Вызывающе подняв подбородок, она словно подбивала его на грубость.

Но Фолкон лишь великодушно улыбнулся и широко развел руками в знак того, что готов на все.

– Позволяю вам самой выбрать, миледи, – продолжительная помолвка или королевский двор.

Джезмин покраснела от гнева, поняв, как хитро он обернул ее тактику против нее же. Если настаивать на том и другом, ее посчитают мелочной и корыстной.

– Двор, – решительно сказала она и увидела на дерзком лице Фолкона довольную усмешку.

Не было ни обручального кольца, ни поцелуя, лишь документы, подписанные и скрепленные печатью де Берга – перстнем с огромным соколом. Покидая комнату, девушка поклялась:

– Ты еще пожалеешь об этом, де Берг!

Глаза его зловеще сверкнули – Фолкон молча принял брошенный невестой вызов.

На следующий день Фолкону стало немного не по себе, когда он почувствовал на себе укоризненные взгляды двух пар глаз. Эла дулась, искоса посматривая на него, Изабел же уставилась в упор, но потом решительно отвернулась и больше не обращала никакого внимания на рыцаря. К счастью, такое множество дел требовало внимания Фолкона, что можно было легко избежать встреч с девушками.

Он успел уже оценить боевые качества многих людей Уильяма во время кампании в Уэльсе, но не мог успокоиться, не проверив боеспособности всей армии Сейлсбери. Капитаны, командовавшие солдатами, в большинстве своем были людьми опытными, так что де Берг не считал нужным критиковать их или вмешиваться в их действия, разве что в исключительных случаях. Чтобы никому не давать бездельничать, он велел рыцарям проверить доспехи и оружие в арсенале. Почти все требовало чистки, ремонта, смазки, полировки или снятия ржавчины. Кузнечный горн пылал день и ночь – необходимо было подковать каждого боевого коня.

Де Берг трудился наравне со всеми, зная, что если станет работать в полную силу, то и другие не посмеют отлынивать. В кузнице была такая жара, что он остался в одних кожаных штанах; по лицу и груди тек пот, смешанный с сажей.

Неожиданно во дворе замка послышались крики и шум. Двое мужчин, по всей видимости крестьяне, размахивая кулаками, вопили, что явились в замок просить графа о правосудии. Их послали к де Бергу, но тот никак не мог понять, о чем идет речь, и наконец велел всем замолчать и успокоиться.

– Говорите по очереди! Ты первый!

– ...Солдаты... сотня... потоптали посевы... забрали корм для скота... Не люди Сейлсбери. Может, ваши, милорд?

– Черт с ними, с посевами! – заорал второй, побагровев от гнева.– Они снасильничали мою дочь!

Но де Берг, не дослушав, уже вскочил в седло и, пришпорив коня, помчался в направлении, указанном крестьянами. Он галопом пролетел деревню, очутился на полях, где под апрельским солнышком зеленели всходы пшеницы, ячменя и репы, и, увидев шатры, раскинутые прямо среди посевов, потянул лошадь за гриву и соскользнул на землю. Раздался пронзительный женский крик, и Фолкон своими глазами увидел, как рыцарь, схватив девушку за волосы, бросил ее на замлю и рывком раздвинул ей ноги, собираясь утолить похоть. Хотя де Берг не успел вооружиться, в гневе он мог драться чем угодно. Выхватив лопату у зазевавшегося крестьянина, он метнулся к насильнику и нанес такой удар, что обезглавил негодяя; из обрубка шеи на полумертвую от ужаса девушку хлынул фонтан крови. Фолкон едва успел обернуться – прямо на него надвигались два рыцаря с обнаженными мечами, чтобы покончить с полуголым дикарем, только что убившим их товарища. Де Берг смутно понял, что пришельцы говорят с акцентом жителей северных земель, но для размышлений не оставалось времени: он врезал локтем в горло одному противнику, вырвал у него меч и, упершись острием в грудь другого, приказал:

– Бросай оружие, сын шлюхи! Я управляю всем Сейлсбери!

Рыцарь благоразумно решил подчиниться и не сердить перемазанного сажей гиганта.

– Где ваш господин? – заревел де Берг.

– Там, в замке, – процедил рыцарь сквозь зубы, довольный, что легко отделался. Пусть граф Честер лично разбирается с этим безумцем, который дерется и убивает, как сам Сатана.

Не успел де Берг снова сесть на коня, прискакал отряд, состоящий из его людей и солдат Сейлсбери.

– Немедленно очистить поля от этих захватчиков, – хрипло велел он.

Джезмин и Эстелла, и без того никогда не чувствовавшие себя в Сейлсбери как дома, на этот раз поняли, что настроение хозяек отнюдь не располагает к продолжительному визиту. Этим утром госпожа Уинвуд застала внучку за укладкой вещей.

– Сегодня мы едем домой, – решительно объявила Джезмин.

– Навлечешь на себя гнев де Берга, если не спросишь у него разрешения, – остерегла Эстелла.

Глаза Джезмин сверкнули аметистовым пламенем.

– Мне совершенно безразличен гнев де Берга, – бросила она небрежно, но Эстелла знала, что это неправда. Девушка намеренно выбрала время, когда Фолкон занят и не сразу узнает об их отъезде.

– Ласковым словом и добротой можно приручить тигра, – напомнила Эстелла.

– Очередная персидская пословица? Бабушка, не говори мне о доброте. Я давно поняла, что добрых людей в этом мире успевают сожрать заживо, прежде чем они сумеют отрастить железные когти!

– Ты напрашиваешься на беду, поверь, мне лучше знать, – предупредила старуха.

Но внучка лишь вызывающе вскинула хорошенькую головку.

– Трудности только закаляют сильных! Ах, бабушка, нечего стоять здесь целый день, обмениваясь пословицами! Господи, я слышу топот копыт! – Подлетев к окну, она посмотрела вниз и облегченно вздохнула.– Это не де Берг.

Из-за ее плеча выглянула Эстелла.

– Дай-ка взгляну... не вижу герба... а, так это Честер! Можно было догадаться, что самый богатый лорд в Англии поспешит узнать, откуда ветер дует. Ну что ж, у меня он ничего не вытянет. Плохо только, что мы не уехали час назад.

– Отправимся сейчас. У Элы и Изабел и без того хлопот хватит: ведь нужно принять графа.

Ранулф де Бландвилл, граф Честер, был высоким, худощавым, крайне непривлекательным мужчиной, с гладкими черными волосами и темными глазами, полускрытыми тяжелыми веками.

Граф был верным слугой короля Генриха II, полностью разделял его представления о том, какова должна быть власть монарха, и великий король по достоинству вознаградил Честера. Когда сын Генриха Джеффри был убит на турнире, король отдал его вдову, Констанцию Бретонскую, в жены Ранулфу, на которого мог полностью положиться в делах управления Бретонью. Констанция ненавидела нового мужа, и один Бог знает, что произошло между новобрачными, но как только король умер, она добилась развода. Граф Честер вернулся в Англию, где считался одним из самых знатных людей страны. Он был невероятно богат и пользовался огромным влиянием среди лордов и баронов.

Госпожа Эстелла Уинвуд и Джезмин спустились в главный зал после того, как Честеру успели сообщить, что Уильям Сейлсбери уже отправился в Нормандию. Графа сопровождали оруженосец и два рыцаря, и Эла как раз подавала им вино и закуски. Честер узнал Эстеллу и тепло приветствовал ее:

– Госпожа Уинвуд, хорошо, что вы здесь. Уверен, что смогу узнать от вас все новости!

– Де Бландвилл, не так ли? – Старуха намеренно «забыла» про титул, чтобы позлить графа.– Мы как раз возвращаемся в Уинвуд-Кип; к несчастью, вы застали меня в самое неподходящее время.

Злобная ведьма поистине обладала даром мгновенно вывести Честера из себя. Но в эту минуту взгляд его упал на прелестную девушку с птичьей клеткой в руках, а в клетке – подумать только – прыгал воробей!

«Тело Христово, – подумал граф, – все женщины в этом доме красавицы! Если не считать старой клячи, конечно!»

Честер, обычно человек немногословный, на этот раз был сама любезность.

– Сейчас прикажу своим людям сопровождать вас, миледи.

Эла невольно сравнила этого человека, великого графа Честера, с де Бергом. Лицо изрыто оспой; борода, которую он отпустил, чтобы скрыть уродливые ямки, придает графу еще более безобразный вид. При всем его богатстве, одежда простая, почти бедная. Эла поспешно сгорбилась, чтобы груди не так выпирали. Она столько грезила о заветной минуте, когда такой великолепно сложенный мужчина, как де Берг, согреет ее постель, что теперь сама мысль о том, чтобы понравиться Честеру, вовсе не казалась привлекательной, несмотря на знатный титул и огромные поместья графа.