Розамонд потрясенно рассматривала сундуки с золотом.
— Как ты узнал, что управитель прячет деньги?
Род ответил довольно уклончиво, зная, что Розамонд не стоит сообщать, как он добился от Даймока признания.
— Он делал поддельные записи в книгах, из которых было ясно, что владения не приносят дохода. Получалось, что доходы от продажи шерсти и баранины равнялись расходам, чего просто не может быть, поскольку Даймок ничего не тратил на содержание дома и ферм.
— Здесь хватит на все, что я пообещала купить?
— С избытком. В лесах полно дерева для починки домов, и крестьяне сделают всю необходимую работу сами: урожай уже собран, овцы острижены и забиты на мясо. Завтра я устрою охоту, дичь засолим на зиму. Хаттон предложил купить свиней: они сами могут себя прокормить в дубовых и буковых рощах. Кроме того, многие женщины умеют валять сукно. Я велел фермерам разбросать по полям горы навоза, что возвышаются за конюшней. Представляю, каким будет урожай следующим летом!
— Ты полон сюрпризов, господин мой.
Он словно приковал ее к месту своим взглядом.
— А ты любишь сюрпризы, Розамонд?
Она нерешительно прикусила губу, поняв истинный смысл вопроса.
— До сих пор не очень любила, потому что все сюрпризы были довольно неприятными. Но теперь я должна признать, я, как все женщины, тщеславна, так что спасибо за новую лохань и зеркало.
Род проводил ее до двери и поклонился. Розамонд на мгновение показалось, что он вот-вот ее поцелует. Ее никогда еще не целовали мужчины, и она затаила дыхание, гадая, каково это — ощущать, что к твоим губам прижимаются мужские губы. Но когда Род открыл дверь, Розамонд со стыдом осознала, что о поцелуях мечтала она одна.
— А мне кажется, ты необыкновенная женщина, — тихо признался он. — Не такая, как все.
Розамонд зажмурилась от удовольствия. «Может, так и есть», — подумала она. Раздеваясь, она случайно взглянула на кровать и заметила на подушке веточку омелы. Как она сюда попала?
Может, Нэн положила? Нет, конечно, нет! Совершенно ясно, чья это работа, и это, вне всякого сомнения, доказывало, что не она одна мечтала о поцелуях.
Оставив горящей одну свечу, Розамонд легла в постель и принялась мысленно перебирать события минувшего дня. Решения, которые ей пришлось принимать, придали сил и уверенности. И эти решения дались легче, потому что рядом постоянно был де Лейберн.
Она поднесла к носу омелу и вдохнула. Аромат совсем слабый, но до чего приятный! Ей стало легко, совсем как прошлой ночью, когда Роджер пришел к ней и долго держал в своих объятиях.
Розамонд озабоченно сдвинула брови. Хоть бы сегодня кошмар пощадил ее! Но если надежды на это не сбудутся, она найдет утешение в том, что Роджер де Лейберн спит в соседней комнате и всегда придет ей на помощь.
Она блаженно улыбнулась.
А может, стоит притвориться, что она снова видит дурной сон? Все, что для этого необходимо, — крикнуть погромче, и жених снова заключит ее в объятия.
От столь крамольной мысли щеки ее полыхнули. Господи, и об этом думает она, которая никогда никого не обманывала!
Глава 8
На следующий день Розамонд отказалась ехать на охоту, но проводила мужчин до поворота, радуясь возможности размять кобылку в прохладный солнечный денек. Янтарного цвета плащ развевался за спиной, открывая наряд для верховой езды оттенка спелых абрикосов. Юная леди отлично знала, что он выгодно оттеняет ее медово-золотистые волосы. Этим утром ей хотелось выглядеть как можно лучше, и, судя по тому, как Роджер пожирал ее глазами, ей это удалось.
Першор стоял на берегу реки Эйвон, уже успевшей замерзнуть, и Розамонд было непривычно перебираться по льду на другую сторону. Когда они очутились под высокими деревьями, легкий снег, белым кружевом припорошивший ветки, стал слетать вниз, и она подняла лицо навстречу пушистым хлопьям.
Увидев оленя, охотники помчались за добычей, а Розамонд, помахав им вслед, повернула коня и медленно вернулась в Першор.
В зале царила суета. Слуги украшали стены остролистом и можжевельником в честь святок. Розамонд и Нэн принялись укреплять зеленые ветви с ярко-красными ягодами над очагом. В воздухе разливались дразнящие запахи пекущихся в печи пирогов с мясом, с изюмом и миндалем. Розамонд захватила из кладовой сушеной гвоздики, чтобы отлить душистые свечи.
Позже, когда воск затвердел, она решила отнести одну свечу де Лейберну, но тут же вспомнила, что, когда рассматривала шкатулки, набитые монетами, его комната показалась ей чересчур скудно обставленной. Осмотревшись, она снова удивилась, что Роджер не велел принести сюда ничего из привезенной мебели. А ведь, судя по одежде, он не чужд роскоши.
Немного подумав, она принесла свои тонкие простыни и застелила постель — ее жених наверняка, любит чистое постельное белье. Она хотела было положить на подушку веточку омелы, но передумала и сунула побег за вырез платья из бархата.
Охотники вернулись только в сумерках. Они добыли с дюжину оленей, несколько десятков зайцев и даже забили диких кабанов. Ничего не пропадет, все пойдет в ход: шкуры выдубят, кабаньи клыки и рога оленей станут рукоятками для ножей и инструментов. Даже копыта выварят на мыло, клей и желатин.
Приведя себя в порядок и переодевшись, сэр Роджер спустился в зал к ужину.
— Чувствуется приближение Рождества, — заметил он Розамонд. — Если не ошибаюсь, пахнет пирогами и жареным гусем.
— С каштановой начинкой, — кивнула Розамонд. — Не правда ли, зал стал таким уютным!
Сэр Роджер многозначительно воззрился на веточку омелы в вырезе ее платья.
— Еще бы! Всякий мужчина ценит теплый прием независимо от того, возвращается он с охоты или с поля боя. Если дама ждет его с улыбкой и готова похвалить за отвагу, жизнь кажется намного приятнее.
Да он ухаживает за ней!
Сердце Розамонд забилось сильнее.
Ужин прошел как нельзя лучше. Розамонд не могла не признать, что общество де Лейберна ей приятно.
Когда слуги убрали со стола и наполнили кубки, все в зале дружно запели старую валлийскую песню:
Пусть везде царит веселье,
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Праздник, шутки, смех и пенье,
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Девушкам к лицу наряды,
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Поцелуя ждут в награду,
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Древний мы псалом затянем,
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Господа Христа восславим,
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Эй, лютнист, играй смелее!
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Рождество, гряди скорее!
Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
Дождавшись, пока хор смолкнет, Розамонд взяла свою чашу и уселась на скамью у очага. Род устроился рядом, протянув длинные ноги к огню.
— Ты выглядишь такой довольной, что я боюсь даже упомянуть о Дирхерсте, — заметил он.
— Я не была там со дня… смерти Джайлза. Господи Боже мой, надеюсь, дела там ведутся не так, как в Першоре!
— Дирхерст гораздо ближе к Глостеру, так что тамошний управитель, возможно, не смеет воровать под носом у Ричарда де Клара. Но ничего особенно хорошего ждать не приходится, — пояснил Род и многозначительно добавил: — Есть только один способ узнать все наверняка. — Розамонд отвела глаза, но он не унимался: — Я бы отправился в Дирхерст без тебя, если не можешь решиться на эту поездку. Ты там жила в детстве?
— Да. Дирхерст принадлежал моему отцу, — задумчиво кивнула она.
— Иногда детские воспоминания могут стать непереносимой пыткой, — шепнул он, накрыв ее ладонь своей.
— Нет, я была счастлива, пока отца не убили в сражении, — призналась Розамонд и вдруг поняла, что Роджер говорил о собственном детстве.
— Как далеко отсюда Дирхерст?
— Восемь… ну не более девяти миль к югу, вдоль по реке. — Розамонд покачала головой. — Вряд ли справедливо требовать от Нэн, чтобы она присоединилась к нам, особенно если замок так же заброшен, как Першор.
Род сжал ее пальцы.
— Мы могли бы поехать вдвоем.
