Сьюзен улыбнулась. Весь день она караулила простыню и боялась, что ее унесут. Но вот стемнело, и девочка быстро сорвала простыню с веревки и спрятала под пальто. Убедившись, что ее никто не засек, она вихрем помчалась домой.

Дома по-прежнему все было безоблачно. Мама сидела на коленях у отца, который развалился на кушетке, бабушка ушла, а Дэбби валялась на кровати, потому что ей пришлось без Сьюзен кипятить чай и делать бутерброды.

– Что это у тебя под пальто? – громко спросила Дэбби и попыталась вырвать простыню из-за пазухи у сестры. Сьюзен с силой ее оттолкнула:

– Отвали, Дэбби, это мое.

Дэбби побежала в гостиную и капризным визгливым голосом закричала:

– Мама, папа, наша Сью украла чью-то простыню с бельевой веревки. Она у нее под пальто. Я сама видела. Она мне ее не дает.

Джоуи посмотрел на дочерей.

– Что это у тебя там, Сью? – равнодушно спросил он.

– Я сперла простыню, пап. Мне надо сделать костюм ангела для школьного спектакля. Я же говорила, что буду играть архангела Гавриила.

– Ангелы должны быть симпатичными на вид, мне так всегда казалось. Что, у них в школе нет хорошеньких девочек?

Сьюзен ему не ответила.

– Чья эта простыня?

Сьюзен пожала плечами. Джун вздохнула:

– Оставь ее в покое, ну сперла и сперла. Теперь простыня ее. – Она улыбнулась дочери: – Отправляйся к себе в комнату. Я приду и сделаю тебе тогу, как у римлян. Получится совсем как костюм ангела, детка.

Сьюзен улыбнулась:

– Спасибо, мам.

Лежа в постели, она мечтала, как будет изображать ангела, пусть даже некрасивого. Ведь не приходит же все сразу, рассуждала она про себя. Ей достаточно того, что уже есть. Не надо желать невозможного.

Сьюзен Макнамара заливалась смехом, и мисс Каслтон, учительница, которая вела класс, наблюдая за ней, поражалась перемене, вдруг происшедшей в угрюмой, молчаливой тринадцатилетней девочке. Такой она ее еще никогда не видела.

Наступило Рождество, и ученикам показывали мультяшки. Сначала они смотрели сказку про Снегурочку, а потом про Тома и Джерри. Все дети смеялись, но только Сьюзен привлекла внимание учительницы. Впервые ее лицо выражало искреннее удовольствие. Девочка просто сияла.

Сьюзен имела такой несчастный, тревожный вид, словно постоянно ожидала чего-то недоброго. Складывалось впечатление, будто она с самого утра занималась одним серьезным делом: ждала. Чего она ждала? Карен Каслтон постоянно задавала себе этот вопрос. Всякий раз, когда открывалась дверь в класс, Сьюзен поворачивала голову, и в глазах ее читались испуг и ожидание. Особенно последнее время. Последние несколько недель она была еще молчаливей, почти ни с кем не разговаривала. И вдруг сегодня она оживилась.

Может, причина кроется в приближении рождественских каникул, которые внесут разнообразие в скучную школьную жизнь. Обычно нелюдимая, замкнутая, Сьюзен проводила целые дни в библиотеке, читала книги, слушала музыку. Библиотекарша, несколько мужеподобная женщина по имени Глория Дэнджерфилд, считала девочку усердной ученицей, которой трудно дается учение.

Учителя полагали, что Сьюзен любит проводить время с книгами из-за своей нелюдимости. Никому другому ученику не пришло бы в голову и на пушечный выстрел приблизиться к библиотеке, разве что в наказание или под угрозой заработать плохую оценку. Для Сьюзен же библиотека служила надежным убежищем, где можно спрятаться, пересидеть какое-то время, чтобы не идти после уроков домой.

Карен Каслтон была не очень молода, довольно красива, хотя выглядела чересчур суровой. Чувствовалось, что она гордится своим хорошим воспитанием и образованием, полученным в престижном учебном заведении. Поэтому средняя школа, в которой ей приходилось работать, стала для нее настоящей камерой пыток. Раньше она даже представить себе не могла, что дети могут нецензурно выражаться, не видя в этом ничего неприличного: такие слова восполняли скудость их языка. Она также не могла себе представить, что, справедливо отчитав ученицу, рискует оказаться лицом к лицу со здоровенной теткой, у которой огромные кулаки и которая угрожает свернуть ей шею. Неожиданным открытием для Карен оказалось и то, что усвоение простого материала для большинства учеников было равносильно восхождению на горную вершину.

В свою очередь, мисс Каслтон тоже кое-чему училась и пыталась убедить себя, что работа в школе ей идет на пользу. Испытать иную жизнь, попробовать ее на вкус – в этом состояло некоторое разнообразие. Когда-нибудь она опишет свои ощущения в книге, ведь ее мечта – стать писательницей. К тому времени она, как положено, обзаведется парой ребятишек, домом и пушистой собачкой. А пока она наблюдает жизнь Ист-Энда и его непонятных обитателей. Девочкам здесь внушали, что их удел – материнство и замужество (не важно, в каком порядке это получится), а мальчикам – что работа на фабрике или на складе составляет все их будущее.

Ничего не скажешь, тоскливое существование.

Мисс Каслтон смотрела на учениц своего класса, девочек тринадцати лет, и инстинктивно чувствовала, что большинство из них уже приобрели некоторый сексуальный опыт. Они красились, курили и могли выпить сидру, если у них водились деньги, – на выпивку они тратили легко.

Пока ученицы укладывали свои скудные пожитки в потертые портфели, учительница наблюдала, как Сьюзен Макнамара убирала с парты полученные ею поздравительные открытки. Сама она никому открыток не подарила.

Мисс Каслтон знала, что семья девочки жила бедно даже по стандартам Ист-Энда. Ее мать была замужем за местным хулиганом, слывшим отпетым негодяем, воспитывать девочек помогала престарелая, но склочная свекровь, а всех их содержала мать девочек на деньги своего нового возлюбленного, с которым она жила последнее время.

Ученицы покидали класс, и мисс Каслтон заметила, как Сьюзен прощается с девочками и желает им счастливого Рождества, но, однако, не спешит покидать школу, притворяясь, будто что-то ищет в ранце.

Когда класс опустел, учительница сказала ей:

– Счастливого Рождества, Сьюзен.

– Счастливого Рождества, мисс Каслтон. – Голос у девочки был низкий и чуть с хрипотцой.

– Наверное, тебе не терпится, чтобы поскорее наступил праздник? У тебя дома будет праздник? Будете отмечать его, веселиться?

Сьюзен Макнамара посмотрела на Карен так, словно та свалилась с неба.

– А вы?

Встречный вопрос девочки застал учительницу врасплох. Она пожала плечами. Затем, улыбнувшись, честно ответила:

– Нет. На самом деле нет.

Казалось, ее ответ приободрил девочку. Присев на край своего стола, мисс Каслтон объяснила:

– Мне придется уехать в Сент-Ив, а это довольно далеко отсюда. Там несколько лет тому назад поселились мои родители, когда вышли на пенсию. Они оба рисуют, это местечко – рай для художников. Они не профессиональные художники, но им нравится заниматься живописью. Мне у них скучно, в местечке живут одни старики. А что ты будешь делать?

Сьюзен немного помолчала, прежде чем ответить:

– В канун Рождества я пойду к мамке и дяде Джиму и там побуду немножко, а потом пойду домой и буду готовить, чтобы дома было угощение на Рождество. Теперь я одна занимаюсь готовкой и всем другим. Бабушка говорит, что она слишком старая, чтобы прыгать вокруг нас с сестрой.

– А как ты проведешь первый день Рождества?

– Сначала я побуду на вечерней мессе, а когда вернусь домой, посмотрю, все ли там в порядке. Ну, знаете, ведь индейку нужно жарить в духовке до ночи, и овощи должны пропитаться вином, чтобы были более терпкие. А утром на Рождество я проснусь и разверну подарки. Надеюсь, там будет книжка. Мама обещала купить мне «Хоббита». Я эту книжку люблю, часто читаю ее в библиотеке. А какое у вас будет Рождество?

– Родители будут облизывать меня с головы до ног, вздохнуть спокойно не дадут. Это просто ужас. Понятно, они очень соскучились. Выдам тебе маленький секрет: для них невыносима сама мысль, что я работаю здесь, в этой школе. Вообрази: они хотели бы видеть меня в более приличном учебном заведении, например директрисой престижной школы для девочек! Чудаки!