Эльви слабо улыбнулась:

— Ну, может, еще и оживет с Божьей помощью, Господь и не такие чудеса творил.

— Вот теперь я тебя узнаю! — ответила Хагар.

И они двинулись дальше.

Вернувшись домой, родители застали Флору за компьютером. Она зашла на какой-то христианский форум и начала толкать сатанистские идеи на тему живых мертвецов, сочиняя на ходу, как ее секта в Фальщёпинге проводит черные мессы, дабы ускорить пришествие Вельзевула. Смешнее всего было в самом начале, когда собеседники все еще думали, что она является ревностной пятидесятницей, заблудшей овечкой, и пытались наставить ее на путь истинный. Вскоре она, правда, сама себя выдала, но тут как раз открылась входная дверь и послышался голос Маргареты:

— Эй, есть кто живой?

Флора быстро написала: «Прощайте. До встречи в аду» — и вышла из Сети. Она замерла, не убирая пальцев с клавиатуры, в ожидании знакомого шуршания, всегда сопутствующего возвращению родителей. Оно не замедлило себя ждать. Пакеты с очередными шмотками.

— Ау!

Флора зажмурилась, представляя, как родители тонут в море разноцветных полиэтиленовых пакетов, с шелестом смыкающихся над их головами. Она с удовольствием поставила бы сейчас Мэнсона, чтобы заглушить голоса родителей, но ее интересовала одна вещь — как мать восприняла новость про мертвецов. Бабушка сказала по телефону, что Маргарета звонила ей из Лондона, и, следовательно, она была в курсе дел. Интересно, что-то она теперь скажет?

Вся кухня была заставлена пакетами с названиями английских торговых марок. Маргарета с Йораном стояли посреди всего этого бардака и распаковывали подарки. Виктор топтался рядом с плохо скрываемым нетерпением в ожидании обещанного водяного ружья на батарейках. Флора сложила руки на груди, облокотившись о дверной косяк. Маргарета подняла голову и заметила дочь.

— Привет, лапочка! Ну как ты тут без нас?

— Ничего.

Вопрос был задан обычным тоном — бодрым и радостным. Как будто ничего не случилось. Флора улыбнулась:

— Тихо, как в могиле.

Маргарета изобразила на лице подобие улыбки, продолжая разбирать вещи. Краем глаза Флора заметила, что отец посмотрел на нее с укором. Маргарета вытащила из пакета коробку и протянула ее Виктору:

— Так, это тебе...

Наморщив лоб, Виктор открыл коробку и достал из нее миниатюрную копию Гэндальфа. Он растерянно покрутил ее в руках. Разочарованию его не было предела. Флора посмотрела на ценник: 59.90. Фунтов стерлингов.

— Понимаешь, там были только, как настоящие, — объяснил Йоран, разведя руками. — Так что вот...

— Что «как настоящие»? — не понял Виктор.

— Ружья. Даже звук, как из настоящего ружья. Мы с мамой подумали и решили, что это чересчур. Вот и купили тебе Гэндальфа.

— И что мне теперь с ним делать?

— Как что? Поставишь у себя в комнате. Тебе что, не нравится?

Виктор посмотрел на фигурку и поник.

— Да нет, ничего так...

Маргарета наклонилась к следующему пакету и произнесла, не поднимая головы:

— И что надо сказать?

— Спасибо, — ответил Виктор, бросив на Гэндальфа испепеляющий взгляд.

Маргарета выпрямилась и протянула Флоре коробку в подарочной бумаге.

— А это тебе. Сейчас же вроде модно, так пусть и у тебя, как у всех...

В коробке оказался iPod. Как у всех! Флора протянула упаковку Маргарете:

— Спасибо, но у меня уже есть плеер.

— Но на него же можно... — она повернулась к Йорану, — сколько там, двести?..

— Триста, — ответил Йоран.

— Триста дисков записать! Всю твою музыку сразу!

— Знаю, — ответил Флора. — Но мне не нужно. Мне и одного хватит.

Повисла неуютная пауза. Один из опустевших пакетов осел, издав звук, похожий на вздох. Флора тихо злорадствовала. Не все можно купить за деньги, не все. Йоран хлопнул в ладоши.

— По-моему, — начал он, — вы просто неблагодарные дети.

— Вы вообще слышали, что у нас произошло? — спросила Флора.

Маргарета покачала головой, словно говоря: «Давай не будем сейчас об этом», но Флора сделала вид, что не поняла:

— Да вы что? Сегодня, часов в одиннадцать...

— Вы что-нибудь ели? — перебила ее Маргарета, затем вспомнила про плеер и забрала его из рук Флоры. — Ну и что теперь, продать его или подарить кому-нибудь?

Флора посмотрела на мать и заметила, как дрожит ее нижняя губа.

А ведь ее, пожалуй, можно пожалеть. При желании.

— Оставь его себе, — предложила Флора.

— А мне-то он зачем?

— Ну, не знаю. Бьорна Афзелиуса[31] слушать.

Флора ушла к себе, закрыв за собой дверь. В голове была какая-то каша — ее переполняли чувство вины, злость, но главное — невероятная усталость. Она врубила «Portrait of an American Family»[32] на полную громкость, чтобы хоть немного прийти в себя. Флора улеглась на кровать, окунувшись с головой в волны звука, пропуская через себя голос Мэнсона, то будоражащий, то ложащийся бальзамом на раны.

WHITE TRASH, GET DOWN ON YOUR KNEES!

TIME FOR CAKE AND SODOMY![33]

Флору немного отпустило. Она перемотала кассету на «Wrapped in Plastic»[34], затем снова улеглась на кровать и закрыла глаза.

The steak is cold, but it's wrapped in plastic...[35]

Это точно. Добро пожаловать к нам домой. Подумаешь, мясо остыло или, того лучше, протухло — завернем его в красивую упаковку — вы и не почувствуете.

Главное — упаковка.

Флора представила себе весь Стокгольм завернутым в пластиковую упаковку — тротуары в полиэтилене, река, окутанная тонкой прозрачной пленкой, — протягиваешь руку, а чувствуешь пластик. Защитный целлофан на лицах, маленькая собачка внутри пластмассового шара.

Кто-то убавил звук, и Флора открыла глаза. Возле кровати стояла Маргарета, сложив руки на груди.

— Флора, — начала она, — пока ты живешь с нами под одной крышей...

— Да знаю, знаю.

— И что же ты знаешь?

Да все. Флора все это уже миллион раз слышала. Веди себя, как все нормальные подростки. Промой уши, включи iPod, поставь группу «Кент», и пусть Йокке Берг[36] промывает тебе мозги, пока не станешь такой, как все. Дают — бери, прояви благодарность, отплати добром.

Выслушивать все это по сотому разу ей совсем не хотелось. Только не сегодня.

— Ты что, так ничего и не скажешь? — спросила Флора.

— Про что?

— Про деда.

Дыхание Маргареты участилось, руки, сложенные на груди, заходили ходуном.

— И что же я, по-твоему, должна сказать?

Флора заглянула в глаза матери и прочитала в них безотчетный страх. Она, наверное, и сама не знала, что с ним делать. Отвернувшись лицом к стене, Флора сдалась.

— Да ладно, ничего. Пусть тебе твой психолог расскажет.

— Что?

— Психолог, говорю, пусть расскажет, — повторила она.

Флора еще какое-то время чувствовала присутствие матери за спиной, затем та повернулась и вышла, хлопнув дверью.

Маленький человечек.

Вот что так напугало мать.

Где-то с полгода тому назад, вернувшись домой после психотерапевтического сеанса, на который Маргарета умудрилась затащить Флору, мать вдруг расчувствовалась и стала рассказывать про деда.

— Ну не могу я, — жаловалась она, — не могу я выносить этот бессмысленный взгляд, то, как он часами сидит и ничего не говорит.

К тому времени она вот уже несколько месяцев не навещала отца.

— Знаешь, — продолжала она, — мне все время кажется, что где-то там, в его голове сидит маленький человечек. Крошечный такой, сидит себе, смотрит и все понимает. И думает: ну где же моя дочка, почему не приходит, не навещает. Я ее жду-жду, а она... А я не могу — и все.