– Д-да, пожалуй, – промямлила Мэдди, нервно сглотнув. – Но я не имела в виду ничего похожего.

Он озадаченно уставился на нее.

– Ты разве не согласна, что человеческое тело – самое прекрасное произведение искусства?

– Согласна.

– Хм. Ты ведь не ханжа?

– Да... То есть нет.

Марко удивленно развел руками.

– Так чего ты стесняешься?

– Я не то чтобы стесняюсь...

– Тебе не нравится твое тело? Оно, как это у вас говорят, недостаточно хорошо сформировано?

– Я этого не говорила.

– Уверяю тебя, любовь моя, ты выглядишь просто потрясающе – светлая кожа, каштановые волосы. Все будут тобой восхищаться.

«Этого-то я и боюсь».

– Спасибо, Марко, но, видишь ли... – Мэдди смущенно замялась. – Раздевание – это... это очень интимно.

Он вытаращил на нее глаза.

– Так ты никогда... не позволяла никому видеть себя обнаженной?

Мэдди поморщилась:

– Я не это имела в виду.

Он перевел дух и лукаво добавил:

– Значит, у тебя есть телесные изъяны и уродства, которых ты стыдишься?

Мэдди сердито воззрилась на него:

– Нет, конечно!

– Тогда я не понимаю, милая. – Голос его смягчился. – Ты такая хорошенькая и совсем не похожа на этих американок, которые только и думают о том, как бы...

– Нет!

Улыбка слетела с его лица, и Мэдди заметила группу высоких темноволосых итальянцев, направляющихся в их сторону. Они были подозрительно похожи на Антонио и Марко.

– А, это мои братья, – с гордостью заявил Марко. Парни, которые будут от нее в восторге!

Хотела бы она испытывать к ним подобные чувства.

Трое высоких, атлетически сложенных мужчин приблизились к машине. Мэдди улыбнулась сквозь зубы, с бьющимся сердцем стараясь сосредоточить взгляд на их лицах, в то время как глаза невольно опускались к самой интимной части тел. Да, она определенно многое упустила, встречаясь с Джеффри. Надо было приехать сюда давным-давно, когда еще училась в художественной школе. Вот где надо учиться пропорциям...

Размер, конечно, не главное...

Но она не могла не думать о том, выдержит ли сравнение Чейз Холлоуэй.

Чейз Холлоуэй мечтал о женщине, но партнерши у него не было. И подходящей кандидатуры тоже. Итак, вечер пятницы придется провести одному, что не очень-то радует.

Он уже подумывал о том, чтобы снова позвать Дафну или другую девицу из своего списка, но после неудачи с Дафной он уже не был уверен, что будет на высоте. А что, если он вообще больше не сможет?

Впрочем, у него нет проблем с физической реакцией, когда речь идет о Мэдди. Но именно Мэдди для него и недоступна. Чейз пытался забыть ее и поработать над чертежами, но стоило ему погрузиться в работу, как он опять видел ее лицо и сверкающие от счастья глаза, когда он разрешил ей оформлять его дом.

«Если ей нравятся дикие животные, это еще не значит, что ей нравишься ты».

Чейз решил, что все ерунда, и заставил себя в который раз перечитать лозунг на клочке бумаги. Он прикрепил его на стену гаража, чтобы почаще к нему обращаться.

«Союзхолостяков.

Вечныехолостяки.

Ланс. Рид. Чейз».

Каждый расписался кровью, когда они еще учились в школе. А после заключения делового соглашения обновили этот договор. На этот раз кровью расписываться не стали, но решимости у них не поубавилось. И Чейз был намерен твердо придерживаться этого девиза.

И спасти их общее дело, присматривая за работой Мэдди.

Но больше он к ней не прикоснется. Никогда.

Чейз прихлопнул комара, дав выход накопившей энергии. Он чистил двигатель «Камаро-57». Полгода назад он купил эту рухлядь и наконец закончил предварительную починку. Теперь надо выправить кузов. На это потребуется время, а еще и переднее крыло на очереди, но ему нравилось возиться с автомобилем. Это отвлекало от мыслей о Мэдди Саммерс.

Он провел рукой по волосам, испачкав лоб и виски. Лицо Мэдди в тени деревьев, лучи заходящего солнца, играющие в ее золотисто-каштановых волосах, и ее губы... Господи, она сама нежность, наполненная греховной страстью. Шум водопада смешался с ее прерывистым дыханием и чуть не подвел его к краю пропасти, и ему ничего не оставалось, как оттолкнуть ее. Ничего умнее он не придумал, как сказать ей, что она для него по-прежнему ребенок.

Черт, Чейзу стало не по себе, когда он увидел в ее глазах обиду и боль. Но если он позволит этой сумасшедшей страсти выйти из-под контроля, то нанесет Мэдди гораздо более серьезную рану. Вдобавок лишится работы и потеряет друзей – ее братьев. Чтобы этого не произошло, надо заставить свое тело слушаться голоса разума, и все будет хорошо.

Чейз взял молоток, растянулся на подстилке под машиной и стал трудиться над бампером, выправляя вмятины точными мастерскими ударами. Металл и то поддается, в отличие от упрямой головы. И того, что ниже пояса.

Проработав час и почти не достигнув прогресса, он услышал телефонный звонок из открытого окна своего двухэтажного дома. Он взглянул на часы – время за полночь. Кому понадобилось звонить в такое время?

Выкатившись из-под машины, он вскочил и понесся в дом. Схватив трубку после пятого звонка, выдохнул:

– Алло!

– Это Ланс. Не знаешь, где Мэдди?

Чейз прислонился к кухонной стойке, вытер грязь и пот со лба и нахмурился. В голосе Ланса слышалась тревога.

– Откуда мне знать?

– Черт подери! Я надеялся, ты знаешь. – Ланс тяжело дышал в трубку. – Уже ночь, а ее дома нет.

Чейз поморщился. Понятное дело!

– Сегодня пятница, Ланс, может, у нее свидание?

– Она же рассталась с Оглторпом, ты разве забыл?

– Ну, значит, нашла кого-нибудь другого.

– Так быстро? Вряд ли, скорее всего она где-нибудь со своей подружкой Софи.

– Ты что-то имеешь против нее? Какие-то секреты семьи Саммерсов, которые мне не известны?

– Черт, нет, конечно, – выпалил Ланс. – Просто я не доверяю этой бабе, вот и все.

– Никто и не заставляет тебя проводить с ней время.

– Ты чертовски прав, дружище. И не заставят, если даже захотят.

– Не думаю, что кому-то это надо.

– Согласен.

– Так в чем дело?

– Дело в том, что Мэдди пропала.

– Мэдди не пропала, Ланс, а просто пока не вернулась домой. Может, пошла с другом пообедать или в кино. – Чейз покачал головой, услышав горестный вздох Ланса. – Ланс, где ты?

– Сижу перед домом Мэдди.

– Ты думаешь, стоит ее ждать? – Чейз зажмурился и представил, как рассвирепеет Мэдди, когда его увидит, особенно после того, как он, Чейз, прочитал ей братскую проповедь после страстного поцелуя. Может, это он виноват, что она до сих пор не вернулась домой? Отругал ее за поцелуй, а она решила назло им всем пуститься во все тяжкие?

Ланс присвистнул.

– Понимаю, о чем ты, но я очень беспокоюсь.

– Послушай, старик, я тебе сочувствую. Но если не хочешь получить пинок под зад, оставь ей записку, чтобы она тебе позвонила, как вернется.

После непродолжительных уговоров Ланс все же согласился и повесил трубку. Чейз вымыл руки и лицо, налил себе воды и залпом ее выпил, размышляя над странным поведением Ланса.

Потом вышел на улицу, снова взял молоток и отправился к «камаро», злясь на Мэдди, которая, наверное, сейчас в объятиях другого парня – одного из тех тридцати или двадцати, которых она решила перепробовать. Сидит, наверное, в баре, а мужчины пялятся на нее и пускают слюни, некоторые, что посмелее, подсаживаются поближе, а один или двое решаются заговорить с ней. Он выругался и с такой силой хватил молотком по железу, что кусок металла откололся и со звоном отлетел в сторону.

А вот и другая картинка, еще более откровенная и мучительная! Мэдди целует другого мужчину, их ноги и руки сплетаются, его пальцы ласкают места, к которым Чейз и не мечтает прикоснуться... Он со злостью стукнул молотком по кузову.

И эта злость не имела ничего общего с братской тревогой.