– Только проку от этих брачных союзов, как и от твоего замысла воевать с соседями чужими мечами, оказалось никакого, Тирибаз,-

продолжил Митридат.- Как тебе известно, Александр несколько раз нападал на Вифинию, но победить Никомеда он не смог. И наш замысел посадить царем в Вифинии Сократа провалился именно поэтому. Не удалась и попытка действовать в Каппадокии армянскими мечами: римляне снова вернули трон Ариобарзану.

Казалось бы, теперь, когда понтийское войско стало гораздо многочисленнее, появилась возможность разговаривать с Римом на равных. Однако из твоих уст, Тирибаз, звучит одно и то же: «Еще не время!» Когда же придет это время, ответь мне. Я не хочу, чтобы мое царствование превратилось в сплошное ожидание каких-то благих предзнаменований.

– Когда у нас появятся союзники не только в Азии, но и в Европе, когда наше войско и флот увеличатся вдвое против прежнего, когда римляне увязнут в собственных распрях либо их постигнет стихийное бедствие или мор,- твердым непреклонным голосом перечислил Тирибаз.- Вот тогда можно смело объявлять войну Риму.

Оставшись один, Митридат снова и снова обдумывал сказанное Тирибазом, словно просеивая через сито его доводы и свои возражения. Он жаждал отомстить римлянам за унижения своего отца и свои унижения, у него появился прекрасный повод, а его военачальники рвутся в битву. Достаточно одного его слова, и грозно двинутся фаланги, поскачет конница, помчатся колесницы, выйдут в море тяжелые многовесельные корабли… Бог войны расправит крылья над понтийскими знаменами! Однако какое-то сомнение, вызванное словами Тирибаза, гасило воинственный пыл Митридата, вызывая в нем злость против самого себя.

Мрачные размышления царя нарушил старший евнух, бесшумно появившийся из-за дверной занавески.

– Чего тебе, Мушег?- спросил Митридат.

– Царь, у Заремы начались схватки,- ответил евнух, склонив голову,- скоро твоя супруга разрешится от бремени.

Митридат приблизился к евнуху и заглянул ему в глаза.

– Как она?

– Все хорошо, царь. Повитуха знает свое дело.

– Когда родится младенец, сообщи мне, Мушег. А теперь ступай! Евнух так же бесшумно удалился.

Обняв себя за плечи, Митридат принялся расхаживать по персидским коврам, устилавшим пол, его мысли потекли в ином направлении. Он совсем забыл про юную армянку, ставшую его пятой женой, а ведь тот же Мушег совсем недавно напоминал ему, что у Заремы вот-вот должен родиться первенец.

Митридат увидел Зарему в столице Тиграна, куда он ездил на свадьбу дочери. Красавица-армянка вместе с подругами из знатных семей развлекала понтийского царя танцем во время праздничного застолья. Таков был местный обычай. Тигран, обратив внимание, что его тесть не сводит с Заремы глаз, прямо предложил ему взять девушку в наложницы.

Узнав, что отец Заремы прославленный в Армении полководец, Митридат решил оказать ему честь и взял его дочь в жены. Кто знает, может, в будущем Митридату пригодятся его армянские родственники.

Продолжая борьбу с самим собой и одновременно искушая судьбу, Митридат мысленно поклялся Митрой: если родится сын- начать войну с Римом. Наступил вечер. В залах и переходах огромного дворца сгущался мрак. Рабы передвигались по комнатам со светильниками в руках. Зажгли светильники и в покое, где Митридат, томимый ожиданием, продолжал расхаживать из угла в угол.

Дворецкий пришел сказать Митридату, что гости, приглашенные к царю на вечернюю трапезу, уже ждут его.

– Столы накрыты, царь,- с поклоном промолвил дворецкий. Митридат неожиданно ошарашил его вопросом:

– Скажи, Сатибарзан, стоит ли мне начинать войну с Римом?

На лице Сатибарзана с огненно-рыжей бородой появилось выражение растерянности: вопрос царя застал его врасплох. Он беспокойно заморгал глазами, замерев перед Митридатом в почтительном полупоклоне. По лицу дворецкого бьшо видно, что для него проще сделать еще сто низких поклонов, чем отвечать на такой вопрос.

– Смелее, Сатибарзан,- подбодрил дворецкого Митридат,- я спрашиваю тебя без подвоха. Мне просто хочется знать, что думают об этом мои приближенные, не имеющие отношения к оружию и войску. Что ты думаешь о римлянах, Сатибарзан? По-твоему, это серьезный враг?

– Царь, не гневайся на меня за искренний ответ, ибо мною движет желание предостеречь тебя от неверного шага,- ответил вельможа.- Я думаю, что римляне- самый опасный враг, и я бы не желал тебе, царь, встречаться с ними на поле сражения.

– Значит, ты полагаешь, Сатибарзан, что мое войско слабее римского?- нахмурился Митридат.- Так? Отвечай!

– Может, понтийское войско и не слабее римского,- проговорил Сатибарзан, немного осмелев,- только нашим полководцам далеко до римских, царь.

– Ты и меня считаешь плохим полководцем, Сатибарзан?

– О нет, царь! Такое и в голову мне не могло прийти. Но, мой царь, ты не сможешь поспеть всюду, значит, в каких-то делах будешь вынужден полагаться на худших военачальников, чем у римлян. А это рано или поздно приведет к поражению. Такое мое мнение, царь.

– Ты разумный человек, Сатибарзан,- похвалил дворецкого Митридат.- Я не разочаровался в тебе. Иди и скажи гостям, что я скоро выйду к ним.

Польщенный царской похвалой, Сатибарзан попятился к дверям, отвешивая поклон за поклоном.

Оставшись один, Митридат продолжил свои мысленные терзания. Довод Сатибарзана показался ему довольно убедительным. Действительно, можно собрать бесчисленное войско, а бездарные военачальники поведут это войско от поражения к поражению. Много ли у Митридата испытанных полководцев?

Перед мысленным взором царя проходили лица его военачальников одно за другим. Среди них не было ни одного, на кого бы он не мог положиться, каждый где-нибудь да отличился. Но ни один из них в своей жизни не сражался с римскими легионами. До сих пор врагами понтийцев были царьки и вожди соседних племен, мало чем отличающиеся по тактике и вооружению от основной массы понтийского войска. Римляне воюют не так, как азиатские народы, Митридату это известно. Среди его телохранителей есть и такие, кто сам сражался с римлянами, и их воспоминания произвели впечатление на Митридата. Правда, он не может доверить этим людям войско, поскольку опыт воина и опыт полководца- совершенно разные вещи.

Внезапно дверная занавесь колыхнулась и в комнате появился Мушег.

Митридат устремился к нему с порывом человека, у которого сейчас должна была решиться судьба.

– Говори же, Мушег!- нетерпеливо воскликнул Митридат.

– Родилась девочка, царь,- невозмутимо промолвил евнух.

– Как чувствует себя моя жена?

– Прекрасно, царь.

Заметив косой взгляд Митридата, полный не то недоверия, не то недовольства, Мушег почтительно добавил:

– У Заремы не было никаких затруднений при родах, ведь у нее такие широкие бедра. Она создана для того, чтобы рожать крепких детей, причем без особых мук.

Митридат, который готовился к тому, что провидение все же заставит его объявить войну Риму, был огорчен и раздосадован. А тут еще евнух восторгается прелестями его жены, как будто он сам принимал младенца!

– Тебе надлежит наблюдать за поведением моих жен, скопец, а не за шириной их бедер,- раздраженно сказал Митридат.- И у тебя нет права входить к роженице!

Мушег смиренно опустил голову, так что длинные черные волосы упали ему на грудь.

– Царь, меня не было там, где рожала твоя супруга,- промолвил он.- Это могут подтвердить служанки и повитуха. Я стоял за дверью и вошел к роженице, когда меня позвали взглянуть на ребенка. Я не стану скрывать, царь, что когда я вошел в спальню, служанки смывали кровь с лона твоей супруги. Однако я узрел все это лишь беглым взглядом, желая увидеть пол младенца, ведь на то была твоя воля. Поверь, во мне не было стремления…

– Убирайся!- рявкнул Митридат.

Царь предстал перед гостями- он не любил ужинать в одиночестве- веселый и изысканно любезный. Гостей было трое: философ эпикурейской школы Каллистрат, дальний родственник царя Феникс и Сократ, брат вифинского царя Никомеда. Узнав от Митридата, что у него родилась дочь, приглашенные наперебой стали выражать ему свои поздравления.