Деревня была грязна, но вокруг каждой хижины было все аккуратно. Входные ступеньки ежедневно мылись и украшались, и внутри хижина была убрана, хотя немного закопчена из-за приготовления пищи. Там находилось целое семейство: отец, мать, дети, а старая леди, должно быть, была бабушкой. Они все казались настолько веселыми и удивительно довольными. Устное общение было невозможно, поскольку мы не знали их языка. Мы уселись, и не возникло никакого смущения. Они продолжали свою работу, и лишь дети подошли поближе, мальчик и девочка, они сели, улыбаясь. Вечерний ужин был почти готов, и его не было слишком много. Когда мы уезжали, они все вышли и проводили нас. Солнце повисло над рекой, укрывшись за широким одиноким облаком. Облако было, как в огне, и это делало воду мерцающей, подобно незабываемым лесным пожарам.

Длинные ряды хижин были разделены широкой дорожкой, и на каждой стороне дорожки стояли открытыми мусорные канавы, где разводился любой воображаемый ужас. Можно было видеть белых червей, извивающихся в черной слизи. Дети играли на дорожке, полностью поглощенные своими играми, смеясь и крича, равнодушные к любому прохожему. Вдоль набережной реки пальмы стояли на фоне пылающего неба. Свиньи, козы и рогатый скот блуждали около хижин, и дети, бывало, отпихивали козу или тощую корову со своего пути. Деревня успокаивалась из-за наступающей темноты, и дети умолкали, когда их матери звали их.

В большом доме рос прекрасный сад, а вокруг него была высокая белая стена. Сад был полон красок и цветов, и, должно быть, в него вложили огромное количество денег и заботы. В том саду было необычайное умиротворение, все процветало, и красота большого дерева, казалось, защищала все растущее. Фонтан, должно быть, являлся источником блаженства для многих птиц, но сейчас он спокойно пел сам про себя, безмятежно и уединенно. Все погружалось в себя, готовясь к ночи.

Она была танцовщицей, не по профессии, а по призванию. Как некоторые полагали, она была довольно-таки хорошей танцовщицей. Она, должно быть, чувствовала гордость за свое искусство, так как в ней присутствовало высокомерие, не только высокомерие из-за достигнутого, но также из-за какого-то внутреннего признания своей собственной духовной ценности. Как другой бы был удовлетворен внешним успехом, она была удовлетворена духовным продвижением. Совершенство духа — это самообман, но он очень удовлетворяет. На ней были драгоценности, и ее ногти были накрашены красным лаком, ее губы были тоже соответствующего цвета. Она не только танцевала, но также и вела разговоры об искусстве, о красоте и о духовном достижении. На ее лице отражались тщеславие и амбиции, она хотела быть известной и духовно, и как творческая личность, а теперь духовное брало верх.

Она сказала, что у нее не было никаких личных проблем, она хотела поговорить о красоте и духе. Ее не волновали личные проблемы, во всяком случае, они были глупостью для нее, ее интересовали более важные темы. Что такое красота? Она внутренняя или внешняя? Она субъективна или объективна, или комбинация обоих? Она была так уверена в своей правоте, а уверенность — это отрицание красоты. Быть убежденным — значит быть замкнутым в себе и нечувствительным. Без открытости как может быть чувствительность?

«Что такое красота?»

Вы ждете определения, формулы, или вы желаете найти ответ?

«Но разве не нужен инструмент для этого исследования? Без знаний, без объяснений, как можно исследовать? Мы должны знать, куда мы идем, прежде, чем мы пойдем».

Разве знание не предотвращает исследование? Когда вы знаете, как может быть исследование? Разве само слово «знание» не указывает на состояние, в котором исследование прекратилось? Знать — не значит понимать, так что вы просто спрашиваете о выводе, о определении. Существует ли мерило красоты? Действительно ли красота — это соответствие известному или воображаемому образцу? Действительно ли красота — это абстракция без рамки? Действительно ли красота исключающая, и может ли исключающее быть объединяющим? Может внешнее быть красивым без внутренней свободы? Красота — это художественное оформление, украшение? Внешний вид красивого — это разве признак чувствительности? Что же это, что вы ищете? Комбинация внешнего и внутреннего? Как может быть внешняя красота без внутренней? На которой вы делаете акцент?

«Я делаю акцент на обеих: без совершенной формы как может быть совершенной жизнь? Красота — это комбинация внешнего и внутреннего».

Итак, у вас есть формула для того, чтобы стать красивой. Формула — это не красота, а только набор слов. Быть красивым — это не процесс становления красивым. Что же это, что вы ищете?

«Красоту как формы, так и духа. Для совершенного цветка должна быть прекрасная ваза».

Может ли быть внутренняя гармония и даже, возможно внешняя гармония без чувствительности? Разве чувствительность не необходима для восприятия или уродливого, или красивого? Разве красота — это уклонение от уродливого?

«Конечно, да».

Разве добродетель — это уклонение, сопротивление? Если есть сопротивление, может ли быть чувствительность? Разве не должна быть свобода для чувствительности? Замкнувшееся в себе может быть чувствительным? Может ли честолюбивый быть чувствительным, осознать красоту? Чувствительность, восприимчивость к тому, что есть, является необходимой, не так ли? Мы хотим отождествить себя с тем, что мы называем красивым, и избегать того, что мы называем уродливым. Мы хотим быть отождествленными с прекрасным садом и закрываем наши глаза при виде смердящей деревни. Мы хотим сопротивляться и все же получать. Разве любое отождествление не является сопротивлением? Осознавать деревню и сад без сопротивления, без сравнения — означает быть чувствительным. Вы хотите быть чувствительной только к красоте, к добродетели и сопротивляться злу, уродству. Чувствительность и восприиимчивость — это целостный процесс, он не может быть отключен на определенном уровне удовлетворения.

«Но я ищу красоту, чувствительность».

Это действительно так? Если это так, то все беспокойство о красоте должно прекратиться. Такое рассуждение, поклонение красоте — это бегство от того, что есть, от вас самих, разве нет? Как вы можете быть чувствительны, если вы не осознаете, какая вы есть, какое оно есть? Честолюбивые, лукавые преследователи красоты только поклоняются их собственным проекциям. Они полностью замкнуты в себе, они построили стену вокруг себя, и, поскольку ничто не может жить в изоляции, существует страдание. Этот поиск красоты и бесконечные разговоры об искусстве — это почитаемые и высоко расцененные виды бегства от жизни, которая в вас самих.

«Но ведь музыка — это не бегство».

Бегство, когда она заменяет понимание себя. Без понимания себя всякая деятельность приводит к замешательству и боли. Чувствительность есть только тогда, когда есть свобода, приходящая с пониманием, с пониманием движений «я», движений мысли.

Крохотные щенки были пухлыми и чистыми и игрались на теплом песке. Их было шестеро, все белого цвета с легким коричневым оттенком. Мамаша лежала в тени немного поодаль от них. Она была худой и истощенной, и настолько паршивой, что на ней почти не было шерсти. На ее теле виднелось несколько ран, но она виляла своим хвостом и так гордилась этими круглыми щенками. Она, вероятно, не проживет больше, чем месяц или около этого. Она была одной из тех собак, которые бродят, собирая, что попало, по грязным улицам или около бедной деревни, вечно голодные и вечно на ногах. Люди бросали в нее камни, отгоняли ее от своих дверей, и их нужно бы сторониться.

Но здесь, в тени, воспоминания о вчерашнем дне были далеко, а она была истощена, кроме того, щенков избаловали и разговаривали с ними. Это было послеобеденное время, ветер, дувший с широкой реки, был свеж и обдавал прохладой, и в то мгновение возникло блаженство. Где она добудет еду в следующий раз, было второстепенным вопросом, ну зачем сейчас волноваться?