— Я Розамонд Маршал, и Першор принадлежит мне. Советую понять, что я не потерплю такого обращения с моим слугой. У меня пять лошадей, включая две вьючных, и всем нужна вода, корм и убежище.

— Даймок сдерет с меня шкуру, если я накормлю вашу скотину, — пробурчал он, скрестив руки на широченной груди.

Розамонд, потеряв голову от ярости, взмахнула хлыстом, но мясистая лапища в два счета вырвала у нее единственное оружие.

— Не успеешь оглянуться, как брякнешься на зад в кучу дерьма, а твоему слуге я подкрашу второй глаз, если немедленно не уберетесь из конюшни!

— Мерзкая свинья, чтобы тебе задохнуться в этом смраде! Пойдем, Нед, я помогу тебе натаскать воды.

— Я сам… Госпожа, простите, что не смог с ним сладить.

— Я помогу тебе, Нед. Нужно же на чем-то сорвать гнев, прежде чем он меня задушит. Я начинаю понимать, что женщины не пользуются тут никаким уважением. И хотя я владею каждым дюймом этой земли, каждой палкой и камнем, эти люди не желают выполнять моих повелений. Во имя Господа, как это леди Элеонора ухитряется править Кенилуортом?

— Прошу прощения, госпожа, она делает это не именем Господа, а именем Симона де Монфора. Если за спиной леди стоит властный и сильный мужчина, все беспрекословно ей подчиняются.

Поднося воду своему коню Нимбусу, Розамонд размышляла над словами конюха.

— Придется стреножить лошадей на лугу за конюшней, Нед. Ночь будет холодной, но они хотя бы смогут пощипать сена из вязанок. Завтра мы уезжаем.

Обиходив коней, Розамонд помогла Неду внести вещи и велела следовать за ней в обеденный зал. Даймока нигде не было видно, но остальные по-прежнему сидели за столом. Перед Нэн не было еды, очевидно, ее так и не покормили. И тут Розамонд взорвалась. С воинственным видом она двинулась к столу.

— С меня хватит! Сыта по горло!

Одним махом она смела все на пол. Расплющенные пудинги, залитые соусом, упали рядом с кусками сыра, гусиные потроха плавали в винных лужах, оловянные блюда и кубки покатились по каменным плитам.

— Если нам не видать еды, то и вам ничего не достанется! — прошипела она и зашагала к кухне, приказав Нэн и Неду следовать за ней.

Великанша кухарка была счастливой обладательницей трех подбородков и соперничала цветом лица с громилой на конюшне.

— Тут мое место! Убирайся! — нагло бросила она, но Розамонд схватила тяжелую медную ложку с длинной ручкой и взмахнула перед носом толстой бабищи.

— Отойди, жирная сука, или я подвешу тебя над огнем и вытоплю все сало! Мы сами себя покормим, что не составит никакого труда при том количестве еды, которой завалена кухня! В жизни не видела подобной гнусной расточительности! Нэн, приготовь три тарелки! Нед, наполни корзину сыром, фруктами и вином, мы отнесем ее наверх. — Презрительно ткнув вертелом в живот кухарки, она добавила: — Твои дни в этой кухне сочтены! А теперь прочь с глаз моих!

Бродя по дому, они повсюду видели следы запустения: грязь и мусор, сломанную мебель. Занавеси сгнили от сырости, каменные стены были в разводах плесени. Только в комнатах слуг царили порядок и уют.

Все трое трудились целый день, чтобы сделать обитаемой спальню с альковом. Нед нарубил дров, Нэн помогла госпоже просушить перины у огня и выскребла полы, пока хозяйка смывала плесень со стен и протирала окна.

— Слава всем святым, что надоумили леди Элеонору напомнить мне о белье. Клянусь, отныне никогда не буду без него путешествовать. Нед, тебе придется лечь в алькове. Боюсь, спать в разных комнатах нам опасно.

Они поели там же, у огня, и Розамонд зажгла пару душистых свечей, которые привезла с собой.

— Придется завтра же вернуться в Кенилуорт. Мой кузен Ричард непременно во всем разберется. Он наверняка не имеет представления о том, что тут творится! И спасибо вам за помощь. Я до сих пор в себя не пришла!

— Успокойтесь, ягненочек мой! — нежно сказала Нэн. — Хорошо, что я захватила теплые пуховые одеяла. Вы, похоже, измучены до смерти.

Розамонд долго лежала, наблюдая за игрой теней на стене и проклиная себя. Она понимала, что именно на ней лежит львиная доля вины за все, что происходило в Першоре. Сколько лет она пренебрегала своими обязанностями, позволяя другим управлять землями и владениями Маршала!

Гнев сменился отчаянием. Никогда еще Розамонд не чувствовала себя столь беспомощной, бесполезной и ничтожной. Она имела меньше власти, чем беспризорные псы во дворе — те хотя бы могли гонять гусей. Меньше всего на свете Розамонд хотелось с позором возвращаться в замок Кенилуорт, но ничего не оставалось, кроме как смирить гордость и попросить помощи.

Господи, что за дни настали! Только вчера При мысли о сэре Рикарде у нее горло перехватывало. Сегодня же события в Першоре грозили окончательно сломить ее дух.

В Кенилуорте рыцари целый день были заняты тренировками во рву и вокруг него. Выяснилось, что некоторые даже не умеют плавать, так что пришлось их обучать. Лорд Эдуард и сэр Роджер заметили, что валлийцы ничуть не устали после нескольких часов, проведенных в воде, и приступили с расспросами к своим оруженосцам из Уэльса. Гриффин, высокий и светловолосый в отличие от большинства своих низкорослых темноволосых соотечественников, широко улыбнулся:

— В нашем краю столько бурных рек, что если не научишься их одолевать, попросту утонешь.

— Я восхищаюсь умением валлийцев управляться с большим луком, — добавил принц Эдуард, сбрасывая кольчугу. — Я намереваюсь научиться этому сам и обучить своих людей и даже заказал шестифутовые луки для своих гасконцев. Мне кажется, это оружие лучше арбалетов.

— Да, но только в том случае, если оно попадает в руки искусных лучников, — смеясь, возразил Род.

— Это верно, господин, — согласились Гриффин и Оуэн, оруженосец принца. — Требуются годы тренировок, господин.

— В таком случае нам лучше начать поскорее, — ухмыльнулся Эдуард. — Вели поставить вязанки сена взамен мишеней на том поле, за рвом, и я попрошу Симона выделить нам валлийских лучников. Пусть покажут, как это делается.

— Эдуард, я понимаю, что вы неутомимы и поэтому забываете — другие могут уставать, — запротестовал Род. — Бедняги полдня провели в ледяной воде! Неужели тренировки не могут подождать до завтра? — Он снял тяжелую кольчугу и отдал Гриффину.

Эдуард добродушно рассмеялся.

— Слабаки вы все! — фыркнул он, стаскивая влажную полотняную рубаху. Род последовал его примеру.

С крепостных валов послышались восторженные женские крики, и двое полуобнаженных воинов подняли удивленные глаза. На стенах толпились женщины.

— Ах, будь я проклят! Как по-твоему, они на все согласны? Я смело могу выбирать? — спросил Эдуард.

— Вне всякого сомнения, господин мой, — кивнул Род, задумчиво хмурясь. Где, черт побери, его ледяная дева? Могла же она забыть на время о мнимых обидах и прийти посмотреть, как он атакует ров, хотя бы для того, чтобы насладиться его муками? Как пробиться сквозь надежные барьеры, которыми она окружила свое сердце? Судя по норовистому характеру, в ней пылает всепожирающее пламя.

И тут его плоть, невзирая на мокрые, прилипшие к телу шоссы, набухла и поднялась. Эдуард с удивлением уставился на свидетельство мужской силы друга:

— Вот это да! А я сморщился до размеров червяка!

— Скорее одноглазой змеи, но уж никак не червяка, — усмехнулся Род.

Он поспешил переодеться, предвкушая обед с Розамонд. Ему казалось, что ей нравится обмениваться с ним словесными уколами, оттачивая остроумие.

Род надеялся на встречу, даже когда подали первую перемену, зная, что она вполне способна опоздать ему назло. Заметив его невнимание, Алиса де Клар мило надула губки. Обычно это лишь забавляло его, но сегодня невыносимо раздражало.

Когда слуги убрали последние блюда, Род приблизился к леди Элеоноре, стоявшей рядом с дочерью.

— Прелестная Розамонд избегает меня. Не могли бы вы убедить ее поужинать сегодня со мной?