Он не мог себе позволить лишиться ее, как лишился много лет назад Сантамани, не найдя пути к ее сердцу и разуму и не захотев быть с ней до конца откровенным. Тогда, много лет назад, он не приложил для достижения цели достаточных усилий, а просто смирился с мыслью, что ничего не сможет объяснить Сантамани. Но лишиться Эммы было бы слишком непростительно. Она стала для него дороже всего в жизни, потеснив в его сердце даже Парадайз-Вью и детей. Майкл и Виктория рано или поздно покинут его, зажив самостоятельно. А с Эммой он надеялся провести всю жизнь до глубокой старости. Без нее его жизнь теряла смысл. Зачем ему богатство, если он будет обречен на муки одиночества? Но как добиться ее доверия?

Было раннее утро. Эмма находилась в детской, где вместе с айей составляла расписание занятий, когда услышала шум. Наказав Майклу и Виктории никуда не отлучаться, она поспешно вышла из комнаты. На лестнице ей встретилась Сантамани; потом появился Сикандер в сопровождении махараджи, набобзады, Сакарама и еще нескольких слуг.

– Это один из моих людей! – крикнул махараджа, устремляясь вниз по ступенькам. – Он доложит о результатах расследования происшествия со слоном.

Полдюжины мужчин, ждавших своего господина у лестницы, склонились в низком поклоне, а один повалился к ногам махараджи. Этот человек был до смерти напуган, окружавшие его люди то и дело злобно пинали его ногами. Эмма поняла, что ей предстоит зрелище еще одной ужасной сцены расправы. Слава Богу, что она приказала детям не выходить из комнаты.

До Эммы доносились возбужденные голоса, но она сама была слишком взволнована, чтобы разобрать смысл.

– Сакарам! – позвала она. – В чем там дело?

– Сейчас я вам все расскажу, мэм-саиб… Тот, что простерся на полу, – шикари, то есть охотник, часто бывающий на охоте вместе с набобзадой Бхопала. Все твердят, что это он выстрелил в слона. Он уже сознался в своем преступлении.

– Значит, настоящий виновник несчастья – сам набобзада? Мальчишка, испорченный ребенок – организатор заговора?

Эмма посмотрела на набобзаду. То же самое сделали все остальные. Однако набобзада был ошеломлен не меньше других.

– Я ничего не знал! Говорю вам, я не знал! Спросите его! Спросите у моего шикари, знал ли я что-нибудь.

– Я сам его спрошу, – вызвался Сикандер и перешел на местное наречие. Между ним и шикари завязался оживленный разговор.

– Сакарам! – взмолилась Эмма.

Сакарам знал, что от него требуется.

– Он говорит, что сделал это, чтобы добиться милости набобзады, который грозил, что возьмет на его место другого шикари, потому что он не находит для него крупных тигров и не дает возможности завоевать репутацию великого охотника. Набобзада не поручал ему стрелять в слона, но один из советников набобзады подсказал, что таким способом он наверняка добьется одобрения молодого господина.

Сверкая синими глазами, Сикандер обернулся к юному владыке:

– Ваше высочество, как вы с ним поступите? Как покараете его?

Набобзада был близок к слезам.

– Я… Я прикажу, чтобы его и моего… моего советника, того, кто подсказал ему совершить этот дурной поступок, казнил слон. Это будет подходящей казнью: ведь они тоже использовали слона, чтобы он, взбесившись, растоптал вас и ваших работников.

– Сакарам! – прошептала Эмма. – Неужели это означает, что слон раздавит им головы?

– Да, мэм-саиб. Они получат по заслугам.

– Сикандер… – заикнулась было Эмма, но Сикандер прервал ее, подняв руку.

– Я все знаю, Эмма. Разреши, я сам разберусь. Ваше высочество, позвольте предложить решение лучше этого. Давайте отдадим виновных британским властям. Пускай они сами их наказывают. Вы проявите себя перед ними просвещенным молодым властителем – зрелым, ответственным, достойным их доверия. Не хотите же вы выглядеть старомодным, если не сказать, первобытным? Значит, лучше отказаться от казней в древнем стиле.

Сантамани неожиданно взяла слово:

– Сикандер прав. Передайте их британцам. Пускай они судят их по своим законам.

Набобзада неувереннб заморгал:

– Я не… Может быть, я сначала посоветуюсь с одним из моих…

– Нет! – отрезал Сикандер. – Именно этого – бежать к вашим проклятым советникам – вы и не должны делать. Настала пора принимать самостоятельные решения, ваше высочество.

– Послушайтесь Сикандера, – вступил в разговор махараджа. – Когда речь заходит о британцах, он больше, чем кто-либо из нас, знает, что к чему. Позвольте ему отныне выступать в роли вашего советника. Еще лучше – следуйте собственным добрым побуждениям. Тогда вы сумеете вынести справедливый приговор.

– В таком случае я передам их британцам, – объявил юноша, крайне довольный собой. – И еще: при последующей продаже леса мы будем придерживаться первоначальных условий. Мои люди изрядно вам досадили, и я теперь ваш должник. Я не буду слушаться тех, кто станет нашептывать мне что-то другое.

Сикандер расплылся в улыбке:

– Вот теперь, ваше высочество, я слышу речи мужчины, которого я буду рад называть своим другом. Сакарам, запри этого негодника. Мы передадим его властям, но сначала пошлем за советником набобзады – тем, кто подсказал бедняге шикари выстрелить в ногу слону.

Сакарам кивнул и стал спускаться по лестнице. Сантамани подошла к Эмме и радушно улыбнулась:

– Я счастлива, что мой сын, Хидерхан, не оказался заговорщиком.

– Вы опасались, что это он? – Прямота пожилой индианки приятно поразила Эмму, тем более что они еще не успели как следует познакомиться. Сантамани усмехнулась:

– Если бы вы знали Хидерхана, то не задали бы этого вопроса. Как бы вы ни поступили с Уайлдвудом, мисс Уайтфилд, не продавайте его моего сыну. Я постараюсь поговорить с Хидерханом, но пока этого не произойдет, вы с Сикандером должны его опасаться. Как бы мне хотелось помирить сына с племянником!

– Напрасные надежды, Сантамани, – вмешался Сикандер. – Вряд ли это когда-либо произойдет. Эмма, на сегодня с увлекательными событиями покончено, поэтому мне хотелось бы поговорить с тобой с глазу на глаз.

У Эммы затрепетало сердце.

– Прямо сейчас?

– Тебе следовало бы выбрать более подходящий момент, Сикандер, – заметила Сантамани. – Дождись хотя бы нашего отъезда. Злоумышленник разоблачен, и нам нечего дальше злоупотреблять твоим гостеприимством. Я намерена уговорить махараджу и набобзаду сегодня же отправиться по домам, иначе начнутся дожди и мы застрянем в Парадайз-Вью. Разве вы не замечаете, что в небе уже начинают собираться тучи?

Небо словно услышало ее слова: на лестнице внезапно потемнело. Все насторожились, чего-то ожидая. После стольких дней немилосердного зноя темнота среди бела дня казалась чем-то неестественным. Потом снова выглянуло солнце, залив дом золотым светом, и установилось обычное пекло.

– Неужели уже сегодня хлынет дождь? – спросила Эмма, ни к кому не обращаясь.

– Нет, Эмма. Наберись терпения, – сказал Сикандер. – Тучи будут собираться целую неделю, прежде чем прольется первый ливень. Потом ты будешь мечтать о солнце, глядя на непрекращающийся дождь.

– Никогда не буду мечтать об этой жаре! – пообещала Эмма.

Все засмеялись – они-то знали, как все получится на самом деле. В этот день Сикандеру так и не удалось поговорить с Эммой. Прошло несколько дней после отъезда гостей. Эмма чувствовала, что он чего-то ждет, и не собиралась его торопить.

Он должен был прийти к ней по собственной воле, когда окончательно созреет для разговора.

После недели бездействия Сикандер загорелся желанием наверстать упущенное. Целыми днями он пропадал па рубке леса. Эмма использовала это время на ремонт бунгало и крыши в помещении слуг, а также проводила немало часов с детьми. Она тоже находилась в напряженном ожидании, как и растрескавшаяся, сгорающая от жажды земля у нее под ногами.

С приближением муссонов в небе громоздилось все больше туч; в конце концов его заволокла беспросветная серая пелена. Жара все еще оставалась невыносимой; трудно было поверить, что на дворе июнь, настолько это не соответствовало климату Англии. Теперь Эмме казалось, что она бесконечно далека от нее. Ощущение, что она прожила в Индии всю жизнь, дожидаясь муссонов и надеясь, что к ней вот-вот вернется Сикандер, теперь не покидало ее.