Один за другим молодые дворяне стали навещать Эдуарда в Виндзоре. Первым прибыл Уоррен де Бассингберн, за ним последовали приграничные бароны Мортимер и Клиффорд. После похорон брата вернулся Гарри Олмейн, чтобы принять командование над своими людьми. Роджер понял: их силы выросли настолько, что не останутся не замеченными оппозицией.

— С каждым днем все больше людей становятся под наши знамена, Эдуард. Ты должен обосноваться вне Виндзора, чтобы мы могли тайно вербовать солдат.

— Да, я и сам об этом думал. Поскольку я учился стратегии у великого полководца, придется последовать примеру Симона и собрать армию в Оксфорде, как всегда делал он.

Род кивнул:

— От Оксфорда дороги ведут во все концы страны. Это хороший выбор. Только нельзя ждать долго: не век же набирать войско, пора начинать войну.

— Знаю, друг мой. Быстрота и натиск — вот способ победить. Но Мортимер говорит, скоро здесь будут Хей и Монтгомери. Пошли гонца перехватить их с приказом ждать в Оксфорде.

— Я отправлю Гриффина — вчера он явился на коне Розамонд. Бедняга, я ожидал увидеть его в женском платье, поскольку оставил в Кенилуорте в чем мать родила!

— Род, ты был там недавно. По-твоему, мы сможем взять Кенилуорт?

— Нет, потому что он окружен рвом и доступен только со стороны дамбы. Вряд ли это возможно без долгой осады, а у нас нет времени. Но если приложить силы, думаю, мы сумеем захватить Нортхемптон.

— А ты как считаешь, есть хоть малейший шанс уговорить твоего дружка Гилберта Глостера перейти на нашу сторону? — обратился Эдуард к своему кузену Гарри Олмейну.

Гарри покачал головой:

— Гилберт очень предан Симону.

— Что ж, попробую убедить Джона де Уоррена, молодого графа Суррея, покинуть лагерь де Монфора и присоединиться к нам. Столь честолюбивый молодой человек просто не сможет противиться моему роковому обаянию.

Род согласился с ним.

— Если сумеешь перетянуть на свою сторону Джона, считай, что и его брат, Линкольн де Уоррен, тоже наш, — добавил он.

Первым делом Гриффин постарался найти леди Розамонд.

— Госпожа, — умоляюще попросил он, — надеюсь, вы найдете в своем сердце решимость простить мои прегрешения.

— Что с сэром де Бергом? Надеюсь, ему не причинили зла?

— Нет, госпожа. Де Берг слишком грозный воин, чтобы бояться кого-то вроде меня.

— Не пойму, почему ты с такой слепой преданностью исполняешь приказы де Лейберна, — сухо заметила Розамонд, — но я учусь мириться с тем, чего нельзя исправить. Спасибо за то, что благополучно привел домой Нимбуса.

Вечером она ожидала, что Род расскажет ей о своих планах, но, к ее досаде, он упорно молчал. Только от лорда Эдуарда она узнала, что они уезжают завтра. Когда Розамонд повела Чирк на прогулку в сад, Эдуард подошел к ней:

— Розамонд, я буду у тебя в вечном долгу, если присмотришь за Элеонорой, пока меня не будет. Она считает меня непобедимым, и это, разумеется, весьма лестно, но бедняжка понятия не имеет, какой опасности мы подвергаемся.

— Элеонора стала моей дорогой подругой. Вместе мы сможем утешать друг друга, господин мой.

— Ты сильна и отважна, Розамонд. Позаботься о Норе, я очень ее люблю.

Розамонд озабоченно сдвинула брови.

— Лорд Эдуард, вы должны пообещать мне, что вернетесь. Я никогда не сумею утешить Элеонору, если с вами что-то случится.

Эдуард расправил плечи и сказал ей то, что она жаждала услышать:

— Даю слово, что вернусь.

Едва Розамонд поднялась к себе, как вошел Роджер и стал собирать вещи. Все еще стискивая Чирк, она пронзила мужа обвиняющим взглядом:

— Ты уезжаешь завтра, возможно, на бой, и не сказал мне ни единого слова!

— Боялся, что стоит мне отвернуться, как ты тут же сбежишь к врагу.

— Похоже, я это заслужила, — призналась Розамонд. — Господи, Роджер, а вдруг с тобой что-то случится?

Род с притворным удивлением приподнял брови:

— Дорогая, неужели ты начинаешь питать ко мне нечто вроде нежных чувств?

— Нет! — воскликнула она поспешно. Чересчур поспешно. — Но ты мне нужен. Что мне делать, когда Чирк начнет щениться? Она может погибнуть. И за тебя я боюсь.

Род засмеялся было, но тут же осекся, сообразив, как тревожится Розамонд.

— С Чирк все будет в порядке, милая. — Он погладил терьера и посадил на ковер. — Рождение — это начало жизни. Меня тут не будет, зато останешься ты и, если случится неладное, поможешь бедняжке. Смерть — такая же часть жизни, как и рождение, но страх смерти не должен мешать тебе жить. Я знаю, скольких любимых ты потеряла, но позволь прошлому уйти и смирись с тем, что не имеешь власти над завтрашним днем. Все, что у нас есть, — это сегодня… одна ночь.

Розамонд не могла отвести от него глаз. Его пристальный взгляд почти пугал ее, но, несмотря на покрытые щетиной щеки и подбородок, он никогда не казался ей красивее, чем в эту минуту.

— Отнеси меня в постель и люби, Род.

Он иронически усмехнулся:

— Ты и в самом деле ожидаешь, что я погибну.

— Нет! Матерь Божья, не говори так!

— Значит, все же любишь меня? — допытывался он.

— Нет! Просто меня совесть замучит, если с тобой что-то случится. Все, кого я люблю, умирают!

— Прекрати!

Он подхватил ее на руки и понес к постели.

— Ты будешь любить меня, клянусь Богом, так, как только женщина способна любить мужчину, а когда я приеду, полюбишь еще сильнее!

На третий день апреля королевская армия, собранная Эдуардом, двинулась из Оксфорда мимо Чилтернских холмов на Нортхемптон. Каким-то чудом воины всего за день прошли тридцать пять миль. Эдуард приказал атаковать Нортхемптон, зная, что, если застать врага врасплох, он сдастся без боя.

Сам Эдуард, как всегда, был неутомим, но его пропыленные солдаты валились с ног, и силы де Монфора легко отразили атаку. В эту ночь, когда безутешный принц сидел в своем шатре, к нему явился Роджер вместе со священником.

— Это верный слуга короля, Эдуард. Монастырь Святого Андрея находится на углу городской стены у северных ворот, и там прорыт тоннель, ведущий прямо в город.

К рассвету город заполнили воины принца. Молодой Симон де Монфор и его кузен Питер мужественно обороняли замок, но были взяты в плен, а гарнизон сдался. Король Генрих, все еще отсиживавшийся в Тауэре, отдал своих наемников под команду брата, Ричарда Корнуэльского, и теперь они разоряли страну.

Эдуард не стал засиживаться на одном месте, считая, что должен закрепить победу. Молодые дворяне и приграничные бароны, чувствуя себя триумфаторами, отправились на юг, где взяли портовый город Уинчелси. Следующей настала очередь Тонбриджа, где находился замок, принадлежавший Гилберту. Алиса де Клар приказала открыть Эдуарду ворота, и принц объявил ее своей пленницей. Естественно, не слишком приятная забота о ее охране выпала на долю Роджера, поскольку он единственный знал о романе принца и графини Глостер.

Этой ночью Алиса долго сидела в ванне с квасцами, чтобы сузить ставший чересчур свободным женский грот. Раз уж Эдуард приобрел вкус к девственницам, придется использовать средство, которое подсказала ей мать-француженка.

Накинув прозрачное одеяние, она вышла из спальни в соседнюю комнату и громко объявила:

— Я готова.

— К чему именно? — непонимающе осведомился Род, хотя прекрасно знал, чего ожидает Алиса. Она надеется, что он проводит ее к Эдуарду.

— Ублюдок! Как ты смеешь не пускать меня к нему?

— Я всего-навсего выполняю приказ, Алиса.

— В таком случае позволь мне переубедить тебя, красавчик мой, — рассмеялась она и, подойдя, обняла его, привстала на цыпочки и попыталась поцеловать, но так и не сумела дотянуться. Сам же Род и не подумал нагнуть голову.

Немного уязвленная, Алиса стала тереться об него всем телом, пытаясь обольстить.

Род ощутил невыразимое отвращение, глядя на женщину, которой ничего не стоило изменить мужу с первым встречным. Впервые он не смог скрыть своего презрения.