– Ненавижу тебя! – неистово вырвалось у Джезмин.– Знал ли ты, как безумно я тебя любила? И никогда ничего не скрывала! Все отдала тебе! Ты унизил меня, заставив жить во лжи!

Фолкон понял, что жену не переубедить, какие бы доводы он ни приводил. Она ни капли ему не верила. Фолкон стоял молча, гордо, с бесстрастным лицом. Он отверг мысль притащить Морганну и заставить поклясться, что ребенок не его. На карту поставлена его честь! Вся его жизнь была основана на верности слову, прямоте и искренности. Когда Джезмин поймет, что муж не нарушил супружеских обетов, он примет ее извинения и простит.

Не прошло и недели, как Уильям де Берг был вынужден слечь в постель. Он целиком положился на племянника во всем, что касалось судьбы сыновей. Речь шла о том, где они будут жить. Принять решение оказалось довольно трудно, поскольку Хьюберт де Берг владел слишком многими поместьями. Как верховный судья Англии, он управлял Пятью портами, не говоря уже о всех замках на южном побережье Англии, от Сэндвича до Корфа. Фолкон считал, что лучше всего будут отослать детей в замок, являющийся личной собственностью де Берга, а не туда, где дядя всего лишь исполняет обязанности губернатора. Поэтому в конце концов на семейном совете постановили, что мальчики отправятся в замок Райзинг в Норфолке, достаточно удаленный от политических интриг столицы и кроме того расположенный на безопасном для возможного вторжения французского короля северном побережье. Собственно, Райзинг был тем самым местом, куда Фолкон пошлет собственных сыновей, как только не сможет больше под любыми предлогами задерживать их в Ирландии.

Корабль, который должен был взять на борт мальчиков, готовился к отплытию – нужно было торопиться, чтобы успеть до сентябрьских штормов. Джезмин, со своей стороны, размышляла, стоит ли рассказать Жервезу о своих намерениях, но наконец решила молчать. Прежде всего оруженосец был предан Фолкону и посчитает долгом и обязанностью во всем признаться ему. Самым трудным будет ускользнуть от Тэма, поскольку он крайне серьезно относился к своим обязанностям телохранителя. На миг она почувствовала угрызения совести при мысли о наказании, ожидающем Тэма, когда Фолкон все узнает.

Наконец Джезмин все рассказала Большой Мег и Глинис, маленькой валлийской служанке. Глинис пришла в ужас и умоляла госпожу передумать:

– Миледи, когда он узнает о том, что вы задумали, изобьет до потери сознания.

– Возможно, – согласилась Джезмин, – тем больше у тебя причин не предать мое доверие.

Большая Мег мудро придержала язык, зная, как безумно любит хозяйка своих мальчиков и как будет терзаться вдали от них.

– Мег, обещай, что не покинешь детей, пока им не исполнится два года. К этому времени как-нибудь постараюсь вернуться.– Но тут же, подумав, что де Берг вряд ли захочет принять ее назад, добавила:– По крайней мере, приеду их навестить.

Доставить вещи на судно оказалось легче, чем ожидала Джезмин. Поскольку состояние Уильяма с каждым днем ухудшалось, Джезмин предложила взять на себя хлопоты, связанные с отплытием мальчиков, с тем чтобы Мойра смогла все время проводить у постели мужа. Мэрфи, собираясь отправляться с детьми, занимался отбором коней и собак, которых они брали с собой, а также огромного количества оружия, без которого, как решили молодые де Берги, они не смогут обойтись.

Фолкон становился мрачнее и нелюдимее по мере того, как их с Джезмин отношения становились все холоднее. Проводив корабль, он вернулся в Портумну, намереваясь пробыть там до окончания строительства. Прошло целых три недели, прежде чем он, не в силах вынести разлуки, приехал в Галуэй, чтобы объясниться с женой, и, узнав, что она, покинув его, вернулась в Англию, едва не сошел с ума. Он снова и снова допрашивал служанок. Каждая пыталась объяснить, что Джезмин поступила так только ради детей, но смысл слов не доходил до измученного мозга. Она должна была доверять ему. Неужели считает, что он неспособен защитить собственных сыновей? Близнецы – самое драгоценное, что было в их жизни. Фолкон согласился бы на требование короля, но никогда бы не подумал выполнить его, по крайней мере, пока мальчики не подрастут.

Тэм предпочитал держаться подальше от хозяина, и даже Гауэру нередко доставалось. Уильям умер. Фолкон был занят подготовкой к церемонии похорон и утешал Мойру, как мог, хотя единственным желанием его было напиться и не трезветь как можно дольше. Ему трудно было поделиться бедой с кем бы то ни было, но все же, не выдержав, он открыл душу Жервезу.

– Почему, почему она сделала это? – безутешно повторял он.

– Трудно объяснить законы чести, по которым живет Джезмин, – ответил Жервез.– Она поистине благородная дама. Можешь представить мужество женщины, которая не предаст сыновей, хотя бы и ценой собственного позора? Фолкон, перед Джезмин стоял ужасный выбор, и она предпочла верность до конца.

Фолкон с силой ударил кулаком в ладонь.

– Кровь Христова, я сейчас же отправляюсь за ней. Не позволю этому злобному кабану ее запачкать!

Когда судно де Берга доставило Джезмин в замок Райзинг, она с удивлением и восторгом узнала, что Эвиза живет с Хьюбертом.

– Дорогая, чем ты так поражена? Мы без лишнего шума поженились несколько недель назад, после смерти Беатрис. Бедняжка так давно болела!

Джезмин с ужасом подумала было о судьбе несчастного Джеффри де Мандевилла и облегченно вздохнула, когда Хьюберт, словно прочитав ее мысли, усмехнулся.

– Непрошеный жених весьма кстати скончался от лихорадки еще в прошлом году: избавил меня oi лишних хлопот!

Эвиза с искренней радостью обняла родственницу.

– О Эвиза, я так счастлива за тебя! – воскликнула Джезмин.– Наконец-то ваши желания исполнились!

– Разве старая пословица не говорит: «Когда Господь хочет кого-нибудь наказать, исполняет все его желания», – рассмеялась Эвиза.– Ладно, отдохни с дороги, путешествие, должно быть, оказалось ужасным, а потом мы до поздней ночи будем сидеть у очага и сплетничать.

Джезмин протянула руку Хьюберту.

– Твой брат Уильям умирает, если уже не умер, но он просил тебя не горевать и сделать все, что возможно, для его сыновей.

Юные племянники Джезмин уже помчались осмотреть окрестности в ту же минуту, как конюхи свели на берег лошадей и собак.

За обедом разговор зашел о Великой хартии, которую знать заставила короля подписать.

– Ни на секунду не сомневаюсь, – объявила Эвиза, – что Джон не собирается держать слово, хотя лорды еще на что-то надеются.

– Эвиза, ты несправедлива к Джону, – возразил вечный соглашатель Хьюберт.– Ты же не можешь знать его намерений.

– Зато знаю Джона, – рассмеялась Эвиза, – и этого вполне достаточно.

– Не можете ли, милорд, как попроще объяснить мне, что такое эта хартия? – обратилась Джезмин к Хьюберту.– Я чувствую себя совершенной невеждой.

– Ну, скажем, это что-то вроде контракта. Если король справедливо правит вассалами, они верно ему служат. Собственно говоря, Джон признает, что лорды и бароны имеют право призвать его к ответу.

– Вот именно! Поэтому, сам понимаешь, Джон ненавидит каждое слово этого документа, – вставила Эвиза.

– Конечно, – продолжал Хьюберт, – те же самые правила в свою очередь должны соблюдать те же лорды по отношению к своим подданным. Там есть несколько великолепных пунктов, которые мне как верховному судье пришлось заучить наизусть: «Ни один свободный человек не может быть заключен под стражу, убит, изгнан, объявлен вне закона или подвергнут пыткам иначе, как по постановлению суда равных ему по положению или закону страны».

– Ах, Хьюберт, прекрати выставляться, – пошутила Эвиза.– Уж эти мне де Берги! Короче говоря, налоги можно взыскивать только по решению совета. Церковь должна сохранить все права и вольности, дарованные с самого начала, а города – порядки и обычаи. Нельзя держать человека в тюрьме без суда и следствия, нельзя описывать имущество и товары за долги, если эти долги можно уплатить. И, самое главное, вдов нельзя вторично отдавать замуж против воли!