— Видите там просвет в лесу? Ничего больше не замечаете?

В глубине виднелись почерневшие деревья и какие-то руины. Трава вокруг выгорела.

— Там был пожар?

— Да, — ответила она. — Там действительно сгорел дом, где жила пара с тремя детьми. Они ждали четвертого. Их звали Лиам и Колин. Ценностей у них не было никаких. Пришли нормандцы и сожгли их дом. На пожаре нашли обугленные кости. И вы еще будете спрашивать, за что мы ненавидим вас?

— Но я не буду злиться на всех женщин мира только за то, что вы мне проткнули ногу, — ответил мужчина, немного демонстративно хромая за ней. — Даже если я, как вы утверждаете, нормандец, то не вижу причин, почему вы должны обвинять меня в этом.

— Неужели?! — В серых глазах Бренны загорелся серебристый огонек ярости.

«Этой девушке нельзя отказать в уме», — подумал мужчина.

— Вы говорите на нашем языке. Значит, на этом острове не в первый раз. Возможно, именно вы организовали тот набег. Можете ли вы с чистой совестью сказать мне, что это не так?

С этими словами Бренна отошла в сторону и пристроилась к хвосту процессии. Мужчина попытался обернуться, но получил тычок сзади. Коннор не дремал.

— Иди, ты!

Засмотревшись на тунику Бренны, мужчина споткнулся. А ведь она была права. Он не мог с уверенностью сказать, что это не он привел тех налетчиков. Ведь он совершенно не помнил, каким был прежде. Мог ли он просто так убить целую семью? Этого незнакомец сказать не мог.

Главное, что он не знал, как ему узнать это.

От этой мысли у него заболела голова. Почему же он ничего не помнил? Мужчина попытался сосредоточиться, однако все, что ему вспомнилось, это были бессвязные образы, неясные лица и какие-то звуки. Ничего последовательного и ясного.

Коннор опять толкнул его в спину. Должно быть, он замедлил шаг.

«Лучше сосредоточиться на том, что происходит сейчас, — решил для себя, пленник. — Пусть прежние неприятности останутся в прошлом».

Да, тех неприятностей, что он имеет сейчас, было вполне достаточно.

Из распахнутого окна скрипториума, помещения для переписки рукописей в монастыре, струился солнечный свет, в ярких лучах причудливо кружились пылинки. Ветер доносил далекую песню дрозда, отрывистые трели птиц. Бриз веял прохладой с берегов реки Шаннон, зовя искупаться, но Бренна не могла позволить себе этого. У нее было слишком много работы. Вздохнув, она опустила перо в переливающиеся блестящей поверхностью чернила и опять склонилась над полупрозрачным листом пергамента.

Перед ней на столе лежало открытое Евангелие от Матфея. Девушка всматривалась в тонкий переплет линий и обводила их, не забывая про узорчатые виньетки в виде звеньев цепей. Ловкими движениями она добавляла золотистые штрихи поверх синевы чернил. Текст невольно врезался в память.

В груди Бренны пульсировала тупая боль. Тряхнув головой, она снова сосредоточилась на причудливом орнаменте. Уже в нижнем углу страницы рука дрогнула, и лист пергамента пополз в сторону. Девушка с силой зажмурила глаза и сжала переносицу. Видимо, она слишком долго всматривалась в пересечения тонких линий. Отец Михаил предупреждал ее, чтобы она почаще делала перерывы в работе. Это должно было сберечь ее зрение.

Бренна пару раз глубоко вздохнула. Острый аромат чернил смешивался с таким привычным запахом рукописей. Когда Бренна открыла глаза и посмотрела на фолиант, то в ужасе прижала руку ко рту. Виньетка в виде звеньев цепи змеей уползала в сторону и продолжалась на столе за пределами листа. Благородный темный дуб столешницы был вымазан синими чернилами и позолотой.

От крика, который донесся в открытое окно, девушка вскочила, стул отлетел назад, с грохотом стукнувшись о каменный пол. Ей показалось, что монастырь Клонмакнойз вновь захватывают длинноволосые нормандцы с окровавленными топорами.

Бренна хотела было броситься бежать, но она не могла оставить на столе небольшой пергаментный сверток. Из-под грубого одеяла высунулась крошечная рука и коснулась ноги девушки.

«Малыш, как же я забыла о тебе!» Бренна схватила ребенка и выбежала из скрипториума в коридор.

Грохот шагов за спиной подгонял ее. Она могла поклясться, что чувствует на своем затылке чье-то горячее дыхание.

Это был он. Бренна знала это, знала, что он придет за ними. В ее груди застыл ком — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Бренна бросила взгляд через плечо.

Это был всего лишь аббат. Приятные пухлые черты его лица были искажены гневом. Он стремительно подошел к девушке и, выхватив из ее рук ребенка, оттолкнул ее ногой.

Бренне показалось, что она словно пушинка взлетела вверх. Она увидела высокие монастырские ворота, а затем с глухим стуком упала в грязь.

Бренна вздрогнула всем телом. Ее глаза мигом открылись. Она лежала на кровати и смотрела снизу на покрытую соломой крышу, словно пришедшую к ней из ее ночного кошмара. Рядом повернулась в постели Мойра, почти стянув одеяло со старшей сестры. В своей кровати Бренна чувствовала себя в безопасности.

— Это был только сон, — прошептала девушка. Ее сердце билось, словно птица в клетке. Дыхание срывалось. — Глупый сон, который ничем не может навредить, — повторила она. Но рука отчаянно дрожала. Бренна заметила это, когда, откинув край одеяла, что оставила ей Мойра, тихонько выбралась из кровати.

Вместе с ужасом ночного кошмара в памяти Бренны еще витал незнакомо новый, свежий запах малыша. Подумав, что так недалеко и до безумия, она решительно стряхнула с себя ночные грезы.

Подойдя к закрытому окну, Бренна раздвинула ставни, чтобы впустить в дом рассвет. Где-то внизу, на гумне, кричал петух. «Как закончится „Гиннесс“,[2] придет конец и нормандцу, какие бы планы ни имел на него отец», — подумала она.

Вчера вечером, когда они пришли в замок, ее отец устроил пир. Воины стали обсуждать, как убьют нормандца, если пиво окажется негодным, и Бренна почувствовала к незнакомцу жалость.

— Утопить подлеца в трясине, — изрек Коннор, опуская тяжелую деревянную кружку на стол.

— Придушить этого нормандского демона, как гласят традиции, — с недобрым блеском в глазах ответил Эйдан. Хотя с тех пор как святой Патрик принес в Ирландию христианство, поклонение старым языческим богам заметно угасло, некоторые из сынов Эрина[3] все еще приносили в жертву своих врагов, которых по традиции душили.

Суровые воины стали наперебой предлагать самые ужасные казни, которые, без сомнения, должны напугать присутствующего здесь же чужака.

Однако незнакомец только смеялся, и Бренна решила, что он пустоголовый дурак.

— Одно хуже другого. Может быть, вам лучше будет взять свои луки и использовать меня в качестве мишени? — спокойно заметил чужак. — Если у вас нет лучших идей, как убить меня, то, может быть, зря вы считаете себя такими умными?

Неожиданно все в зале замолчали. В наступившей тишине, казалось, можно было услышать стук собственного сердца. Король Брайан у-Ниалл хлопнул рукой по столу и рассмеялся. Вскоре смеялись уже все. Бренна с удивлением отметила, что суровые лица воинов выражали теперь интерес и даже уважение.

Сюрприз ждал ее, когда отец выковырнул длинным охотничьим ножом пробку из бочки. Неожиданно для себя Бренна заметила, что переживает за чужака и хочет верить в то, что эль окажется хорошим.

Мужчины же наклонились вперед, наблюдая, как король наливает и пробует первый кубок.

Брайан приложился к кубку, провел языком по губам и произнес:

— Нектар.

Бренна почувствовала невероятное облегчение. Тепло разлилось по всему ее телу, согревая и расслабляя ноги.