Каждый придумывает себе позу. Существует походка и поза преуспевающего делового человека, улыбка того, кто только что приехал откуда-нибудь, существует взгляд и поза художника, есть поза почтительного ученика и поза живущего в строгости отшельника. Подобно этой осознающей себя девушке, так называемый религиозный человек принимает позу, позу самодисциплинированности, которую он усердно выпестовал благодаря отречениям и жертвам. Она приносит в жертву спонтанность ради впечатления, и он жертвует собой, чтобы достигнуть желаемого результата. Оба заинтересованы в результате, но на различных уровнях. И хотя его результат можно счесть социально более выгодным, чем ее, по сути, они подобны, один не лучше другого. Оба они невежественны, поскольку оба показывают мелочность ума. Мелочный ум всегда мелочен. Его нельзя сделать обогащенным, изобилующим. Хотя такой ум может приукрасить себя или стремится приобрести достоинство, он остается тем, каков он есть: мелочной пустышкой, а через так называемый рост, опыт он может быть обогащен только его собственной мелочностью. Уродливую вещь нельзя превратить в красивую. Бог мелочного ума — это мелочный бог. Неглубокий ум не станет бездонным, приукрасив себя знанием и умными фразами, произнесением мудрых слов или нарядив внешность. Приукрашенность, внутренняя или внешняя, не создаст глубинный ум. И именно эта глубинность ума придает красоту, а не драгоценности или напыщенное достоинство. Для того, чтобы появилась красота, ум должен непринужденно осознавать свою собственную мелочность. Должно возникнуть понимание, в котором полностью бы прекратилось сравнение.

Искусственно созданная поза девушки и строгая поза такюется одинаково вымученными результатами мелочного ума, поскольку оба отрицают важность спонтанности. Оба боятся спонтанного, поскольку оно показывает их такими, как они есть, и себе, и другим. Оба устремили свои помыслы на уничтожение ее, а мерилом их успеха является их полное соответствие выбранному образцу или умозаключению. Но спонтанность — это единственный ключ, который открывает дверь к тому, что есть. Непринужденный ответ раскрывает ум таким, как он есть. Но то, что обнаружено, немедленно приукрашивается или разрушается, так что спонтанности приходит конец. Уничтожение спонтанности — это путь мелочного ума, который потом на любом уровне приукрашает внешнее. И это искусственное оформление есть поклонение себе. Только при спонтанности, при свободе может возникнуть открытие. Дисциплинированный ум не может делать открытия. Он может функционировать для произведения эффекта, а, следовательно, он не может раскрыть глубинное. Именно страх создает сопротивление, названное дисциплинированностью. Но непринужденное обнаружение страха — это освобождение от страха. Соответствие образцу, на любом уровне, является страхом, который только порождает противоречие, смущение и противостояние. Но протестующий ум не является бесстрашным, поскольку противостояние никогда не сможет познать непринужденность, свободу.

Без спонтанности не может быть никакого самопознания. Без самопознания ум подстраивается под мимолетные влияния. Эти мимолетные влияния могут сделать ум узким или расширенным, но все это все же в пределах сферы этого влияния. То, что сопоставлено, может быть разрушено, а то, что не сопоставляется, может быть узнано только через самопознание. Наше эго сопоставлено, и только в разъединении эго может быть познано то, что не является результатом влияния, что не имеет никакой причины.

Он был одновременно и бизнесменом, и политическим деятелем, и был очень успешен и там, и тут. Он говорил, смеясь, что бизнес и политика составляли отличную комбинацию. И в то же самое время он был искренним человеком, немного странным и суеверным. Всякий раз, когда у него появлялось свободное время, он частенько читал священные писания и повторял множество раз определенные слова, что, он считал, принесут исцеление. Эти слова давали его душе покой, говорил он. Он был престарелого возраста и очень богат, но он не был щедр ни рукой, ни сердцем. Было ясно, что он хитер и расчетлив, и все же было в нем стремление к чему-то большему, чем материальный успех. Жизнь едва касалась его, поскольку он очень тщательно охранял себя от всякого притязания. Он сделал себя неуязвимым в физическом, так же как и в психологическом отношении. В психологическом отношении он отказывался видеть себя таким, каков он был, и он мог вполне это себе позволить. Но это начинало сказываться на нем. Когда он не был бдителен, у него появлялся взгляд загнанного в тупик человека. Материально он был в безопасности, по крайней мере, пока оставалось существующее правительство и не было революции. Он также хотел сделать свой вклад ради собственной безопасности в так называемом духовном мире, и именно поэтому он играл с идеями, принимая идеи за что-то духовное, реальное. В нем не было и никакой любви, разве что к его многочисленному имуществу. Он цеплялся за него, как ребенок цепляется за свою мать, потому что у него ничего иного не было. До него медленно доходило, что он был очень несчастным человеком. Даже осознания этого он избегал как можно дольше. Но жизнь давила на него.

Когда проблема сознательно неразрешима, разве подсознательное берется за нее и помогает решать ее? Что такое сознательное и что такое подсознательное? Есть четкая граница, где конец одного и начало другого? Есть ли у сознательного предел, за который оно не может пойти? Может ли оно ограничить себя своими собственными границами? Является ли подсознательное чем-то отделенным от сознательного? Действительно ли они несхожи? Когда одно неэффективно, начинает ли функционировать другое?

Что является тем, что мы называем сознательным? Чтобы понять, из чего же оно состоит, мы должны понаблюдать, как мы сознательно подходим к проблеме. Большинство из нас пробует искать ответ на проблему. Мы заинтересованы в решении, а не в проблеме. Мы хотим получить вывод, мы ищем выход из проблемы. Мы хотим избежать проблемы через ответ, через решение. Мы не наблюдаем непосредственно саму проблему, а нащупываем удовлетворяющий ответ. Все наше сознательное беспокойство в целом состоит из поиска решения, удовлетворяющего умозаключения. Часто мы действительно находим удовлетворяющий нас ответ, и тогда мы думаем, что решили проблему. Фактически то, что мы сделали, это скрыли проблему под умозаключением, удовлетворяющим ответом. Но проблема осталась под грузом умозаключения, которое временно сгладило ее. Поиск ответа — это уклонение от проблемы. Когда нет никакого удовлетворяющего ответа, сознательное или высшее мышление прекращает искать его. И затем так называемое подсознательное, более глубинное мышление приступает к делу и находит ответ.

Сознательное мышление, очевидно, ищет выход из проблемы, а выход — это удовлетворяющее умозаключение. Разве само сознательное мышление не состоит из умозаключений, активных или пассивных, и разве оно способно искать что-то другое? Разве поверхностный разум — это не склад умозаключений, являющихся остатками опытов, отпечатками прошлого? Конечно, сознательное мышление состоит из прошлого, оно основано на прошлом, поскольку память — это материал для умозаключений. И с этими умозаключениями ум находит подход к проблеме. Он неспособен к смотрению проблемы без призмы собственных умозаключений. Он не может изучать, молча осознавать саму проблему. Он знает только умозаключения, приятные или неприятные, и он способен только присоединить к себе последующие умозаключения, последующие идеи, последующие устоявшиеся мысли. Любое умозаключение — это идея-фикс, и сознательное мышление неизбежно будет искать умозаключение.

Когда ум не может найти удовлетворяющее умозаключение, сознательное мышление прекращает поиск, и таким образом оно становится спокойным. И успокоенному поверхностному уму подсознательное подсовывает ответ. Теперь, действительно ли подсознание, глубинное мышление отличается по своей характеристике от сознательного мышления? Разве подсознательное также не состоит из расовых, групповых и социальных умозаключений, воспоминаний? Конечно, подсознательное — это также результат прошлого, времени, только оно подавлено и находится в ожидании. И когда его призывают, оно подбрасывает свои собственные скрытые умозаключения. Если они удовлетворительны, поверхностный ум принимает их, он устало откладывает проблему, которая постепенно разъедает ум. За этим следуют болезнь и безумие.