— Я хотел пригласить тебя на прогулку верхом. Но надо поторопиться — после полудня будет дождь. Чувственная улыбка изогнула ее губы.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я растаяла под дождем?

— Позволь заметить тебе, я вообще не хочу, чтобы ты таяла.

Мириам объяснила пациенту и его жене, что делать дальше, потом поднялась и пошла к Риго. Протянув руку, она просто сказала:

— Я готова, мой господин.

Риго поцеловал ее руку, и они пошли через поселок к тому месту, где пасся Пелигро.

Уже на полпути к форту они промокли насквозь и, увидев пещеру, решили переждать там ливень.

— Это самое удобное место, чтобы соблазнить кого-нибудь, — сказала она, не совсем недовольная неожиданным уединением.

— Да, я согласен с тобой. В большом доме слишком людно. Несмотря на то, что комнат вполне достаточно, ощущение такое, что мы не остаемся одни даже ночью в постели.

— Такое укрытие вполне может подойти нам, — хитро заметила она, просунув руку под прилипшую к мокрому телу рубашку. От влаги тонкая ткань стала полупрозрачной.

— Как врач я требую, чтобы ты снял мокрую одежду, иначе простудишься.

— В такой жаркий день, Мириам? — вздохнув, он стянул тунику через голову; от его длинных волос во все стороны полетели брызги.

Мириам занялась распутыванием шнуровки на платье, Через минуту она уже стояла перед ним обнаженная и мокрая. Риго смотрел на нее, затаив дыхание. Мокрые волосы стали темнее обычного и окутывали ее блестящим одеялом. Ее бледная кожа казалась прозрачной. Он нежно прикоснулся к ее груди, отметив, что с появлением Диего, она увеличилась. Бедра тоже немножко округлились, но, несмотря на все это, она осталась его изящной утонченной Мириам.

— Ах ты колдунья, ведь знаешь, как я люблю смотреть на твое тело, — пробормотал он, проводя рукой от груди вниз к животу и от бедер к ягодицам, давая ей возможность прижаться к своей мокрой горячей коже.

Мириам обвила его руками, и их губы слились в долгом чувственном поцелуе.

Их любовь больше не была темной страстью, полной скрытого страха и неуверенности. Теперь они были открыты друг другу, и у них было впереди много времени… вечность. Они медленно опустились на пружинящий ковер, ласково обнимая друг друга.

Риго сгреб ее в охапку и перекатился на спину, так что она оказалась сверху.

— Я не могу допустить, чтобы на такой нежной спинке остались грязные следы, — прошептал он, раскрывая ее бедра и обхватывая ими свои. Приподнявшись, он глубоко вошел в нее.

Она упала на его грудь, позволив двигаться в том ритме, в каком он хотел.

Достигая пика, он заставлял ее успокаиваться, наслаждаясь полным единением и головокружительной игрой. Они забыли о времени и о том, где находятся, ощущая только друг друга и то наслаждение, которое превращало их в целое. Дождь прекратился, и из-за густых белых облаков выглянуло солнце. Неторопливо они отодвинулись друг от друга и лежа наслаждались безмятежностью и покоем. Отголоском их счастья на небе была радуга.

Мириам постепенно возвращалась к действительности. Риго провел ладонью по ее плечам и спине, лениво прошептав:

— Нам надо бы встать, а то ты сгоришь.

— Или поменяться местами, если ты не против.

— Ненасытная женщина, — сказал он, но уступил, и они снова сплели тела… Наконец они, умиротворенные, легли в тени большого папоротника.

— Мне кажется, одежда высохла и пора ехать, — сказал Риго, посмеиваясь.

— Я согласна, но прежде я хочу сказать тебе кое-что. Ты прав, в доме живет слишком много людей, и там слишком шумно.

— Мириам, что случилось? Она улыбнулась.

— Нет, но я надеюсь, тебе лучше узнать обо всем сейчас, нежели потом. — Она взглянула в его глаза, полные любви и участия, а еще — легкой тревоги. У нас будет еще ребенок, — она смотрела, ожидая, как он отреагирует на это известие, помня, как он боялся за нее во время ее первой беременности.

Радостная улыбка озарила его лицо.

— Ты явно довольна, а ведь это тебе придется заботиться о наших детях. Как я могу быть не рад?

— Я снова стану толстой и неповоротливой, а ты недавно признался, что теперь любишь худых женщин.

— Да, но я еще заметил, что твоему телу не помешает немного округлиться. Пожалуй, я признаюсь, что мне нравится разнообразие, то есть когда ты похожа то на луну, то на месяц.

Она улыбнулась.

— А ты становишься не только солдатом. В тебе гораздо больше дипломатических способностей дяди Исаака, чем ты подозреваешь.

Он нежно поцеловал ее руку.

— Я никогда не был политиком, а теперь перестал быть и солдатом — стал просто семейным человеком, который оставил свои бесконечные мытарства ради дома и ради этого рая.

Дом Торресов. Ноябрь 1526 года

Брат Бартоломео прочел последнюю молитву, перекрестив двух крошечных, беспокойных младенцев. Это происходило в небольшой часовне, недавно построенной стараниями брата Бартоломео с помощью Каони. Часовней пользовались не только белые поселенцы, но и обращенные в христианскую веру индейцы. Именно здесь крестили всех появлявшихся в округе детей. Брат Бартоломео передал маленькую, смуглую Сару в руки гордого Бенджамина. и Рани, несколько смущенная всем происходящим, принялась поправлять на девочке платьице. Веро был, конечно, здесь же, ни на шаг не отходя от хозяев, но его вид никого уже не шокировал.

Вместе с Сарой сегодня крестили и маленького Франциска, своими голубыми глазами выдававшего Риго. Так же, как Диего, Франциск был смугл и черноволос, походя этим на своих предков тайно.

Аарон и Магдалена, обнявшись, наблюдали за своими детьми и внуками, выходящими из часовни на яркое утреннее солнце. Виоланта, полная сознанием собственной значимости, бережно несла на руках Диего. Бартоломео, уже вполне взрослый двадцатилетний юноша, о чем-то горячо спорил со своим младшим братом Кристобальдом.

На праздник по случаю крестин собрались все, кого любили и кого всегда ждали в доме Аарона Торреса. Здесь были Серафина и Рудольфе со своими тремя детьми, Гуаканагари и его брат Каони, а с ними — еще несколько индейцев таино.

— Как приятно, что вы. Святой отец, нашли время и силы прибыть сюда для крещения, — поблагодарила Магдалена брата Бартоломео.

— Господь Бог всегда помогает нам, когда считает это необходимым, — смиренно ответил сводный брат Риго. — Я как раз направлялся на северное побережье для того, чтобы подыскать место для нового доминиканского монастыря. — Если ты там обоснуешься, то будешь ближе к нам, чем раньше, и сможешь навещать нас почаще, — вступил в разговор Риго.

Брат Бартоломео оглядел всю большую семью Торресов.

— Надеюсь, что это будет именно так.

Из толпы вышел Гуаканагари, широко улыбаясь.

— Я рад. Святой отец, что моя прошлогодняя речь была всего лишь необходимой игрой, и надеюсь, что вы для моего народа останетесь добрым другом.

— Благодарю вас, Великий Вождь. По окончании всех дел буду счастлив провести несколько вечеров с вами. Мне необходимо узнать как можно больше об истории вашего народа.

— Почту за честь быть вам полезным.

— А почему вы вдруг заинтересовались историей индейцев, Святой отец? — спросил Риго.

— Ты же знаешь, что вот уже много лет веду борьбу при дворе императора за то, чтобы испанцы изменили свое отношение к индейцам. И на этот раз я решил испытать новый метод — собрать свидетельства индейцев об истории их народов и об истории из взаимоотношений с европейцами и на этом материале сделать книгу.

— Как хорошо быть ученым. Святой отец, — сказала Рани. — Если бы я могла свободно написать хотя бы простое письмо… писать книги — мужское занятие.

— Мужское занятие? — возмутилась Мириам. — Так же как и медицина, да, Святой отец?

Риго засмеялся и прижал Мириам к себе, смотря на Бенджамина.

— Кажется, у тебя появляются соперники, брат. Если Рани и Мириам не удастся превзойти тебя в этом, то Магдалена — серьезный конкурент.