Сейчас она готовилась дать жизнь еще одному ребенку, которого уже любила, хотя и он был результатом насилия, как и все остальные дети. Она старалась сэкономить на себе, чтобы дать малышам все необходимое и еще немножко сверху. И Барри имел наглость сидеть здесь и сравнивать ее с Розель, которая жила той жизнью, о которой Сьюзен могла только мечтать. Муж бил ее по поводу и без повода, украл у нее счастье, постоянно высмеивал все, что бы она ни делала, издевался над ее попытками заняться самообразованием и образованием детей – и сейчас хотел, чтобы она приняла его с распростертыми объятиями?

А еще она знала, что выбора у нее нет. Если он захочет вернуться домой, то вернется, и ничего тут не поделаешь. Жизнь была полным дерьмом. По крайней мере, ее жизнь.

Розель выглядела великолепно, и Сьюзен сказала об этом. Розель очень обрадовалась искреннему комплименту.

– Ты выглядишь потрясающе, девочка, как будто только что сошла с обложки журнала.

Розель усмехнулась:

– Я только что из косметического кабинета. Здесь, в Сохо, есть один чудак, который подбирает макияж каждому индивидуально. В следующий раз я возьму тебя с собой, ему нравится экспериментировать.

Обе женщины засмеялись.

– Такого подопытного кролика, как я, у него точно никогда не было.

Розель заразительно рассмеялась: что в голове, то и на языке – в этом состоял секрет обаяния Сьюзен, хотя сама она никогда не старалась кому-то понравиться.

– Как там Барри? – ровным голосом спросила Розель, и Сьюзен задумалась, прежде чем ответить.

– Честно?

Розель кивнула.

– Он меня убил бы, если бы узнал, что я рассказываю тебе… Ну и хрен с ним! Тебе скажу честно: в таком состоянии я не видела его никогда в жизни. Он не был таким даже в худшие времена. Похож на маленького мальчика, у которого отняли любимое ружье. Половину времени проводит в мире фантазий, а другую половину доставляет мне и детям серьезные неприятности.

Розель было больно это слышать.

– Извини меня, Сьюзен, мне следовало подумать о том, что все скажется на вас.

Сьюзен вздохнула:

– Он любит тебя, Розель, ты так много сделала для него. Он стал лучше.

Розель пожала плечами, на ее красивом лице не отразилось ничего.

– Ему следовало об этом подумать, когда он начал ухлестывать за той маленькой шлюшкой.

Сьюзен махнула рукой и понимающе покачала головой.

– Она была для него ничем, милая. Я их столько перевидала. Для Барри это был просто «процесс», и ничего больше. А поскольку мозгов у него не больше, чем у комара, нужно делать на это скидку. Но сейчас он очень жалеет о том, что сделал.

К ним подошел официант, чтобы принять заказ. Они улыбнулись приятному молодому человеку. Сьюзен наблюдала, как официант едва не переломился, обслуживая Розель, и еще раз удивилась необыкновенной власти красоты. Существования Сьюзен официант даже не заметил.

Она окинула помещение взглядом. Приятный итальянский ресторанчик на Дин-стрит, где Сьюзен чувствовала себя как дома. Она часто здесь бывала и хорошо помнила первый визит сюда, свои переживания по поводу того, достаточно ли хорошо она одета, правильно ли накрашена и не пожалеет ли Розель, что ее пригласила. Но тогда они вдоволь насмеялись, и Сьюзен успокоилась. Ресторан был частью жизни многих людей, которые приходили сюда пообедать, поболтать и посмеяться.

Сьюзен заерзала на стуле. Ребенок был огромным и постоянно давил на мочевой пузырь. Розель сделала заказ и снова повернулась к ней:

– Я заказала тебе классное блюдо: палтус, жаренный в масле и лимонном соке, а также немножко овощей и спагетти. А еще у нас будет хорошее легкое красное вино, чтобы подкормить малыша железом. Один стакан тебе не повредит, – во всяком случае, не так, как твоя никотиновая фабрика.

Они рассмеялись.

– Надо бы бросить курить, но с тех пор, как Барри вернулся домой, нервы у меня расшатались. Мне понравилось жить одной. Никаких вонючих ног, оскорблений и злости. Это было здорово. Спокойно и здорово.

Они снова захохотали. Затем лицо Розель стало серьезным.

– Он сделал мне больно, Сью, связавшись с такой мразью, как эта проститутка. Тем более на рабочем месте. Понимаешь, девочки должны уважать меня, а если они увидят, что я спустила такое ему с рук, я стану всеобщим посмешищем.

Сьюзен сочувственно кивнула:

– Я тебя понимаю, но в этом он весь, не так ли? И поступил он так, скорее всего, именно затем, чтобы посмотреть на твою реакцию. Такой у него характер.

Принесли заказ, и Сьюзен улыбнулась.

– Ах ты, надо же было заказать для меня такое!

Перед ней стояли тарелки со спагетти под болонским соусом, овощным салатом и жареной рыбой.

– Давай наворачивай, ребенку нужно хорошо питаться. Сьюзен не заставила себя уговаривать и принялась за еду.

– Как детишки?

– Как обычно. Венди и Барри, как всегда, в ссоре. Ей двенадцать, и она думает, что все знает. Хотя по сравнению с Барри это так и есть. Но она на самом деле сильно его злит. Я говорю ему, что в таком возрасте у ребенка на все есть свое мнение, а он отвечает, что никто не имеет права иметь свое мнение, пока он не разрешит.

Сьюзен подцепила на вилку спагетти и хихикнула с набитым ртом:

– Тяжелый случай, да? Неприятнее всего то, что он на самом деле так думает.

Розель изящно откусила кусочек хлеба.

– Ты не переживаешь, что у тебя будет еще один ребенок?

Сьюзен пожала плечами:

– Да нет. Я так полагаю, это единственное, что у меня получается хорошо. Рожать детей, заботиться о них, любить их. Да и что мне еще остается? Одним больше, одним меньше, какая разница? Единственное, чего бы мне хотелось, – это чтобы Барри увидел их моими глазами, но он считает, что дети – полностью моя забота. Если они хорошие – они его дети, но если они сволочи – только мои.

– А я очень редко вижу своего парнишку, Джозефа. Он ходит в школу, как ты знаешь, и большую часть времени живет с другой семьей. Я люблю его, но мой образ жизни вряд ли подходит для правильного воспитания ребенка.

Сьюзен сочувственно кивнула, но в глубине души знала, что вряд ли когда-либо сможет понять Розель в этом отношении. Та почти не виделась со своим сыном – лишь порой в школе или во время редких набегов в Грейнджерс, куда Розель ездила навестить семью, в которой он жил.

Но Сьюзен не заостряла внимание на этом вопросе. Она знала, что у подруги на то, вероятно, имеются свои причины и, видимо, очень серьезные. Иван обеспечивал Розель и сына полностью, а это значило, что можно тратить на мальчика денег столько, сколько нужно. Розель уже планировала отправить его учиться в Швейцарию в одиннадцать лет. Это было ее мечтой. Сын, который станет кем-то. Даже если она никогда и никому не расскажет, что он – ее сын, ей будет достаточно знать об этом самой.

– У меня в машине подарки для девочек и маленького Барри. Я просто не смогла устоять.

Сьюзен засмеялась:

– Ты их портишь.

– Я знаю, но они того стоят. Ну а как дела во всем остальном?

Сьюзен начала теребить край скатерти, а затем мягко сказала:

– Как бы мне хотелось, чтобы ты вытащила его из несчастья. Он правда очень страдает. Прошло уже больше недели, и он становится все более подавленным.

Розель громко рассмеялась, привлекая к себе внимание посетителей ресторана.

– Хорошо. Дадим ему еще одну попытку. Я переговорю с ним в пятницу, скажу, что он нужен нам еще на несколько недель, пока мы не подыщем ему замену.

Сьюзен расслабилась.

– Громадное спасибо тебе за это, Розель! Я правда думала, что ты порвала с ним навсегда.

Розель снова засмеялась:

– Почему я о нем забочусь? Наверное, это желание чувствовать свою власть. Когда я вижу тебя и слышу, что он с тобой делает, то просто ненавижу его. Но со мной он так себя не ведет.

– Да он и не посмел бы никогда. В этом вся и загвоздка. Он уважает тебя и любит, поэтому и обращается с тобой хорошо. Я не говорю о последнем случае. Мне кажется, что он больше не будет пытаться повторить подобное!