания.

– Это Софокл или Эсхил?- напомнила о себе Лаодика.- Что ты читаешь?

– Еврипида,- буркнул из-за развернутого папируса Митридат.

– Взял у Антиохи?

– Разве во дворце одна Антиоха читает Еврипида?

– Я просто знаю, что Антиохе очень нравится этот трагик. А тебе?

– Ничего особенного.

– Мне тоже всегда больше нравился Софокл.

– А Софокл и вовсе бездарность!

– Я могу дать тебе почитать что-нибудь из Менандра. Хочешь, сынок?

– Нет, не хочу.

– Я все же принесу тебе парочку комедий, очень смешных.

– Не обещаю, что стану читать их.

Сын явно хотел сделать матери больно, и Лаодика почувствовала это. Ей ли было не знать своего младшего и любимого сына, воспитанием которого она занималась сама, не доверяя воспитателям мужа. По ее мнению, людей грубоватых и ограниченных.