— Не знаю его. Он работает с этим иллюзионистом?

— Похоже, сам по себе. Подозреваю, что теперь из-за этого знакомства между Муном и Сомнамбулистом словно черная кошка пробежала.

Дэдлок ухмыльнулся.

— Да? Он еще не заговорил?

Альбинос покачал головой, и человек со шрамом коротко хохотнул. Грубо, без всякого намека на веселье.

— А ты? — Скимпол осторожно подступил к вопросу.— Подвижки есть?

— Охранка активизировалась,— пожал плечами Дэдлок, словно речь шла о тактике его любимого центрфорварда.— Последнее время они словно взбесились. Что-то взбудоражило их агентов. Полагаю, пронюхали про заговор. Может, имели свой подход к Инносенти.

Скимпол задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Агенты? Ты имеешь в виду анархистов?

— О нет, надеюсь, нет. До смерти надоели идиоты, которые устраивают неприятности на набережной. Последнего изних мне самому пришлось отскребать с мостовой. Часть его до сих пор забивает щель между булыжниками. Кроме того, меня беспокоят не они.

— Не они?

— Мы знаем, кто они такие. Можем отследить их передвижения, как только они войдут в город. Самая большая наша проблема — «кроты».

— Кроты?

— Русские давно заслали в страну агентов, которые много лет бездействовали. Честно говоря, мог бы и сам иногда заглядывать в наши отчеты.

Скимпол пропустил упрек мимо ушей.

— Охранка знает о том, что мы в курсе дела? Дэдлок отвел взгляд.

— Похоже на то.

— Как это вышло?

Человек со шрамом неопределенно пожал плечами, мол, все мы иногда допускаем ошибки.

— Тогда у нас проблемы.

— Я знаю.— На мгновение воцарилась мрачная тишина. Затем Дэдлок весело, словно ничего такого не случилось, продолжил: — Кстати, а Мун ничего не успел вытянуть из этой Бэгшоу?

— Всего несколько слов, хотя я уверен, что он не понимает важности полученных сведений. Она говорила о заговоре, сказала, что Муна используют, словно он сам еще этого не знал.

Дэдлок принялся убирать со стола бумаги.

— Что-нибудь еще?

Скимпол отпил еще немного виски, на сей раз чуть побольше, и ощутил головокружительную, сладостную волну удовольствия от его вкуса.

— Она сказала, что у нас десять дней. Четыре уже прошло.

Дэдлок скривился.

— И кое-что еще...

— Что?

— Опасность.— Он поднял глаза к потолку.— Опасность под землей.

Игнорируя безумные причитания, эхом разносившиеся по коридору, Мейрик Оусли постучал в дверь камеры так же вежливо и осторожно, как звонит в какой-нибудь богатый сельский дом мальчик-курьер, доставивший хозяевам телеграмму, свадебный подарок или дорогой букет. Изнутри послышался голос Вараввы, хриплый и больной, пропитанный цинизмом.

— Мейрик?

Лицо Оусли оставалось пустым и бесстрастным, словно маска трагического актера.

— Я здесь, сэр.

— Я прощен?

— Полностью, сэр. Пауза. Затем всхлипывание.

— Слава богу.— Оусли услышал нечто вроде рыдания.— Это ведь была просто ссора, просто недоразумение?

— Именно так, сэр. Ссора. Она ничего не значит. Раздался благодарный вздох.

— Хорошо.

— Сэр?

Ответа не последовало. Лишь обитатель соседней камеры принялся за любимый псалом.

— У вас гости.

В камере зашевелились. Раздалось торопливое шарканье, и в маленьком зарешеченном окошке появилось обрюзгшее жабье лицо Вараввы, разделенное прутьями на квадраты.

— Эдвард? — Смрадное дыхание долетело до бывшего адвоката.

— Он со мной,— кивнул Оусли.— Хочет поговорить с вами. Я впускаю его.

Раздался железный грохот ключей, дверные петли насмешливо скрипнули, и Варавва рухнул на пол, свернувшись в углу своего крошечного мирка. Затем кто-то вошел в камеру. Дверь захлопнулась. Подняв глаза, узник разглядел две фигуры, стоявшие над ним во мраке.

— Эдвард? — прошептал он.

— Я здесь.— Голос сильный, сочувственный, но в нем читался намек на недостойную радость лицезреть Варавву в подобном состоянии.

— Эдвард? Кто это? Мистер Мун вышел вперед.

— Вы помните мою сестру?

— Шарлотта? — ахнул узник.— Как выросли! Когда я видел вас в последний раз, вы были девочкой. Только-только школу окончили. А теперь взрослая женщина.

Сестра Эдварда смотрела на него, ошеломленная и полная отвращения.

— Прошу простить за беспорядок. — Заключенный привалился к стене.— И постарайтесь не обращать внимания на запах. Я не думал, что вы решитесь навестить меня.

— Как же вы дошли до этого? — Любопытство Шарлотты пересилило омерзение.

— Вы ведь выросли.— Варавва проигнорировал ее слова.— Везде, где надо, округлились. Созрели и расцвели.— Он похотливо облизал губы и подмигнул.— Вы ведь чувствуете себя в безопасности рядом со мной?

— Мне вас жаль, — ответила Шарлотта с замечательным самообладанием.

— Варавва...— Мистер Мун осекся на пол ус лове.— Должен ли я называть вас этим именем? Моя сестра... она знала вас под другим именем.

— Как и имя Эдгара[25], мое имя потеряно. Вздохнув, иллюзионист извлек из кармана маленькую коробочку, обитую тканью.

— Я кое-что вам принес.

— Взятка,— мрачно пробормотал Варавва.

— Подарок,— поправил мистер Мун.— Возьмите. Узник с громким шарканьем проволок свою тушу по

камере, схватил подношение и раскрыл, сгорая от нетерпения.

— Булавка для галстука?! — ахнул он, рассмотрев содержимое.— Мне?

— Очень дорого стоит. Золотая. Я решил, что вам понравится.

— Вы были правы! — Варавва алчно уставился на подарок.— О да, как же вы были правы! Извините, я сейчас же присоединю ее к другим экспонатам.— Пробравшись через камеру, он вынул потайной камень.— Благодарю вас.— Узник повозился с коллекцией и добавил: — Надену ее в день моей казни.

— Вам могут и не позволить. Насчет этого у них строгие правила.

— Я уверен, Мейрик сможет все устроить. В организации таких мелочей он неподражаем.

— Все хотел узнать, как вы с ним встретились?

— Он сам пришел ко мне. Отыскал меня, чтобы предложить свои услуги, и при этом заявил, будто мои деяния переменили его. Мейрик, не постесняюсь этого слова, мой почитатель. — Варавва с подозрением скосился на гостей.— Вы же не завидуете?

— Я бы не стал доверять человеку вроде него.

— Мне же вы доверяли, — огрызнулся смертник. — Так чего вы все-таки хотите?

— Нам надо поговорить.

По жирному лицу Вараввы расползлась довольная улыбка.

— Я знал, что вы вернетесь.

— Вы упомянули о заговоре против города, о руке, направлявшей убийц. Вы даже были в курсе, что загорелся театр.

— Хотите, чтобы я рассказал вам, откуда мне все это известно?

— Если не сложно,— натянуто улыбнулся Мун.

— Магия.— Варавва рассмеялся.

Мистер Мун не имел намерения заглатывать приманку.

— Когда вы в последний раз видели альбиноса? Лицо узника потемнело от отвращения.

— Сто лет назад. Вы все еще вините его?

— Да, я виню его в вашем совращении.

— Термин «совращение» тут вряд ли подходит,— задумчиво произнес Варавва. Сейчас он напоминал редактора словаря, выискивающего совершенное, наиболее емкое определение слова.— Просто под конец он меня утомил. Но благодаря ему я попал в новый мир. Мир вне морали, где любой опыт и любые чувства были мне подвластны, только возьми. Я пил взахлеб, исследовал внешние границы греха. Единственным греховным деянием, какого я не испытал, оставалось убийство. То, что я сделал в той комнате на Кливленд-стрит, было высшим достижением за все время моего существования. Ничего подобного не происходило ни до, ни после. Это была смерть моего прежнего «я» и рождение Вараввы.

— Это уже достояние истории,— заметил мистер Мун.— Я же пришел узнать о будущем.

— У тебя оно, может, и есть. У меня нет. Но все же кое-какую компенсацию я получил.

— Какую?

— Я рад, что меня схватил именно ты,— прошептал Варавва.

Эдвард горько вздохнул.