Мириам прошла в боковой придел храма, слушая, как ее шаги эхом отдаются в темной глубине пустого здания.

Риго появился из маленькой ниши рядом с большим алтарем. Свет убранного свечами малого алтаря оттенял его праздничный наряд. Как обычно, он был во всем черном — бархатный камзол с серебряной нитью, украшавшей разрезы на рукавах, безукоризненно сидел на нем. Длинные стройные ноги обтягивали черные шерстяные панталоны. На его широких плечах покоилась только одна серебряная цепь.

Она не могла видеть выражения его лица, но знала, что оно строгое и сдержанное.

Мириам выглядела хрупкой, одинокой и чужой в этом большом темном храме, напуганная незнакомыми стутуями и богато украшенным алтарем. Глаза Риго скользнули с ее бледного лица на платье теплого янтарного оттенка. Исаак и Руфь не поскупились и подарили ей замечательный наряд, стараясь компенсировать то, что потеряла она, покинув дом Иуды Талона. Свет свечей играл на сложном узоре, украшавшем медового цвета парчу. Этот цвет очень шел ей, подчеркивая бронзовый отлив волос, покрытых невесомой шелковой вуалью, скрепленной небольшой нитью топазов.

Из глаза встретились, и волнение Мириам улеглось. Ее ясные серые глаза спокойно встретили взгляд его пронзительных синих глаз. Риго взял ее руку в свою, проклиная то, как она владеет собой. Она безропотно преклонила колени перед священником. Риго безумно хотелось знать, о чем она думает. «Неужели сейчас ты жалеешь о своей сделке? Неужели ты предпочла бы сейчас быть в синагоге с Дюбэ?»

Мириам отвечала на вопросы священника, а Моро беспокойно наблюдал за ней. Когда святой отец произнес последнее благословение и приказал им встать, она попаталась отыскать на лице Риго хоть отблеск каких-нибудь чувств… и не нашла ничего.

Поднявшись на палубу «Галианта», Риго и Мириам смотрели на Исаака, Руфь и их внуков, стоявших на каменном парапете.

Ребекка, их единственная внучка, при прощании крепко обняла Мириам, вложив в руку маленький золотой крестик:

— Теперь у тебя начнется новая жизнь. Прими ее и будь счастлива, как мой дед со своей женой-христианкой.

Все желали им доброго пути.

Дождь наконец прекратился, и вода стала гладкой как стекло, когда корабль достиг наконец узкого перешейка Лакедонии и мимо цепи островов вышел в Лионский залив.

— По крайней мере, наше путешествие начинается при хорошей погоде, — сказал Риго, взяв ее за руку и отвлекая от меланхолического созерцания Марселя, исчезающего вдали. — Смотри вперед, а не назад, жена. — Он показал на блестевшую на западе сине-зеленую гладь Средиземного моря.

Она послушно повернулась, но ничего не сказала.

— Что Ребекка дала тебе? — спросил он, когда она непроизвольно дотронулась до подарка.

— Просто прощальный сувенир нам на счастье, — ответила она без всякого выражения.

Он недоверчиво взглянул на ее безупречный профиль.

— Я вижу, как ты веришь в его возможность.

— А вы, конечно, сделали все, чтобы уверить меня в том, что нас ожидает блаженство! — Она наконец хоть немного дала волю чувствам.

— Ты не одна принесла жертву. Мириам. Я поплатился своей военной карьерой и так же, как и ты, потерял любовь Бенджамина. И я тоже покидаю единственное место, которое считаю своим домом.

— Ты встретишься там со своим отцом, а я потеряла своего навсегда, — тихо сказала она, из последних сил сдерживая слезы.

Мириам не могла думать ни о Бенджамине, ни об Иуде.

Риго вспыхнул:

— Я еду, чтобы встретиться с человеком, который бросил своего незаконного ребенка и оставил его варварам. Так что прости, я не слишком счастлив от мысли о предстоящем воссоединении. Что же касается меня… я несу ответственность за нашего ребенка, Мириам. Кроме того, ты — белая женщина, и с тобой нельзя поступить, как с варваром.

— Зато я замужем за одним из них! — Она, не владея собой, произнесла эти жестокие слова и тут же пожалела об этом. Боже правый, он выглядел так, словно она вонзила ему нож в сердце!

— Да, ты замужем за одним из них, — прошептал он. Его лицо было темным от гнева, когда он сгреб ее в охапку и понес к их каюте. — Я ведь твой муж и хочу взглянуть на то, что досталось мне такой дорогой ценой.

Их каюта была маленькой и тесной, только с одной узкой постелью, устроенной на высокой деревянной платформе. В ней не было окна; в углу стояли стол и маленький деревянный табурет. Больше всего она напоминала тюремную камеру, и пахло здесь заплесневелым деревом и потом. Риго, не особенно церемонясь, посадил ее на кровать и запалил сальную свечу.

Мириам разглядывала его. Риго закрыл дверь каюты, потом повернулся к ней — в каждом его движении сквозил гнев. Мерцающий свет свечи делал его лицо еще темнее.

«Я — сама тьма», — всплыли в ее памяти слова Риго.

Черная одежда только усиливала мрачное выражение его лица. Он снял с шеи тяжелую серебряную цепь и бросил на стол.

Она ощутила запах мужской страсти, когда он присел на край кровати. Ей вдруг очень захотелось прикоснуться к его груди, ласкать его, опускаясь все ниже, ниже… Лицо ее пылало, она судорожно сжимала край одежды, борясь с искушением дотронуться до него. «Я — сама тьма» — Эти слова, и его близость сводили Мириам с ума.

Что это? Желание… или отвращение? А может быть, и то, и другое одновременно?

— Ты сказала, что я дикарь, но я ведь еще и твой муж и хочу видеть твое тело — все целиком, — его голос ворвался в ее смятенные чувства.

— Наши предыдущие встречи были случайны и все происходило так быстро, что не было времени думать об одежде. — Она покраснела, но не отвела взгляд, ожидая, что он станет делать. — Не надейся, что я стану срывать с тебя одежду, — продолжал он тихим, издевающимся голосом, — я не зайду так далеко. Разденься сама.

— Но я жду ребенка, Риго. Мое тело уже становится бесформенным и уродливым, — наконец вымолвила Мириам.

— Я сам решу, уродлива ты или нет. — Еле заметная улыбка тронула его губы, но синие глаза оставались серьезными.

Негнущимися пальцами она сняла легкую шелковую вуаль и украшенный каменьями венок. Поток волос хлынул по его черной бархатной одежде, ласково окутав. Шнуровку платья было совсем легко распутать, но фижмы были очень тяжелы. Пытаясь снять их, она внезапно почувствовала, как его теплые сильные руки помогают ей. Через несколько мгновений Мириам, смущенная, осталась только в длинной и прозрачной нижней тунике, не в силах лишиться этого последнего укрытия.

Риго, еле сдерживая себя, разглядывал ее в свете свечи. Ткань была так тонка и прозрачна, что вовсе не скрывала изгибов ее тела. Волосы Мириам блестели, шелковым каскадом ниспадая с плеч. Он явно боролся с искушением броситься к ней и сжать в своих объятиях.

— Патрис позавидовала бы твоей груди, — сказал он.

— Сомневаюсь, что она позавидовала бы моему округлившемуся животу, — ответила она, отворачиваясь от его холодного взгляда.

— Потому что там ребенок человека низшей расы? Ведь это мой ребенок!

— Если бы Патрис Феррье была более пунктуальна той ночью, мы сейчас не были бы мужем и женой, — продолжала Мириам.

— Я постараюсь сделать все, чтобы ты не жалела об этом… по крайней мере до тех пор, пока останешься со мной. — Он говорил вкрадчиво, но под внешней мягкостью скрывалась сталь.

На мгновение Мириам решила отказать ему. Но только на мгновение. Чувства вновь одержали верх над разумом. Медленно она подняла одну ногу и поставила на постель, чтобы снять парчовую туфлю и стянуть шелковый чулок. Повторив то же самое с другой ногой, она выпрямилась и распустила тесемки нижней туники. Наконец, оголив руки, все еще не решаясь отпустить тунику, она выжидающе посмотрела на Риго.

Он стоял неподвижно.

— Позволь ей упасть. Я хочу видеть тебя всю.

Когда наконец туника упала на пол, осев, подобно волне вокруг ее тонких лодыжек, Риго заставил себя медленно неторопливо обойти вокруг нее, будто рассматривая со всех сторон.

Мириам стояла, выпрямившись и не глядя на него. «Я не стану бояться!»