Колин был весьма удивлен, увидев в своем кабинете женщину, на которую только что обратил внимание на улице. Вот это фигура! Он понимал, что стоит и глупо улыбается, но ничего не мог с собой поделать. Келли, секретарша, работавшая у него по совместительству, бросила на него ироничный взгляд:

– Хватит пялиться, Колин. Лучше предложи даме чашку чая. – Она заговорщически улыбнулась Розель: – Не желаете чашечку чая?

Розель кивнула. Когда дверь за секретаршей закрылась, Колин попытался убрать со стула, стоявшего возле его рабочего стола, целую кипу бумаг. Однако его попытка успехом не увенчалась, – бумаги упали на пол. Розель наклонилась и подняла их, обнажив на мгновение ложбинку между упругих полных грудей. Колин покраснел. Выпрямившись, гостья посмотрела на него и снисходительно улыбнулась:

– Вам следовало бы обзавестись подружкой, молодой человек.

Пылая как маков цвет, Колин наконец предложил Розель кресло.

– Итак, мисс… Чем могу быть вам полезен?

Розель снова улыбнулась. Ее слегка приоткрытый ротик был настолько сочным и чувственным, что у Колина закружилась голова от желания.

– Мистер Джексон, я – близкая подруга Сьюзен Далстон и намерена помочь ей, хочет она того или нет!

Колин слегка растерялся:

– В каком смысле?

– В том смысле, мистер Джексон, что я хочу помочь Сьюзен Далстон выбраться из тюрьмы. У меня достаточно средств, чтобы нанять ей лучших адвокатов. Я готова заплатить столько, сколько потребуется, чтобы она вернулась домой к своим детям, туда, где ей и место.

Колин с недоумением уставился на женщину. Он не мог понять, разыгрывают его или нет.

– А почему именно сейчас?

Розель пожала плечами:

– Какое это имеет значение? Я просто хочу, чтобы вы нашли мне самого лучшего адвоката, которого только можно найти за деньги. За ценой не постою. Я также намереваюсь уговорить Сьюзен, чтобы она сама помогла себе. Вы меня понимаете: если бы не ее упрямство, то она давно уже была бы дома.

– Джеральдина О'Хара, вероятно, самый лучший адвокат, которого вы можете нанять. Но ее услуги стоят недешево.

Розель кивнула:

– Вы можете организовать нам встречу?

Колину понравилось местоимение «нам» – он улыбнулся.

– Я попытаюсь.

Розель наклонилась вперед и с хрипотцой в голосе произнесла:

– Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил о силе позитивного мышления?

Дэбби наблюдала за Джеймси. Как всегда, выглядел он замечательно – красавчик в шикарной дорогой одежде.

– Ты сегодня не работаешь?

Он продолжил одеваться, как обычно полностью проигнорировав ее вопрос. Она подавила в себе желание отпустить злую реплику в его адрес.

– Ты придешь домой к ужину?

Он отвернулся от большого зеркала и хмуро посмотрел на нее.

– А тебе-то какая разница?

Внутренний голос кричал Дэбби, чтобы она не позволяла так по-хамски с собой обращаться. Но она знала, что, если нагрубит ему, он озвереет. Если она спросит, куда он собирается, он ударит ее, как бывало уже не раз. А потому она старалась не выводить его из себя.

Он, без всякого сомнения, собирается к Кэрол. К Кэрол, которая родила ему сына. К Кэрол – его дорогой подружке с белокурыми волосами, голубыми глазами и стройной фигурой. К Кэрол, которая с презрительной усмешкой смотрела Дэбби прямо в лицо каждый раз, когда они сталкивались на улице. Взгляд этой девицы говорил лучше всяких слов, какой дурочкой она считает Дэбби. Но о своей глупости Дэбби и сама все знала. Она жила с осознанием этого каждый день своей жизни.

У нее было пять выкидышей. Врачи сказали, что она не может выносить ребенка. От постоянных беременностей, от еды, утешавшей ее в горе, и от алкоголя она здорово растолстела. Она провела рукой по лицу. Это был жест усталости и отчаяния. Джеймси рассмеялся.

– Ты никчемная корова, Дэбби, ты знаешь об этом?

Она посмотрела ему в лицо:

– Надо полагать, что да. Ты ведь, Джеймси, говоришь мне об этом по десять раз на дню.

Она увидела, как злобно сузились его глаза, как посуровело его лицо.

– Что, слишком смелая стала, да? Думаешь, можешь говорить все, что взбредет тебе в голову?

Она покачала головой: желание противостоять его хамству и наглости осталось далеко в прошлом.

– Я ничто, Джеймси. Я пустое место.

Он ткнул ей в грудь пальцем:

– Схватываешь на лету, детка! Так держать! – и, оттолкнув ее, вышел из спальни.

Она ненавидела себя за то, что ходила за ним по пятам, за то, что задавала ненужные вопросы, но ничего не могла поделать с собой, это было выше ее сил.

– Ты сегодня придешь домой? Приготовить тебе ужин? Я поставлю его в микроволновку, хорошо?

Она слышала в своем голосе умоляющие нотки, чувствовала потребность в этом человеке и презирала себя за то, что позволила себе дойти до такой степени унижения.

Он повернулся к ней:

– Делай что хочешь, черт возьми!

Джеймси накинул кожаный пиджак, и Дэбби хотела было поправить его, но он отмахнулся от нее, словно от чумы.

– Пожалуйста, Джеймси, не уходи сегодня. Мы могли бы куда-нибудь сходить или еще чего-нибудь…

Он усмехнулся. Этот жгучий брюнет с голубыми глазами был весьма привлекательным мужчиной. Несмотря на его грубость, она все еще хотела его. По-прежнему он обладал невероятной властью над ней.

– Да куда я с тобой пойду? В чертов клуб для любителей бинго? Да я скорее сдохну, чем выйду с тобой в люди, Дэбби. Неужели ты этого еще не поняла?

Он сам удивлялся ее безропотности: она не только позволяла вытирать об себя ноги, так еще и ходила за ним хвостиком, проглатывая грубость за грубостью.

– Единственное, что держит меня здесь, – эти стены. Это моя берлога, и я хочу, чтобы ты убралась отсюда, и поскорей. Ну вот, пожалуй, я все сказал.

Дэбби ощутила в животе знакомый дискомфорт. Ее всю трясло, словно предстояло войти в клетку со львом. Она знала, что он наслаждается ее слабостью. Упивается своей властью над ней.

– Ты жалкий ублюдок…

Он усмехнулся:

– В самую точку.

Он вышел из квартиры. На Дэбби ему было наплевать с самой высокой колокольни.

– Не может быть! Ты что, снова пишешь письма? Сьюзен кивнула, не отрывая глаз от листка бумаги на столе.

– Пишу. Я должна попытаться найти для Рози опекуна. Я написала своей сестре Дэбби, но не очень-то на нее надеюсь. Если бы мать Барри не была такой больной, дай Бог ей здоровья, тогда все мои проблемы решились бы.

Мэтти погладила ее по голове:

– Хочешь, я поговорю с Джеральдиной, может, она что придумает?

Сьюзен подняла глаза на соседку по камере:

– Поговоришь? Честно?

Мэтти, довольная собой, кивнула:

– Конечно поговорю. Я думаю, они с тобой поступают просто подло. Знаешь, Райанна тоже прошла через это. Она сама мне рассказывала. Нет, дети – это не для меня. Тут со своими проблемами не можешь разобраться, а еще дети…

Сьюзен закурила и глубоко затянулась.

– Ненавижу эту гадость. Все пальцы уже желтые. Эта твоя адвокатица, должно быть, крутая тетка, да? А может быть, она берется только за такие дела, как твое?

Мэтти вздохнула:

– Твое дело ничем не отличается от моего, Сью. Тебя избивали, так ведь? Если бы ты помогла себе хоть немножко, то уже давно была бы дома. Я не права?

Сьюзен уставилась на нее долгим взглядом.

– Все ли то, что говорится в зале суда, становится достоянием общественности?

Мэтти села на койку.

– Да нет, не обязательно. А что?

Сьюзен пожала плечами:

– Просто спросила, и все. Я имею в виду – есть ли вероятность, что все сказанное сохранится в секрете?

Мэтти посмотрела ей прямо в глаза:

– Я уже сказала, Сью, все зависит от каждого конкретного дела. Иногда, если убийство совершено с особой жестокостью, судья принимает решение не делать некоторые аспекты дела достоянием гласности. Ну, например, убийство ребенка или нечто подобное. Считается, что подробности таких дел лучше не доносить до ушей простых людей…