– Гляди, что у нас есть, Дэви! Ты такие видел? Не меньше фунта за штуку!

Даже Дэви был шокирован выходкой Джоуи, но промолчал. Попробуй он так пошутить со своей дочкой, жена растерзала бы его в клочья. Да ему и в голову бы не пришло так поступить со своим ребенком, уж это точно. Джун не слишком нежно хлопнула Джоуи по макушке и стащила Сьюзен с его колен. Девочка с горящим от стыда лицом выскочила из комнаты.

– Ну что ты за скотина, Джоуи. Ты же знаешь, как она стесняется своих сисек. Оставь ее в покое, и чтобы этого больше не было.

В ее словах слышалась угроза. Все это поняли, осознал это и Джоуи. В маленькой комнате наступила тишина, и тут Айви решила, что пора вмешаться:

– Негодная девчонка, вот кто она. Не то что Дэбби. Увидите, она себя еще покажет.

Джоуи, быстро глянув на мать, рявкнул:

– Заткни свою пасть, мамаша, у нас гости. Лицо его матери исказила злобная гримаса.

– Сынок, я только хотела сказать…

Повернувшись к ней всем телом, Джоуи посмотрел ей прямо в глаза и отрезал:

– Не стоит. Меня не интересует твое мнение, как и мнения всех остальных. Понятно?

Разлив чай, Джун пошла в спальню к Сьюзен. Девочка лежала на кровати, свернувшись в комочек. Усевшись рядом, Джун погладила ее по голове:

– Он не хотел тебя обидеть, миленькая. Ты что, его не знаешь? Просто он хотел показать тебе, как он любит свою дочку.

Сьюзен подняла на нее глаза:

– Мама, я ненавижу его. Я ненавижу его и все, что с ним связано.

Она говорила тихо, но с таким чувством, что было ясно: это серьезно.

Джун грустно улыбнулась:

– Это в тебе говорит возраст, Сьюзен. В этом возрасте дети ненавидят весь мир.

Сьюзен ее перебила:

– Я не ненавижу весь мир, мам.

Джун сама не понимала, почему ей не хотелось углубляться с дочерью в разговор о Джоуи. Что-то ей подсказывало: это может обернуться бедой для всей семьи.

– Не надо так о нем говорить, Сьюзен. Он твой отец.

Сьюзен презрительно фыркнула:

– Да неужели? А я всю жизнь слышала совсем другое. Лучше спроси его мамашу. Она болтала, что моя фамилия должна быть Хайнс или как-то еще, она по-разному ее выговаривала. Я это слышала раз пятьдесят, не меньше. Я для нее ублюдок, выродок, и для него тоже, когда он пьяный. Да и ты вроде не совсем точно знаешь, от кого я родилась. Ты сама, глядя на меня, иногда стараешься вспомнить, с кем ты спала тогда, ведь правда? Ну, в смысле – на кого я похожа лицом? Разве не так?

Оплеуха, которой угостила ее Джун, была подобна ружейному выстрелу в тишине комнаты.

– Ты, маленькая шлюшка! От тебя одни неприятности! Почему ты, Сьюзен, вечно устраиваешь гадости? За тобой всегда должно быть последнее слово, да? Это все твое чтение, тебе книжки забили мозги. А теперь послушай меня, и послушай хорошенько. Сегодня я не в настроении выслушивать твои истерики. Еще одно слово – и я оторву тебе голову, ты это понимаешь?

– Еще как. Мы обе все понимаем, правда же, мам? По-твоему, того, о чем надо помалкивать, как бы и не было, да?

– Не пойму, о чем это ты?

Сьюзен грустно покачала головой. На ее щеке ярким румянцем горела пощечина матери.

– А ты подумай, мам, просто подумай.

Джун смотрела в лицо своей дочери и уже жалела, что ударила ее, но в тот момент это был единственно верный поступок. Она больше не желала углубляться в эти размышления.

Джоуи разглядывал яства, приготовленные к обеду в честь его возвращения, и блаженно улыбался. Состроив смешную гримасу дочкам, он схватил рукой цельную жареную картофелину и запихнул ее в рот, а потом сделал вид, будто пытается ее остудить, не вынимая изо рта. Он устроил из этого настоящую потеху, и все покатились со смеху, за исключением Сьюзен. Но этого вроде бы никто не заметил.

Айви витала на седьмом небе от счастья. Ее золотой мальчик снова дома, жив и здоров. А это для нее было главным. Джоуи составлял для нее основной смысл жизни, и мысль о том, что она могла его потерять, приводила старуху в ужас. Айви посмотрела на Джун. Та радовалась как дитя любой шутке мужа. Глядя на ее широко раскрытый хохочущий рот, старуха скрепя сердце призналась самой себе, что невестка не такая уж дурная женщина. Женись Джоуи на другой, ее уже давно выставили бы за дверь. Айви была не такая уж глупая, чтобы не понимать этого. В отличие от других обитательниц Ист-Энда Джун обладала легким характером, спокойно относилась к семейным передрягам и не тиранила мужа и детей. У них с Джоуи было что-то вроде равноправия, как между партнерами. Джун вела себя скорее как большинство мужчин: спала с кем хотела, сорила деньгами и ошивалась по пабам. Джоуи занимался тем же самым, но не с таким размахом. Она перевела взгляд на Сьюзен, и улыбка исчезла с ее лица. Эта маленькая гадючка еще представления не имеет, что ее ждет. Уж теперь она у нее попляшет. Поднять руку на родную бабушку!

– Ты о чем думаешь, мам? У тебя такое лицо, словно ты по колено провалилась в лужу.

Поглядев в хитрющие глаза сына, Айви с улыбкой ответила:

– Я думала: как хорошо, что ты дома, сыночек. Ведь я так по тебе соскучилась…

По ее щекам вдруг скатились две крупные слезы, и она заревела в голос.

Джоуи поднял глаза к небу. Он был потрясен. Айви так искренне рыдала, что даже Сьюзен стало ее жалко. Старуха явно переживала за сына, ведь ему пришлось пройти через такие муки. Поддавшись внутреннему порыву, Сьюзен, потянувшись через стол, взяла бабушку за руку.

– Ба, спой нам песенку, которую ты всегда пела.

Сердце у нее оттаяло, и ей захотелось утешить Айви.

Но у Айви, похоже, на уме было другое.

– Не подлизывайся ко мне, ты, гадкая маленькая тварь. Если твой отец узнает, что ты мне устроила, у него кровь закипит в жилах.

Джун закрыла глаза. Набрав побольше воздуха в легкие, она закричала:

– Черт возьми, можно хоть раз спокойно, без скандалов посидеть за столом и нормально поесть? Если ты, Айви, снова откроешь свою пасть, ты вылетишь отсюда, обещаю тебе!

Указывая вилкой на Сьюзен, она продолжала:

– А ты, милая, не делай кривой рожи, а то я тебе ее поправлю. Понятно?

– Мне противно тут жить. Вы все время ругаетесь и спорите, с утра до ночи, с утра до ночи. Мам, неужели вам не надоело? – капризно произнесла Дэбби.

Джун скривилась:

– Надоело, Дэбби. Это правда. Поэтому вот что я вам скажу: если это еще раз случится, я хлопну дверью и уйду раз и навсегда. Пропадайте вы тут без меня. Клянусь, я так и сделаю. Запомни это, Айви, и ты, Сьюзен. За последние несколько недель вы меня достали. Мне хочется хоть немного покоя в этой жизни, хочется посидеть в тишине за столом в своем собственном доме. Хочется тихо-мирно поговорить с муженьком, и чтобы вы тут не вцеплялись друг другу в глотки у нас перед носом. Вам понятно?

Минут пять никто не проронил ни слова. Атмосфера за столом накалилась. Что-то недоброе витало в воздухе. Айви не сводила глаз со Сьюзен, словно собиралась еще что-то сказать, но не осмеливалась. Девочка упорно смотрела в свою тарелку, стараясь ни с кем не встречаться глазами.

Джоуи ел, наблюдая за происходящим. Да, его мамаша – это нечто. Тяжелый случай. Другой сын давно поставил бы зловредную ведьму на место. Но Джоуи знал, что вся ее жизнь заключалась в нем, и это наполняло его чувством благодарности. В конце концов, мать есть мать.

– Когда тебе надо принимать обезболивающие таблетки?

Он пожал плечами. Тяжелая пауза наконец была нарушена.

– Не знаю. Джорджи Диксон, приятель Дэви, дал мне таблетки посильнее тех, что мне давали в больнице. Говорит, они боль как рукой снимают, и от них появляется хорошее настроение. В больнице меня пичкали всякой мурой. Даже боль от комариного укуса не пройдет от этих больничных таблеток.

Джун ухмыльнулась:

– Когда поймешь, что пора, скажи. Тогда примешь парочку и запьешь глотком виски, а потом я тебя положу в кроватку баиньки. Ладно, милок?

Дэбби посмотрела на потолок. Бесконечная сексуальная возня родителей за стенкой ее просто достала. Они занимались этим в любое время дня, и все было слышно. Ее просто тошнило от этого. Но она любила рассказывать, как ее родители трахаются, своим подружкам, и те помирали со смеху.