В течение нескольких следующих недель они каждый день встречались в гостинице «Босуэлл» и, попадали в заколдованное пространство, из которого выходили лишь тогда, когда неумолимое время отбивало свой неостановимый ритм, и предлагало им расстаться, и единственное, что их утешало, это то, что ночи весной коротки, и что скоро наступит завтра, и снова придет блаженный вечер в «Босуэлл».

В телефонных разговорах с женой Кельвин, по мере того, как его отношения с Григ углублялись, становился все более лаконичен, стараясь не говорить при этом ни слова неправды, чутко понимая, что одна ложь влечет за собой другую и тогда пропасти уже не миновать. На другом конце провода Кельвин все чаще слышал долгое молчание – Грейс явно размышляла над его словами, пытаясь женским рассудком понять, в какой степени эта связь, мимолетная, как пытался ее характеризовать Кельвин, была опасна для их союза. Наконец Кельвину надоело, он почувствовал, что еще немного, и хрупкий порог между правдой и ложью будет сломан, и он решил увидеться с женой и детьми, тем более, что по детям он действительно скучал и иногда они приходили к нему в снах. Грейс же в этих снах места не находилось.

А на следующий день позвонила Григ, и грустным голосом сказала, что родители позвонили ей из Дорсета и просили приехать – они по ней скучали и слишком долго ее не видели.

– Вот и отлично, – подумал про себя Кельвин, значит, во время моей поездки к детям Григ тоже здесь не будет, я ничего не теряю.

С этой мыслью он вышел из дома и отправился обедать в ближайший паб. Он уже почти дошел, когда знакомый голос снова окликнул его – обернувшись, он снова увидел добрейшего Кристофера – только в этот день лицо его было омрачено глубокой задумчивостью, которую он не считал нужным скрывать.

– Здравствуй, Кельвин, – просто сказал он. – Знаете, я тебя уже разыскиваю, мне очень надо с тобой поговорить. В городе происходят некоторые события, я бы хотел, чтобы ты о них знал.

– Давайте зайдем, пообедаем и все вместе обсудим, – предложил Кельвин.

– Знаешь, ко мне в магазин через десять минут должен прийти один человек, я не хочу, чтобы он долго ждал, поэтому, если ты не против, давай сделаем это у меня в магазине, и там же мы сможем чего-нибудь поесть, – ответил старый букинист. Кельвину не очень хотелось обедать в букинистическом магазине – слишком хорошо он знал, чем обычно питаются букинисты, но весь вид и тон Кристофера говорили о том, что он придавал вопросу огромное значение, и Кельвин не нашел в себе сил отказаться.

В молчании они дошли до магазина, Кристофер отпер дверь ключом и они вошли внутрь. Неистребимый запах книжной пыли ударил в ноздри Кельвина. Мало запахов на свете приятней этого, подумал он, а в Колдминстере другого такого места, пожалуй, и не найти.

Не говоря ни слова, Кристофер жестом предложил Кельвину снять пальто, а сам пошел куда-то вглубь магазина и вскоре вернулся с бутылкой вина и куском сыра.

– Ну вот, я же говорил, мы можем здесь поесть, – радостно воскликнул он, достал огромный кривой нож, порезал сыр, открыл бутылку и разлил вино по бокалам, которые достал откуда-то из-под прилавка.

– Я просил тебя зайти, – заговорил Кристофер, – потому, что ты мне глубоко симпатичен, я считаю, что книги, которые ты пишешь – не самые глупые книги, которые мне приходилось читать, и я хочу избавить тебя от страданий, к которым, на мой взгляд, ты стремительно приближаешься. Ты приехал из Лондона, и привык ты к тому, что живешь там, где никому нет до окружающих никакого дела, но сейчас-то мы в Колдминстере, а это совсем другое дело – здесь каждый человек на виду, о тебе все стало известно в тот самый день, когда ты приехал в пансион. Весь город гордился тем, что ты поехал не в Брайтон, не в другой прибрежный город, а сюда, в Колдминстер. Но через считанные дни город в тебе разочаровался – ты не вписываешься в здешние правила поведения, которые гласят, что семья – священна, и если женатый человек выходит из дома с незамужней женщиной, он должен быть уверен в том, что все заранее обдумал, что в случае, если его спросят о характере его отношений с этой женщиной, он должен быть готов дать исчерпывающий ответ – иначе ему несдобровать. Да это и понятно – событий в городе происходит настолько мало, что большую часть местной газеты занимает колонка светских сплетен – ее перепечатывают из лондонских газет.

Но это еще было бы ничего. Есть гораздо более серьезная опасность – я имею в виду девушку, которой ты увлекся. Поверь мне, это роковая женщина. Я не знаю, на чем основана моя уверенность, но она – призрак, я это знаю точно.

– Что ты, Кристофер, это самая земная из всех женщин, которых я когда-либо знал.

– Такая женщина для тебя, Кельвин, это твоя жена Грейс. Подумай, что ты делаешь. Тебе известна история рождения Григ, известно, что говорила принимавшая роды старуха – так вот, это все правда, Не связывай с ней свою жизнь, Кельвин, ни к чему хорошему это не приведет. Счастлив ты с ней точно не будешь, а тогда зачем портить себе нервы? Ты уже не мальчик, чтобы легко развязывать отношения с женщинами – а она роковая женщина, она опасна, пока не встретит свою первую любовь, хотя кто, и как ее полюбит, неизвестно. Еще раз тебе говорю, Кельвин – она призрак.

– Поверь мне, Кристофер, мои отношения с этой женщиной зашли слишком далеко, я пока еще не знаю, но возможно, мне придется решиться на разрыв с семьей, хотя я очень люблю Грейс и жизни без детей я тоже не представляю.

– Ну что ж, тогда думай сам, – задумчиво ответил Кристофер, видимо, отчаявшись переубедить Кельвина. – Но лучше бы тебе изгнать этот призрак из своего сердца, и навсегда, и чем раньше, тем лучше. Она с каждым днем все больше проникает в тебя, ее чары все плотнее смыкаются на тебе. Трижды подумай.

С этими словами старый букинист поднялся, давая понять, что разговор окончен, а Кельвин, не желая сразу покидать уютное место, попросил разрешения покопаться в книжных полках, может быть, он смог бы найти что-нибудь для себя.

В этот момент колокольчик над входом зазвонил, и в магазин вошел невысокий остроносый человек с длинными волосами, небрежно одетый, но с таким пытливым взглядом, что вся небрежность забывалась.

Кристофер поспешил к нему с возгласами восторга.

– Кельвин, позволь тебе представить одного из самых одаренных композиторов нашего времени, Адриана Мистраля. Он родился во Франции, но уже долго живет в Англии, он избрал свой, непростой путь в музыке, и пока не получил признания, но я уверен, оно не за горами.

– Приятно познакомиться, – произнес человек – на вид ему было лет тридцать с небольшим.

– Кельвин Спринг, – произнес Кельвин с легким поклоном.

– Уж не тот ли Спринг, что пишет один за другим романы, как пирожки печет? – с легкой иронией произнес Адриан.

– Тот самый, – охотно отозвался Кельвин, а про себя подумал: «Черт возьми, до сих пор я считал себя серьезным писателем, а оказывается, мои романы, которые в таких муках рождаются из-под пера, в глазах людей выглядят не более, чем однодневками». Он понял, что начал осознавать, что в будущем ему придется нелегко, заставляя себя садиться за стол, и вымучивать из себя плоские строки.

Мистраль, оказался приятным и остроумным собеседником, он сразу расположил к себе Кельвина и они долго беседовали о судьбах искусства, сначала в магазине Кристофера, а потом в прогулке по городу.

Они дошли до вокзала, и неожиданно Кельвину пришла мысль – а почему бы ему не пригласить Адриана съездить на море? Он высказал эту мысль Мистралю, и тот неожиданно легко согласился.

Они взяли машину и через полчаса уже подъезжали к Розхэвену. Не доезжая несколько километров до города, Адриан постучал по перегородке, отделявшей пассажирский салон от кабины водителя, и попросил: «Остановите, пожалуйста, здесь.»

Водитель заглушил мотор, машина остановилась, спутники вышли, Мистраль вытащил футляр со скрипкой, машина развернулась и уехала.