Описывать ощущения от езды на мотоцикле или скутере – пустая трата времени. Это надо ощутить. То, как под тобой мерно урчит мотор верного скутера, с которым ты словно сливаешься. То, как встречный ветер вышибает из глаз слезы, и не можешь с уверенностью сказать – ветер ли тому виной, или они от счастья. То, как накрывает ощущение – вот еще чуть-чуть, самую малость, и ты взлетишь над шоссе, поднимешься выше крыш домов и крон деревьев. То, как за спиной словно вырастают крылья. То, как путается ветер в длинных волосах, навевая ассоциации о ведьме, летящей на шабаш. То, что ты всесильна. А уж езда ночью…

Горизонт сливается с небом и землей, дальний свет освещает клочья тумана, летящие над асфальтом, и вновь кажется, что ты не едешь – летишь над облаками, стремительно и свободно. А уж если днем шел дождь, а к вечеру опять стало припекать, и ты едешь в сплошном облаке тумана, который невесомыми капельками покрывает лицо, волосы и одежду… Фара пробивает в нем дыру, и ты летишь, словно в трубе. Когда скорость приближается к скорости света, все очертания смазываются и выгибаются, создавая иллюзию, что летишь в люк. Не помню уже, где я это вычитала, но всякий раз, когда я еду по ночному туману, мне кажется, что я несусь быстрее собственной тени. За рулем мотоцикла нет места мыслям и чувствам, встречный ветер выдувает из головы все проблемы, обиды и мысли о плохом. Есть только ты, дорога и встречный ветер, который уносит куда-то вперед. Иногда хочется просто сесть, дать газу, да и уехать далеко-далеко. Останавливаться у незнакомых деревень, видеть новых людей и новые места, думать по-новому и по-новому все воспринимать. Кажется, что там, за горизонтом, что-то совершенно иное, неизведанное, но такое родное и свое. Кажется, что стоит уехать дальше видимости, и ты будешь дома. По-настоящему дома. Где нет места страхам, сомнениям и нерешительности, есть только ты и первозданная природа.

Всякий раз, когда я вновь испытываю это ощущение, мне приходят на ум эти строки из песни 'Не улетай' группы 'Возвращение'. Это для меня – своеобразный гимн. Не прибавить и не убавить ни слова, строки доведены до совершенства. И всякий раз, беря максимальную скорость в облаке тумана, я кричу их, хотя ветер сносит слова, и их не слышу даже я. Я пою их каждый раз, когда пытаюсь поймать горизонт.

Я проснулась от щелчков, словно далеких и потому тихих выстрелов. Приехала я около полуночи, наездив почти сто километров. Рассортировала по полочкам все мысли, эмоции и прочую гадость, что живет у меня в голове, заправила полный бак и промокла в тумане. Но оно того стоило. Мама с дядей Владом уже спали, я тихонько закатила скутер в гараж, заглушив его еще до того, как заехала на участок, открыла дверь своим ключом и мышкой поднялась на второй этаж. Есть хотелось немилосердно, но я благоразумно ограничилась яблоком, которое оставила в гараже и минералкой. Если я начну что-то разогревать, то разбужу всех, а всухомятку есть… Мне гастрит не хочется заполучить.

Я посмотрела в окно, пытаясь определить время по солнцу, и осеклась: на меня глядела кроваво-красная луна. На улице было темно, так что мысль с охотниками я сразу отмела. Разве что у них прицелы ночные. Решив не ломать себе голову, я повернулась на бок и попробовала уснуть, но назойливые щелчки мешали, возникало ощущение, что я уже выспалась. Я решила, что сейчас около шести и организм среагировал как на побудку на лекции. Кое-как нащупав телефон на подоконнике, я случайно скинула на себя стакан, на дне которого плескалась водичка. Вода, естественно, попала тоже на меня, что окончательно привела меня в чувство. Да уж… Ничто так хорошо не бодрит утром, как кружка горячего сладкого кофе, вылитого на живот. Часы показывали 4:35, 27 апреля.

Вздохнув, я решила спуститься вниз, попить воды, так как вся имеющаяся на втором этаже вода благополучно впиталась в ночную рубашку. Я встала, вышла из комнаты и босиком пошла к люку, ведущему на первый этаж. Снизу в глаза ударил свет, я торопливо перестроила ночное зрение и только потом удивилась – с чего бы это маме оставлять в коридоре включенным светильник? Я зашла на кухню, свет был и там.

Заинтересовавшись, я покосилась на дверь, ведущую в комнату – через стекло тускло пробился, опять же, свет. Хмыкнув, я оставила желание выпить воды, поменяв его на более интересное – выйти на улицу и посмотреть, а что, собственно, происходит? Поднялась к себе, обула сапоги и подхватила с Сашкиной кровати плед – наброшу на плечи, лень переодевать ночнушку. Ну и покурю заодно, если уж выходить на улицу. Еще один спуск вниз. Опа, а ключей-то в замочной скважине нет. И справа на крючке.

Как выяснилось, на кухне ключи тоже не лежали. А дверь была закрыта снаружи, значит, мама с дядей Владом ушли куда-то. Между полуночью и четырьмя часами утра. Не верю, как сказал Станиславский. Вконец заинтригованная, я решила открыть дверь своим ключом, круглые сутки болтавшимся у меня на шее, когда я была в Ксыкино. Ключа не было.

Давай мыслить логически. Дверь ты им закрывала, значит, он валяется на кровати. Другое дело, что узел на шнурке нереально развязать, не говоря уже о том, что он мог сам распуститься. Но это пока опустим. Ни мамы, ни ее спутника нет, значит, они куда-то ушли посреди ночи. Подобного раньше не было, значит, случилось что-то по-настоящему страшное. НЛО нас посетило, что ли?

Усилием воли прогнав из головы видение: зеленые человечки жмут руки деревенским мужикам и флиртуют с их женами, я в очередной и, надеюсь, предпоследний раз за эту ночь поднялась к себе, переоделась и занялась поиском ключа. Ну вот не было его – и все. Свет не включился, когда я, плюнув на ночное зрение, решила поискать по старинке. Блин, может гроза разыгралась, в столб звездануло молнией и все ушли созерцать это непотребство?

И тут я услышала на улице голоса соседей. И это почти в пять утра. Нет, случилось действительно что-то серьезное. В окно было видно, что калитка нараспашку, это что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Я высунулась на улицу, завидев соседку, живущую в домике напротив:

– Тетя Нина, не знаете, где мама?

– Нет, откуда же мне знать-то, – пожала плечами соседка, – на другом конце, может быть?

– А что происходит? – додумалась я, наконец, спросить, – почему света нет? Куда идут все?

– Две избы полыхают, Сашка Строгачев горит, – всплеснула руками тетя Нина, – туда идем.

– Спасибо за информацию, – ошалело поблагодарила я, захлопывая окно.

– Да мне-то за что? – удивилась женщина.

Я чуть не кубарем скатилась с лестницы, почему-то стукнуло в голову, что без трупов наверняка не обойдется. Помню, видели мы позавчера вечером Сашку со своим отцом. Он сидел на обочине на корточках и был пьян. Эта семья вообще сильно зашибала, что дядя Леша, которого, скорее, надо дедом называть, что его сын, что покойная жена, окончательно спившаяся несколько лет назад.

Встал вопрос: как выйти из дома? Прыгать со второго этажа мне отчаянно не хотелось, а на первом не открывалось ни одно окно… Стоп!

Месяца три назад на кухне мы на два окна поставили стеклопакеты. Стало гораздо теплее и тише. Так вот одно окно, ближайшее к выходу, открывается! Поколебавшись пару секунд, я отодвинула от окна передвижной пластиковый столик, распахнула окно и сняла москитную сетку. Сразу встал другой вопрос: как его потом закрыть? Однако память услужливо подкинула простое решение – из-за карниза, на котором держались жалюзи, чтобы закрыть окно, приходилось этот самый карниз поднимать. При открытии, естественно, то же самое. Сейчас я его приподняла, но как только закрою окно с обратной стороны, карниз опустится на тот сантиметр и окно можно будет открыть, лишь снеся его. Я сноровисто вылезла на улицу, спрыгнула на землю, потом захлопнула окно и, убедившись, что окно не поддается, припустила на другой конец деревни, где уже собралась небольшая толпа. Избы Строгачевых видно не было, полыхал дом Полянициных. Хозяйка дома, Наталья Алексеевна с мужем стояли в толпе с каменными лицами. Мне навстречу вышел дядя Влад, приметивший меня в толпе: