– Он и тебе вышибет мозги, сынок. На твоем месте я бы смылась. Пусть он разбирается с дочерью, она это заслужила. – Айви огорченно зацокала языком: – Я тут с вами пропущу свою игру в бинго, будь она неладна. Телка ты безмозглая, Сьюзен, вон что натворила.

Сьюзен грустно посмотрела на Барри:

– Лучше иди. Не надо вам встречаться.

Барри не знал, как ему поступить. Он не хотел, бросив ее, бежать, как мальчишка. Но встреча с ее отцом ничего хорошего не сулила. В конце концов, он вился вокруг Сьюзен только потому, что главной целью для него был Джоуи. А теперь она такое натворила, что он и сам с удовольствием устроил бы ей взбучку. В этот момент входная дверь задрожала от сильных ударов, и с улицы донесся громкий голос Джоуи – тот орал в щель почтового ящика:

– Впусти меня, мам. Я пришел, потому что знаю: эта дрянь у тебя. А ну открывай!

Айви заволновалась:

– Сынок, быстро схоронись в спальне. Джоуи убьет тебя на месте, если увидит здесь.

– Отвали. Я не собираюсь от него прятаться…

Сьюзен было страшно за Барри, и она с силой толкнула его к бабкиной спальне.

– Он в таком бешенстве, что убьет нас обоих. Послушайся меня хоть раз в жизни, Барри, прошу тебя.

В ее голосе звучал неподдельный ужас, который передался Барри, и он скрылся за дверью спальни, плотно захлопнув ее за собой. Там он стоял, дрожа всем телом от страха, и напряженно слушал, что будет дальше.

Айви открыла входную дверь, и ворвавшийся в дом сын едва не сбил ее с ног. У Джоуи и в самом деле был такой вид, словно он готов всех поубивать. Глаза его налились кровью, и от всего его существа исходила угроза. Он некоторое время просто смотрел на свою дочь, а затем произнес сквозь зубы:

– Я вышибу тебе мозги, мерзавка. Затрахаю тебя насмерть.

Сьюзен не мигая глядела ему прямо в глаза.

– Вышиби мне мозги, папочка. Это будет не так больно, как то, что ты уже со мной сделал.

В словах ее слышался вызов, и Айви не могла не взвиться:

– Ты опять грубишь, девчонка? Всыпь ей хорошенько, Джоуи. Не позволяй ей так с тобой разговаривать. Неудивительно, что она научилась так распускать свой вонючий язык…

Повернувшись к матери, Джоуи заорал:

– Закрой свой поганый рот! Убирайся отсюда, я с ней и без тебя разберусь! – Джоуи брызгал слюной – в такой он был ярости.

Айви сдернула пальто с вешалки и поспешно выскочила на улицу. Закрывая за собой дверь, она ощутила приступ жалости к себе самой. Надо же, ее любимый сынок, которого она боготворила и обожала, выставил ее из собственного дома! Она ежилась на холодном ветру, прижимаясь к двери, и прислушивалась к тому, что происходило внутри.

Сьюзен стояла в узком коридоре, напротив нее стоял отец.

– Я изуродую тебе рожу, девчонка, и получу удовольствие от этого.

Она застыла перед отцом, спокойно и бесстрашно наблюдая за ним, словно была сторонней свидетельницей, а не жертвой.

– Конечно, получишь удовольствие, папочка, ты, чертов развратный старый хрен.

В спальне Барри, услышав ее слова, даже зажмурил глаза от ужаса. Надо быть сумасшедшей, чтобы говорить отцу такие слова! Даже взрослые солидные мужчины не посмели бы так обозвать Джоуи Макнамару.

Сьюзен скинула с себя пальто и осталась в своем новом наряде.

– Поглядите на нее! Нарядилась, как последняя гулящая девка! Ходишь по улицам, как настоящая потаскуха!

Первая оплеуха пришлась по щеке, и Сьюзен, пошатнувшись, ударилась головой о стену. Барри услышал приглушенный удар и провел потной ладонью по лицу. Джоуи нанес ей еще около десятка ударов, пока она не оказалась на полу. Тогда, схватив дочь за волосы, он потащил ее в гостиную. Отбиваясь от него, Сьюзен силилась подняться на ноги; он разорвал сзади ее розовый свитер, и перламутровые пуговички разлетелись по комнате.

Стянув с нее свитер, Джоуи бросил его ей в лицо. Сьюзен пыталась прикрыть руками обнажившуюся грудь, чтобы он не пожирал ее глазами. Лицо и руки девушки были в синяках, один глаз заплыл, из носа текла кровь.

– Вот в чем ты красуешься, да? Нарядившись, как дешевая портовая шлюха! И это моя дочь! Видал я шлюх и получше тебя. А теперь ты еще вздумала оскорблять отца. Да, Сьюзен? Ты без конца открываешь свою пасть, не думая, что мелешь. Так вот, с сегодняшнего дня ты не пикнешь без моего разрешения, ты слышишь меня? Я буду следить за тобой с утра до вечера, и днем и ночью.

– Я не твоя дочь.

В ответ он обрушил на нее новый град ударов. Тяжело дыша, Джоуи стоял над ней. Он чувствовал, что сердце у него вот-вот разорвется от ярости. Сьюзен лежала перед ним. Грудь ее была обнажена, ноги беспомощно раскинуты. Джоуи смотрел на нее, и ему казалось, будто он понимает, о чем она думает, чего ждет. Он решил не обмануть ее ожиданий.

Расстегивая брюки, он, глядя на нее сверху вниз, со смехом сказал:

– Так вот чего ты хочешь, Сьюзен? Того, что всегда?

– Отвали.

Одним этим словом она дала ему понять, как ненавидит его и как хорошо понимает его гнусную натуру. Она произнесла это с таким надрывом, что за стенкой спальни Барри сжался, как от удара. Обезумев от ярости, Сьюзен начисто забыла о Барри. Для нее все перестало существовать, кроме ненависти к отцу. Но Барри навсегда запомнил то, что ему тогда довелось подслушать.

– Чтоб ты сдох от рака и чтоб кричал от боли, как я кричу. И чтоб ты мучился от боли день и ночь, гад…

Джоуи злобно пнул ее ногой в живот, и она умолкла. Сьюзен трудно было дышать, она жадно глотала ртом воздух, корчась от боли, пронзившей ей внутренности. Когда он взгромоздился на нее, у нее уже не осталось сил сопротивляться. Насытив свою похоть, он рухнул всем телом на Сьюзен и, хохоча, зашептал ей в ухо:

– Я буду с тобой делать все, что захочу. Запомни это, Сью. Ударив свою мать, ты на всю жизнь сделала меня своим врагом. Ты сама дала мне право поступать с тобой, как мне будет угодно, и я буду поступать с тобой, как мне нравится. Запру тебя в доме, пока не натешусь тобой вдоволь. Помни это, дочка. Я выбью из тебя дурь и своеволие и еще посмеюсь над тобой!

Стоя над ней на коленях, он ощутил желание помочиться. Сьюзен едва успела увернуться, чтобы струя не ударила прямо в лицо. Схватив дочь за волосы, Джоуи притянул ее к себе и посмотрел в глаза.

– Одевайся, пойдешь со мной домой.

Джоуи поднялся и, глядя на свое отражение в засиженном мухами зеркале над облицованным керамическими плитками камином, застегнул штаны и привел себя в порядок. Все это время он наблюдал, как Сьюзен пыталась оторваться от пола и встать на ноги. У нее с трудом получилось подняться на четвереньки.

– Ты, чертова жирная уродина! Да кто, кроме меня, тебя захочет? Погляди, какая у тебя задница! Погляди, погляди на себя! Ты похожа на собаку, и на своего хозяина бросаешься, как собака! Ну ничего, теперь этому конец. Отныне ты будешь мне служить и получать от меня подачки, сама догадываешься какие. Усваиваешь?

Сняв ремень, он принялся охаживать девочку ремнем. Пряжка рассекала ей кожу до крови, и она кричала от боли, но отец продолжал истязать ее. Не было никого поблизости, кто бы вызвал полицию, чтобы усмирить его. Никого во всем районе. Никого.

В соседней комнате Барри сидел на кровати в состоянии шока. Он прекрасно понял, что произошло там, за стеной, и старался справиться с потрясением. Джоуи Макнамара изверг, даже хуже – чудовище, думал Барри. Джоуи занимался кровосмесительством, а это на рабочей окраине, в среде, к которой все они принадлежали, считалось еще более страшным преступлением, чем изнасилование.

Он, Барри Далстон, об этом хорошо знал. Но его цепкий ум уже подсказывал: случившееся может оказаться ему на руку. Барри слышал, как Сьюзен с трудом поднималась с пола, слышал, как она стонала, одеваясь. Он немного жалел ее, но гораздо больше винил за то, что она все от него скрывала.

Барри считал, что он у нее первый, первый, кто дотронулся до ее огромных, шикарных титек. Но это оказалось не так. Папочка уже успел хорошо вспахать ее вдоль и поперек. Может, и кто-то еще, подогревал свое воображение Барри. Как он теперь это узнает, если папаша, пропади он пропадом, навсегда замурует Сьюзен в доме и она никогда оттуда не выйдет?