Бренна потрясла головой, чтобы сбросить видение. Что стало с ней? Она же знала, каковы мужчины. Особенно нормандцы. Видела, каким взглядом он смотрел на нее, когда приглашал залезть в воду. Но дочь Брайана у-Ниалла не одурачит ни один мужчина. Она не позволит им играть с собой как с игрушкой.

Бренна решительно пошла в сарай кузнеца. Сама того не замечая, она начала рассуждать вслух:

— Мужчина сидит весь день в тени, отдыхает, напевает языческие песни, тогда как все остальные трудятся здесь во дворе на самом солнцепеке. Сейчас я с ним поговорю, и он запоет совсем другие песни.

Казалось, Кифи не слышал, как подошла девушка. Он сидел на корточках, что-то делал руками, язык был смешно зажат между зубами. Увлеченное выражение лица подсказало Бренне, что мужчина ничего не видит и не слышит вокруг. Какое-то мгновение она любовалась его золотистыми волосами, тонкими чертами лица и густыми бровями.

Должно быть, Кифи Марфи — это ловушка, придуманная самим сатаной. Ну не может мужчина быть таким… красивым. Бренна заставила себя посмотреть на стул.

— О! — невольно воскликнула Бренна. Она почтительно провела пальцем по резной спинке, аккуратно соединенной с новой секцией вместо старой, безнадежно поломанной. — Вы сделали это.

Ослепительная улыбка незнакомца заставила ее на мгновение забыть о стуле.

— Он еще не закончен, — сказал мужчина. — Я хотел бы вырезать новую секцию, чтобы она полностью соответствовала прежней. Ведь узор везде симметричный?

— Да, — ответила Бренна. — Не могу поверить, что вы смогли собрать его снова.

— Это еще не все, — с заразительным энтузиазмом сказал Кифи, указывая на сделанную им ножку стула. — Мне пришлось использовать другую древесину. Этот стул был сделан из дерева, которое, кажется, не растет здесь.

— Верно, — ответила Бренна. — Этот стул прибыл с юга. Его привезла с собой моя мать.

— А я-то гадал. Дело в том, что эта древесина не схожа с древесиной растущих здесь деревьев. Однако ножку можно покрасить так, что она выделяться не будет, — сказал Кифи, проведя рукой по ножке стула. — Когда я закончу, вы не сразу заметите, какую из ножек я заменил.

— Но это не, будет тот же самый стул, — вздохнула Бренна.

— Не будет, — признал Кифи. — Сломанного не вернуть, даже если очень стараться.

Когда мужчина повернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза, Бренна подумала, что он, должно быть, что-то увидел в ее лице.

— Прежнего уже не будет никогда, — добавил он.

— Конечно, не будет. Что сделано, то сделано, — согласилась Бренна.

— Однако может быть и лучше, — сказал Кифи, поворачивая стул. — Посмотрите сюда. Я укрепил сиденье и спинку более надежно. Но при этом не добавил ничего нового.

Бренна улыбнулась:

— Умно.

— А я ждал именно от вас, принцесса, доброго слова.

— Забудьте, что я говорила в раздражении, — ответила Бренна.

Мужчина наклонился вперед:

— Скажите, почему этот стул так важен для вас?

Бренна провела кончиками пальцев по стертой во многих местах резьбе:

— Это очень старый стул. Мне рассказывали, что он достался нашему семейству много поколений назад и был изготовлен при Тюате Де Данаане. Про этот старый ирландский род когда-то слагались легенды. К тому же этот стул принадлежал моей матери.

— Я так и думал. Стул такой тонкой работы мог принадлежать только женщине.

— Да, — ответила Бренна. — Моя мать всегда была справедливой. Мойра внешне похожа на мать. А я стала похожей на людей из рода отца.

— Ваша мама была очень тихой женщиной?

— Да, с тех пор как сломали стул, она не произнесла ни слова.

Бренна задумалась о своей матери, Уне, хрупкой и красивой женщине, которая совсем не вписывалась в круг пышных девок при дворе короля.

— Несколько недель назад люди отца напились и передрались. Тогда было разбито много вещей в доме. Этот стул также. С тех пор мать перестала разговаривать.

— Она перестала разговаривать из-за стула? — спросил Кифи, беря маленькое долото. Он принялся вырезать канавки в дереве, следя за тем, чтобы рисунок совпадал с оригиналом.

— Мой отец не счел его ценностью, хотя в той драке пострадало и много ценных вещей. С этим стулом у меня связано много воспоминаний, — ответила Бренна. — Его прислали маме родные из клана Коннахта. Когда родился мой брат, мама его нянчила, сидя именно на этом стуле.

— Так у вас есть брат? — удивленно поднял взгляд Кифи. — А я его среди мужчин видел?

Стоя перед ним на плотно утоптанном полу сарая, Бренна вздохнула и решилась:

— У меня был брат.

Бренна закусила губу. Зачем она сказала это незнакомому человеку! Этот нормандец не имеет никакого права знать горести и беды ее семьи. Но Кифи ее уже ни о чем не спрашивал. Он вернулся к своему занятию, напевая при этом какую-то песню. Бренна расслабилась.

Кифи переставил стул в глубь сарая, наклонился над ним и напевал уже более отчетливо.

— Что это? — спросила Бренна.

Кифи недоуменно поднял взгляд:

— Это песня. Я вспомнит ее этим утром. Кроме неё, я больше ничего не могу вспомнить. Надеюсь, что если буду напевать ее, то вспомню еще что-нибудь.

После нескольких странно звучащих фраз Кифи замолчал.

— Вы ничего не вспомнили? — спросила Бренна.

— Нет, кажется, я зациклился на одном куплете.

— А о чем песня?

— Она о плавании по морю под парусом, — сказал мужчина, неотрывно глядя синими глазами в какую-то точку вдали.

Впервые Бренна задумалась, каково это, лежать на груди океана и плыть, куда несут тебя волны. Лицо Кифи хмурилось, и девушка невольно чувствовала симпатию к этому человеку. Ведь он и сейчас, по сути, плывет по течению.

— Эта песня о возвращении домой, — добавил он.

«Дом, ведь у него, наверное, осталась семья, которая тоскует без него, любимая или даже несколько», — подумала Бренна. Глядя на его прекрасный профиль, девушка все больше утверждалась во мнении, что у него была далеко не одна женщина.

Кифи снова начал повторять слова, на сей раз переводя их на ирландский язык.

Мужчина откинул пальцем стружку и добавил:

— Я точно не знаю, что это значит.

— Сокровища, — повторила Бренна. — Что же для нормандца может быть сокровищем? Наверное, богатства, нажитые чужим трудом?

Мужчина удивленно посмотрел на Бренну:

— А я думал, что сокровище в этом стихе означает семью.

Бренна судорожно сглотнула. Все знали, что нормандцы не очень-то заботятся о женщинах и детях. Так по крайней мере говорили ей. Однако что-то в голосе этого нормандца подсказывало, что он не из таких.

— То есть эта песня о человеке, который ищет своих детей, — пояснила Бренна свое недоумение. — Вы думаете, что у вас есть семья и что этот стих вы запомнили еще на родине?

Кифи рассмеялся:

— Я не помню, что там было еще в песне, но думаю, что у того мужчины из песни были трудные времена, о которых он забыл.

Мужчина принялся снова напевать бессвязную мелодию.

У Бренны комок подступил к горлу. Почему ее так волнует женщина этого чужака? Однако песня Кифи по-прежнему беспокоила ей душу.

— А вы могли бы прекратить этот шум?

— Песня помогает мне концентрироваться, — ответил мужчина. — Если вам не нравится моя песня, вы могли бы спеть свою.

— Я не девочка-менестрель, чтобы петь по вашему заказу, — отрезала Бренна.

— Но ведь это только песня, принцесса, — сказал Кифи, которого, казалось, нисколько не трогала ярость и глазах Бренны. — Наверное, даже ирландцы знают одну или две песни.

— Знают.

— Тогда что плохого будет в том, чтобы спеть ее? — обворожительно улыбнулся мужчина.