– Чепуха! Ведь я вырос, дразня крокодилов в Нармаде! Ты же знаешь, как я рисковал, однако оставался цел и невредим.

Алекс перевернул мисс Уайтфилд на бок и стал осторожно, но при этом довольно сильно шлепать ее по спине. Эмма оставалась неподвижной.

– Вот дурочка! Ведь она не умеет плавать! А если бы даже и умела, то в таком наряде все равно утонула бы. Надеюсь, что этот ее мешочек с документом побывал в воде вместе с ней. Если нет, то мы совершили бессмысленное убийство.

– Я не считаю ее смерть большой потерей, – фыркнул Сакарам. – Хотя, конечно, она очень отважно прыгнула в реку, чтобы вас спасти. Но ведь вы без колебаний пристрелили бы вора, покусившегося на главную вашу ценность; так зачем же тогда сокрушаться о смерти мисс Уайтфилд? Теперь вам больше не о чем будет беспокоиться. Она уже не сможет навредить вам и вашим детям, требуя отдать ей часть Парадайз-Вью.

Зачем же сокрушаться о смерти мисс Уайтфилд?! Хороший вопрос! Алекс решил поразмыслить об этом, когда выдастся время. Мать-Индия воспитывала в своих сынах безжалостность. Он хорошо усвоил ее уроки. Закон джунглей гласит: убить или быть убитым. Человеческий закон – тот, что не зафиксирован на бумаге, – требует того же. Под британским владычеством здесь как будто установились законность и благопристойность, но на самом деле человек сохранил прежнюю безжалостность, пусть даже в менее кровожадной форме: теперь к убийству прибегают только в крайних случаях.

Алекс надеялся избежать насилия. От этой упрямицы требовалось единственное – бросить ему веревку. Тогда его план блестяще сработал бы. Пока ей не взбрело в голову прыгнуть в реку, чтобы его спасать, план действовал безотказно. Эту женщину ничего не стоило обвести вокруг пальца, как неразумное дитя.

«Боже всемогущий, великий Шива, милостивый Будда, благословенный Иегова, Иисус-Спаситель, могущественная Кали! Не дайте ей умереть!»

Алекс молился сразу всем богам, каких знал. Вознося к небесам молитвы, он мучился от жгучего стыда. Он хотел всего-то опрокинуть бедную мисс Уайтфилд в воду и вымочить ее одежду, а вместо этого убил. Кто мог предположить, что она проявит столько отваги, безрассудства, так легко забудет о собственной безопасности? Алекс тоже рисковал жизнью, спасая людей в пылающем составе, но тщательно просчитывал риск, чтобы выжить благодаря своей осторожности.

Мисс Уайтфилд сделала иначе: она не позаботилась не только о себе, но, кажется, и о документе. Она явила бескорыстную, беззаветную отвагу, и Алексу хотелось теперь провалиться сквозь землю от раскаяния. Сам он никогда не ценил чужую жизнь дороже собственной. Он бы рискнул головой ради Виктории и Майкла, своей плоти и крови, но ради чужого человека? Нет, на это он был неспособен.

– Очнитесь, мисс Уайтфилд! – Он опять сильно шлепнул ее между лопатками. – Я не могу позволить вам умереть. И не позволю! Моя жизнь не стоит того, чтобы вы ради нее жертвовали своей. Если бы вы по-настоящему меня знали, вы бы так не поступили. Вы бы сказали: «Он заслуживает умереть молодым. Сколько зла он сделал! Господи, как же он низок!»

Внезапно мисс Уайтфилд издала булькающий звук. Еще мгновение – и у нее хлынула из носа и рта вода. Алекс от восторга шлепнул ее еще сильнее, исторгнув из нее возмущенный стон. Она долго кашляла, затем наконец перевернулась на спину, открыла глаза и глубоко вздохнула.

– Вы живы, мисс Уайтфилд! – У Алекса встал в горле ком, к глазам подступили слезы. – Просто не верится! Вы живы!

– Какое?.. – Эмма запнулась, собралась с силами и с трудом договорила: – Какое зло вы сделали, мистер Кингстон?

Алекс не удержался и расхохотался. Не успев ожить, она тут же принялась задавать вопросы.

– Это вас совершенно не касается, мисс Уайтфилд! Я принял вас за утопленницу, а вы, оказывается, подслушивали! Если вы опять позволите себе такое, я устрою вам порку, как собственным детям.

– Вы же не бьете своих детей! – поправил его Сакарам, приняв его слова всерьез. – Во всяком случае, я бы вам этого не позволил.

– Хватит с меня порки на сегодня! – Мисс Уайтфилд попыталась сесть. Схватившись за горло, она поморщилась: – Господи, я проглотила половину реки!

– Как бы теперь крокодилам не умереть от жажды!

Алекс жестами разогнал лодочников, носильщиков, уборщика и прочих слуг, столпившихся вокруг: не понимая ни слова, они завороженно наблюдали за разыгравшейся на их глазах драмой. Возвращение мисс Уайтфилд к жизни было встречено ими радостными возгласами. Дело было не в сочувствии, а в том, что смерть на борту считали плохой приметой. Речники были суеверны; они бы не ровен час настояли на том, чтобы предать барку огню в надежде умилостивить разгневанных богов и богинь.

– Вы можете стоять? – Алекс предложил ей опереться на его руку. – Сейчас мы высушим вашу одежду и позаботимся о вашем здоровье!

– Я уже пришла в себя. Но что произошло с вами? – На ее бледном лице зеленые глаза казались огромными. Мокрые волосы, прилипшие к шее и плечам, делали ее больше похожей на крысу-утопленницу, чем на женщину. Алекс, впрочем, никогда еще не видел подобных красавиц. – С вами-то что стряслось? – спросила она с искренней тревогой. – Я решила, что вы застряли под днищем. Вы так долго не выныривали!

– Я умею задерживать дыхание и, найдя поломку, решил ее устранить.

– И теперь вам больше не придется нырять? – Она так сильно схватила его за руку, что он был готов провалиться сквозь палубу от раскаяния.

– Нет, теперь все в порядке. Барка благополучно проделает остаток пути.

– Я так рада! Я чуть с ума не сошла от волнения, решив, что вы утонули.

Ни слова о том, что сама только что чуть не пошла ко дну! Она вообще не думала о себе. Предметом ее заботы был только он. Что за поразительная, самоотверженная женщина!

– Это вы почти что утонули! Если документ на Уайлдвуд был при вас, то речная вода, наверное, причинила ему непоправимый вред. Даже если вы найдете это место, вам уже не доказать, что оно когда-то принадлежало вашей матери.

Ему не пришлось стараться, чтобы его голос не звучал торжествующе, потому что никакого торжества он не испытывал. Он чувствовал только вину за свой неблаговидный поступок и восхищался ее отвагой и силой воли.

Мисс Уайтфилд задержалась перед парусиновой ширмой. С ее волос и мокрой одежды все еще катилась градом вода, но лицо озарила радость, мигом прогнавшая недавнюю мертвенную бледность.

– Я проверю, в порядке ли бумага, хотя волноваться, кажется, нет причины. Я знала, что нам предстоит путешествие по реке, поэтому отрезала лоскут от плаща и сшила из него непромокаемый чехол. Ну не умница ли я?

Алекс предпочел бы, чтобы его лягнул мул, только бы ее ожидания не оправдались.

– Да, весьма разумно… Вы очень предусмотрительны, мисс Уайтфилд!

– Стараюсь. Ох, как я стараюсь! Но, признаться, прыгая за вами в реку, я забыла обо всем на свете. Мной руководили инстинкт, безумная паника. Теперь мне совестно, что вы стали свидетелем такого глупого поступка.

– Учитесь обуздывать свои инстинкты. Держу пари, они подводят вас не впервые.

– Еще бы! – Судя по ее голосу и смеху, она уже вполне оправилась после случившегося. – Даю вам слово, что теперь я буду благоразумнее. Ведь не всегда же рядом со мной будет такой, как вы, мой спаситель!

Он действительно спас ей жизнь, но он же подверг ее жизнь угрозе. Никогда еще он не был настолько отвратителен сам себе. Эмма скрылась за ширмой, чтобы переодеться в сухое платье.

– Я прослежу, чтобы никто не побеспокоил вас, – сказал Кингстон. – Когда вы будете готовы, Сакарам напоит нас чаем.

– Это то, что нужно: чай снимет першение в горле.

– Мы сейчас же продолжим путь. Я скажу старшему на барке, что поломка устранена.

В действительности никакой поломки не было и в помине. Алекс понимал, насколько ему повезло, что мисс Уайтфилд не смыслит в механике. Иначе она бы ив это дело сунула нос и разоблачила его козни. И ведь все оказалось напрасно! Чертов документ остался невредим. Придумать же такое: непромокаемый чехол! Что же теперь делать, чтобы избавиться от бумаги? Какой новый план изобрести, чтобы при этом не подвергнуть опасности ее жизнь?