Он неожиданно улыбнулся ей, заставив радостно забиться ее сердце. Мрачное, неприступное выражение так редко покидало лицо Адама Сэвиджа. Улыбка была такой заразительной, что Антония, не удержавшись, улыбнулась в ответ. Оба, смеясь, стали вспоминать о ее выходках, когда она выдавала себя за брата.

Они вместе обошли замок, а потом, взявшись за руки, прокрались в сад по потайной лестнице в надвратной башне. Воздух был насыщен ароматом благоухающих цветов. Они бродили по саду среди расцветающих фруктовых деревьев, между которыми сновали покрытые пыльцой шмели.

Тони припала к его плечу, он обвил ее рукой.

— Пообещаем вернуться сюда осенью собирать фрукты.

Адам привлек ее к себе. Он уже сорвал плод. Днем они охотно согласились с предложением мистера Бэрке устроить пикник и пообедали на вершине скалы, любуясь великолепным видом. За один день они увидели больше радуг, чем видели в Лондоне за год.

Позже они спустились к реке, где под деревьями была привязана плоскодонка. Адам взял удочку.

— Попробуем поймать лосося.

— К черту рыбалку! — заявила она, снимая туфли и чулки. — Хватит с меня мужских занятий!

— Я буду ловить, а ты будешь просто ласкать мой взор.

Он потянулся, оперся спиной о ствол дерева и, прищурившись от солнца, стал смотреть на воду. День выдался теплый, располагающий к лени. Жужжание насекомых лишь усугубляло дремотную атмосферу.

Антония, подтянув юбки, помочила пальцы ног, потом задрала повыше и зашла в воду по щиколотки.

— Если ты еще больше оголишь свои соблазнительные длинные ноги, то окажешься спиной на траве, — пошутил Адам.

— Ты ловишь рыбу или подглядываешь?

— То и другое, — ухмыльнулся он.

— Ты хотел, чтобы я ласкала твой взор, — сказала она, выходя из воды, но не опуская юбок.

— Иди ко мне.

У нее не было желания противиться. Он погладил ее . стройную ногу, потом добрался до бедра.

— Бесстыдница, ходишь без трусов.

— Так и знала, что ты не замедлишь открыть мой секрет, — поддразнила она.

О рыбалке было забыто. Он притянул ее к себе на колени и, скользнув рукой под юбку, стал щупать ее соблазнительные формы, добираясь до жаркой влажной щели. Прижавшись к нему, она чувствовала, как пульсирует кровь у горла, и коснулась его губами, а пальцы Адама, раздразнивая ее, играли завитками волос.

Он быстро разделся, но распалял ее долго и медленно, намеренно растягивая невыносимо мучительную сладость. Почти час он сдерживался, не входя в нее; он хотел, чтобы к тому моменту, когда он овладеет ею, она была полностью готова к взрыву его страсти.

Бесстыдно раскинувшись, она лежала в высокой траве. Одна за другой на нее накатывались волны неизъяснимого наслаждения. Ласки до того распалили его, что он был готов наброситься на нее, как зверь на жертву. И на этот раз их завершающая любовная игра была бурной. Леопард в траве со своей самкой. Но потом он был с ней так нежен, что у нее к горлу подступили слезы. Он был бесконечно нежен до и после, но не в самый момент, и Антония не хотела, чтобы было иначе.

Каждый день они не расставались ни на минуту. Без устали бродили по долинам и холмам. Адам был полон неиссякаемой энергии, и, когда Антония сдавала, он носил ее на плечах, подшучивая:

— Не ради тебя, а для собственного удовольствия. Когда ты поднимаешь юбку и болтаешь ногами у меня на плечах, мне кажется, что я умер и нахожусь на небесах.

— Дьявол, тебя и близко к небу не подпустят.

— Не каркай. Я осквернил тебя, и ты тоже проклята. Она обеими руками взбила свои черные волосы, и они соблазнительно рассыпались по плечам.

— Думаю, что все пойдет прахом.

— Не знаю, — ответил он серьезно. — Не знаю, надолго ли у тебя такое настроение.

Антония вздрогнула, будто ее коснулась невидимая рука. Потом стряхнула мрачные мысли. Пока у них все еще был сегодняшний день… и ночь, она не желала думать о том, что будет завтра.

Они катались в запряженной пони тележке, побывали в окрестных городках, где были базары, в один из дней он свозил ее на конную ярмарку в Таллоу и купил ей красивую белую кобылу с шелковистыми гривой и хвостом.

— Я возьму ее для тебя в Эденвуд, — рассеянно произнес он.

— Эденвуд, — мечтательно, с любовью прошептала она.

Адам, конечно, ожидал, что она часто будет приезжать в Эденвуд на конные прогулки, но не предложил ей там жить. Не просил ее выйти за него замуж. Антония отбросила эту мысль. Не стоит отравлять радость, заглядывая в будущее. В Венеции у нее было увлечение, а в Ирландии к ней пришла любовь. Она его безумно любила.

— Эденвуд! — добродушно пошутил он. — Вот оно что. А я-то думал, отчего эта прекрасная титулованная юная леди отдает предпочтение такому страшному уроду, как я. Оказывается, все дело в Эденвуде.

— Неправда! — шумно запротестовала она. — Не только Эденвуд, но и все твои сундуки с золотом, твои корабли и Блэкуотерский замок — вот что прельщает.

— Какая негодница! — шутливо выругался он.

Но его радовало, что она была без ума от Эденвуда, ибо в нем воплотилась мечта его жизни. Кто, как не он, знал цену собственности. Он не мог расстаться с Прыжком Леопарда, из-за того что в плантацию было вложено столько труда и пролито столько пота. Как только вещь становилась частью человека, расстаться с ней можно было, лишь заплатив огромную цену. Можно пережить, но нельзя преуспеть, в жизни же надо преуспевать, а не просто существовать.

Сэвидж понимал, что Антония входит в его жизнь. Это была необыкновенная женщина. Он никогда не любил, даже не помышлял о любви. Адам в сердцах выругался. Почему, черт возьми, все так сложно? Почему именно ей нужно быть дочерью Евы? Беспомощно пожал плечами. Сердцу не прикажешь. С этим ничего не поделаешь!

Всякий раз, когда он вспоминал о Бернарде Лэмбе, ему становилось не по себе. Она месяцами подвергалась смертельной опасности, а он с презрительными насмешками отмахивался от всех ее попыток рассказать ему. Он побледнел, вспомнив, как учил ее обращаться с недругами. Он тогда схватил ее за отвороты камзола, приставил шпагу к горлу и прорычал: «Я распорю тебя от глотки до яиц!» Смелая девчонка, не давала себя в обиду, особенно когда попадала в опасные переплеты. А это случалось часто. По спине пробежали мурашки, и он поклялся, что отныне ей не придется самой защищать себя. Как только вернется в Лондон, он первым делом займется этим негодяем Бернардом. А возвращаться нужно.

Они забрались на башни замка полюбоваться закатом. Фиолетовое небо заалело, потом запылало всеми оттенками золота.

Адам привлек Антонию. Голова ее упала ему на плечо.

— Блэкуотер напоследок предстает во всей красе — сегодня наша последняя ночь.

— Завтра уезжаем? — В голосе слышалось сожаление.

— Я уеду завтра. За неделю накопилось много срочных дел. А ты побудь еще пару дней. — Он повернул к себе ее лицо и провел пальцем по теням под глазами. — Отдохни немного. Мистер Бэрке благополучно доставит тебя обратно. А твою белую кобылу я отвезу в Эденвуд.

— Мистер Бэрке знает о нашей близости; мы не особо таились от него.

— Да весь замок знает; мы словно опьянели от любви.

Хотя мистер Бэрке не сказал ни слова, Сэвидж знал, что тот возмущался тем, что он — какой позор! — лишил Антонию девственности. Бэрке также ожидал от него благородного поступка. Он поступит как благородный человек. Но, к сожалению, прежде чем жениться на дочери, он должен, как порядочный человек, порвать с ее матерью.

Еще во сне Адам почувствовал, что рядом никого нет. Он поглядел в темноту. Даже не шевелясь, понял, что ее нет в постели. Когда глаза привыкли к предрассветному мраку, он увидел ее у окна.

Его гибкое тело неслышно соскользнуло с кровати. Обняв ее, он, озабоченно нахмурившись, повернул к себе ее лицо. Разглядев на щеках серебристые слезинки, высушил их своими губами.

— Тони, дорогая, не проливай по мне ни одной слезинки. Я этого не стою.