Остаток ночи и весь следующий день Алекс трудился в одиночестве в своем кабинете. Слуга приносил ему туда еду, и он сидел, не поднимая головы, пока Сакарам не помешал его работе, сказав:

– Вам надо идти, саиб. Мэм-саиб повсюду вас ищет. Словно разъяренная тигрица, вырвавшаяся из чащи.

– Что-то случилось?

– Не знаю, когда это началось, саиб, но сегодня утром она не позволила айе дать детям лекарство, которое они получают еженедельно. Детям это понравилось, но айе – нет, потому что приказ поступил не от вас. Потом она принялась переставлять в доме мебель, утверждая, что нужны перемены. У нее нет на это права.

Алекс не удержался от усмешки при сообщении о касторовом масле. Он не был на нее сердит. Если бы айя спасла его самого в детстве от этой кошмарной обязанности, он был бы ей чрезвычайно признателен за это! Эмма отлично знала, что делает, и, видимо, полагала, что ее бунт останется без последствий.

– Я предоставил мисс Уайтфилд право менять все, что она сочтет нужным, – сказал он Сакараму.

– Дело в том, саиб, что, разыскивая вас, она наткнулась на зенану.

– Она нашла зенану? – Алекс проклял свою рассеянность. Надо было раньше отвести Эмму в зенану и познакомить со всеми женщинами, за исключением Лахри. Если бы он сам ей объяснил, откуда какая взялась, то не попал бы сейчас в столъ затруднительное положение. Ведь у нее появились основания обвинять его в преднамеренном обмане!

– Случайно наткнувшись на зенану, она приказала мне немедленно привести вас к ней, саиб.

– Что ж, видимо, придется сходить и узнать, чего ей надо.

– Сикандер… Прошу меня простить, но знает ли она о Лахри?

Алекс покачал головой:

– Нет. Лахри тоже о ней не знает. Я как раз собирался переговорить с Лахри, но еще не нашел для этого времени.

– Будьте осторожны, Сикандер. Я уже видел мэм-саиб в таком состоянии – у Сайяджи Сингха, когда он прислал вам девчонку. Только в этот раз она волнуется еще больше. Когда я ее оставил, она ходила по комнате и разговаривала сама с собой.

Алекс озадаченно посмотрел на Сакарама и вздохнул:

– Что же она говорила?

– Она говорила: «Шесть! Целых шесть! А он еще утверждал, что не содержит зенаны!»

Алекс застонал:

– Я сам во всем виноват, Сакарам. Я должен был с самого начала все объяснить. И избавиться от Лахри. Теперь в ней взыграла британская добродетель, и она не успокоится, пока не вытравит из моего дома самый дух этой традиции.

– Боюсь, вы правы, Сикандер. Лахри, наверное, тоже была потрясена, увидев в вашем доме иностранку.

– Почему? Я ведь всем твердил, что привезу из Калькутты няню.

– Это не просто няня, Сикандер. Мне вы можете не рассказывать басен. Я знаю, где вы провели прошлую ночь, а также ночь во время путешествия.

– Ни тебя, ни остальных не касается, где и с кем я провожу ночи. Первого, кто станет об этом сплетничать, я собственноручно заколю в устрашение остальным.

– Слушаюсь, саиб. Если до моего слуха дойдут сплетни, я положу им конец. – Сдвинув густые брови в знак сильного неодобрения, Сакарам отвесил господину церемонный поклон.

– Так-то лучше. В близких ко мне людях я более всего ценю деликатность. Ты об этом знаешь, пусть и остальные не забывают.

Алекс встал и направился в покои Эммы.

Дожидаясь Сикандера и расхаживая по комнате, Эмма приняла решение, что не будет довольствоваться легковесными извинениями и потребует объяснений, что делают в специально отведенной для них части дома столько привлекательных женщин. Женское помещение соединялось с главным корпусом общим двором и крытым переходом.

Видимо, это была зенана; с противоположной стороны дома красовалась также беседка с видом на пруд и фонтан – не иначе как павильон любви Сикандера, где он забавляется с женщинами… Неужели он считает ее такой наивной, чтобы принять всех этих разодетых женщин за служанок?

Особенно хороша собой была одна из них. У Эммы не было возможности как следует ее рассмотреть, потому что та сразу прикрыла лицо краем сари. Но и беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это красавица. Нет, Эмма ни за что не поверит, что и она служанка в этом доме! И если ее подозрения подтвердятся, то тогда… тогда… Она еще не придумала, как поступит в этом случае, но не сомневалась, что не будет сидеть сложа руки.

Сейчас ей требовалось одно: посмотреть Сикандеру в глаза. Она сразу поймет, кем являются для него все эти женщины, узнает, лгал ли он ей, превратив ее всего-навсего в седьмую любовницу… Господи, это невыносимо! От одной этой мысли Эмме хотелось бежать прочь из Парадайз-Вью.

Она, конечно, не надеялась, что до встречи с ней он избегал женщин, однако не собиралась делить его с шестью наложницами. Почему он не рассказал ей о своем гареме, почему не предупредил, почему не дал слова его разогнать? Вместо этого он приложил все старания, чтобы она не узнала, что в Парадайз-Вью есть зенана.

Неужели он надеялся, что она не найдет ее? Нет, у нее и в мыслях не было рыскать по его дому, все произошло случайно; впрочем, с какой стати она ищет оправдания для себя, когда в случившемся виноват только он?

Меряя шагами комнату, она все больше приходила в неистовство. Внезапно за дверью раздался голос Сикандера:

– Эмма!

Он ворвался в комнату как вихрь, сопровождаемый вездесущим Сакарамом. Эмма молча уставилась на него. Он выглядел усталым, его волосы были взъерошены, щеки – небриты. Одежда – простая индийская сорочка, надетая поверх английских бриджей, заправленных в сапоги, – была мятой и несвежей. Однако при всем том он оставался для нее красивейшим мужчиной на свете.

Вспомнив прошлую ночь и то, что они делали вместе, она вспыхнула. Но мысль о причине его прихода отрезвила ее и вернула холодную решимость.

– Вы глубоко заблуждаетесь, мисс Уайтфилд. Женщины, которых вы видели, не являются моими наложницами. Если не верите мне, спросите Сакарама.

– Сакарам тут совершенно ни при чем. Я предпочитаю услышать правду из ваших уст. Вы отрицаете, что содержите зенану?

Он изображал оскорбленную невинность. Только сейчас до Эммы дошло, что, даже будучи виноватым, он не подаст виду. Он достаточно поднаторел в увертках.

– Не отрицаю. Они действительно живут у меня в зенане. Но из этого еще не следует, что они мои жены или наложницы. Одна из них – моя дальняя родственница. Спасаясь от жесткого обращения своего мужа, она сбежала от него, но родители не пустили ее домой, поэтому я предложил ей убежище. Еще одна была раньше наложницей в доме моего кузена Хидерхана. Он выгнал ее, пригрозив заставить самостоятельно добывать пропитание. Она происходит из знатного рода, принадлежит к касте браминов, а он собирался обречь ее на попрошайничество на улицах Гвалияра… Еще там живет Гайятри.

– Расскажите и о ней. Не сомневаюсь, что про каждую у вас есть наготове душераздирающая история.

– Вы отказываетесь меня слушать? – Глаза Сикандера потемнели, как оникс. – Вы не верите моим словам?

– Лучше пойдемте в зенану. Вы все это расскажете в их присутствии. Я сама хочу с ними поговорить. Сакарам выступит переводчиком. Только не воображайте, что я не пойму, что он им наплетет. Я не говорю на урду, но понимаю достаточно, чтобы уловить нить разговора.

Эмма допустила сильное преувеличение. Если собеседники говорили быстро, она не понимала ни слова, однако надеялась, что угадает истину по выражению лиц. Вряд ли эти женщины – такие же опытные обманщицы, как Сикандер.

– Раз вы настаиваете – извольте. Сакарам, оповести женщин, что мы идем задавать им вопросы.

– Нет! Он пойдет с нами. Лучше не давать ему шанса предупредить их, чтобы они скрыли правду.

Сакарам вопросительно посмотрел на Сикандера:

– Саиб?

– Ты останешься с нами, – уступил Сикандер. – Судя по всему, мисс Уайтфилд не доверяет нам обоим.

– Совершенно верно: не доверяю.

– Идемте в зенану. – Сикандер не подавал виду, что взволнован или чувствует себя виноватым. Его спокойная уверенность только разжигала подозрения Эммы.