— Я могу уйти теперь? — спросил Грешюм.

Джоах подумал о том, чтобы предать его и вновь бросить в темницу; но Грешюм сдержал свое слово, поэтому и он сдержит.

— Иди, ступай отсюда. Никто не заметит тебя.

Грешюм открыл ворота загона и взял одну из лошадей, мерина чалой масти. Он был не оседлан, но Грешюм снял уздечку и поводья с крюка, на котором они висели, и быстро накинул на коня.

— Что насчет твоего нового облика? Другие ничего не заподозрят?

— Поэтому я и создал мертвого голема в твоем облике и оставил его там. Это освободит тебя от погони и объяснит, почему ко мне вернулась моя молодость.

Грешюм забрался на забор, чтобы сесть на спину лошади. Затем он направил ее к выходу из загона.

— Понятно. Ты скажешь, что украденная жизнь сама собой вернулась к тебе после моей смерти. Как удобно!

Джоах пожал плечами:

— Не возвращайся.

— Можешь не бояться этого. Я думаю, я и так злоупотребил вашим гостеприимством.

Грешюм оглянулся на Джоаха:

— Да, еще кое-что: наслаждайся своей молодостью, пока можешь.

— Что ты имеешь в виду? — Джоах почувствовал, как сквозь его радость пробирается страх.

— Если ты захочешь вернуть Кеслу, это заберет все, что я отдал тебе.

Джоах сжал кулак:

— Что?..

Грешюм поднял руку:

— Я человек слова. Я дал тебе то, что обещал. Ты можешь вернуть ее; после этого ты вернешься в тот возраст, который был у тебя только что — старик с согбенной спиной и седой бородой. Но Кесла будет жить.

Джоах расслабил руку. Хоть это ему и не нравилось, он знал, что темный маг прав. И поскольку он хочет вернуть Кеслу из ее песчаной могилы, что еще имеет значение? Отдать эти годы за ее жизнь — невысокая цена.

Грешюм вздохнул:

— Мне действительно ужасно не нравится видеть тебя столь несчастным. В благодарность за твою помощь я подарю тебе последнюю частицу знания просто так. Есть способ, при помощи которого ты можешь получить и Кеслу, и свою молодость.

— Как? — Джоах подошел ближе.

— Думай, мальчик. Почему я преследовал твою сестру столь упорно?

Джоах нахмурился.

— Книга! Кровавый Дневник! Он дает Елене бессмертие, это бездонный источник жизненной силы. Ты просто должен уничтожить книгу и вобрать в себя эту энергию. У тебя будет больше, чем нужно, чтобы дать Кесле жизнь и сохранить силу молодости. — Грешюм повернулся и пришпорил коня. — Ты вырос, мой мальчик! Не останавливайся на полпути к тому, о чем мечтаешь!

Джоах смотрел, как он уезжает. Он не знал, благодарить ему мага или проклинать его. Поэтому он просто повернулся и пошел обратно в лагерь. Ему нужно было о многом поразмыслить. Но, как только он начал размышлять, он оценил длину своих шагов, уверенность походки и силу во всем теле.

Ему в самом деле о многом надо было поразмыслить.

С опушки молодого леса Могвид наблюдал, как брат Елены широкими шагами уходит от загона с лошадьми. Чему же он только что стал свидетелем? Он прятался, пригнувшись, пока эльф на лошади не скрылся в горном лесу на западе. После этого он встал и посмотрел на пещеры огров.

Что это была за магия? Эльф коснулся Джоаха, и тот стал моложе на его глазах, его спина выпрямилась, следы прожитых лет сошли с его лица, словно листья опали с деревьев. Даже его волосы потемнели, из серебристо-серых став красновато-коричневыми, как у его сестры.

Могвид нахмурился. Возможно, это какая-то иллюзия. Брат Елены был искусен в магии снов, хотя трудно было заподозрить в нем подобное мастерство. Даже походка Джоаха, когда он уходил от загона, была уверенной и твердой. Могла ли простая иллюзия ускорить шаг старца?

Он покачал головой; это не его забота. Он пришел сюда на восходе луны, но по-прежнему не собрался с силами, чтобы сделать то, что должен. Он не осмеливался ждать дольше. Могвид скользнул назад в глубокие тени под деревьями.

Его сумка по-прежнему лежала в центре поляны, там, где он и оставил ее. Чаша из черного камня стояла на небольшом возвышении. Могвид дрожал от холода ночного воздуха. Он не смог разрушить Призрачные Врата, но это не смогли сделать и демонические призраки Триады.

Могвид закрыл глаза. После битвы он был измучен и провалился в сон внутри черепа Фердайла, очнувшись только на закате. Он обнаружил, что лежит рядом с Торн, обнимая ее обнаженное тело. Она спала, и он ускользнул. Похоже было, что Торн и его брат не только помирились, разобравшись со своим общим прошлым, но и вернулись к прежней страсти. Он сполз с мехов в отвращении. Он помнил глубину их союза — разума с разумом — в проходе и был рад, что проспал тот момент, когда их тела повторили этот союз, словно в зеркале.

Обняв себя руками за плечи, Могвид смотрел на чашу из черного камня. Если он хочет освободиться от Фердайла, ему придется набраться смелости и встретиться с тьмой, которую таит в себе черная каменная чаша. Он опустился на колени. Затем он вынул из кармана грязную повязку. Нилан перевязывала ею порез на руке — рану, полученную во время битвы у Призрачных Врат. После чудесного исцеления ей больше не нужна была повязка. Могвид наблюдал глазами Фердайла, как Нилан снимает ее. Пробудившись, он подобрал брошенную тряпку. Стихийная кровь Нилан сможет пробудить магию чаши.

Однако он колебался. Он закрыл глаза. Покалывающего ощущения чьего-то взгляда в затылок не было. Отлично. Фердайл все еще спит, явно удовлетворенный после спаривания со своей самкой-волчицей.

«Спи, пока можешь, братец. Теперь мой черед для свиданий в темноте».

Могвид бросил повязку в чашу, присев на пятки. Пока он ждал, он чувствовал, как ночной холод заползает под его плащ. Могвид дрожал. Затем воздух медленно изменился и начал напоминать холод заледенелого склепа. Вонь гниющих внутренностей и изъязвленных ран заполнила пространство, и поднялся темный туман, послышались стоны проклятых.

Могвид сделал шаг назад. Все внутри сжалось, а в горле встал ком.

Голос, мрачный, как каменная чаша, и холодный, как самая глубокая из могил, поднялся над туманами:

— Ты позвал снова, маленькая мышка, — ты, который подвел нас.

— Я… я… — Могвид боролся со своим неподвижным языком. — Я ничего не смог сделать.

Над чашей поднялись щупальца, сотканные из темного тумана. Могвид отпрянул, но руки из тумана выползли дальше и обхватили его в кольцо. Он дрожал в центре, зная, что даже легчайшее прикосновение черного тумана вытянет жизнь из его костей.

— Я покажу тебе, какова плата за промахи.

Могвид сжался еще сильнее. Что-то двигалось в тумане — существа более темные, чем самый черный из туманов. Он зажмурился, иначе вид этих крадущихся теней наверняка свел бы его с ума. Однако он не мог спастись от их бессвязных криков. Эти звуки пожрали стену здравого рассудка.

— Подождите, — крикнул Могвид. — У меня есть сведения, чтобы заплатить за мои промахи!

Сквозь крики чудовищ в тумане послышался древний голос:

— Тогда говори, или потеряешь все!

Могвид открыл один глаз. Туман отступил, но его по-прежнему окружала жутковатая мгла, и он находился в самом ее сердце.

— Я… знаю, когда ведьма нападет… я знаю их силы…

Его предложение об измене встретил ледяной смех.

— Маленькая мышка, не думаешь же ты, что мы не знаем всего, что творится в этих горах? Мы ждем ее даже сейчас — мы приготовили ловушку, от которой никому не спастись.

Вновь послышался смех, и бессвязные крики в тумане раздались снова. Могвид знал, что лишь один выдох отделяет его от того, чтобы быть задутым, как свеча.

— Личук! — выкрикнул он в отчаянии, назвав Темного Лорда его настоящим именем.

Смех, что затихающим эхом доносился из чаши, резко оборвался. Голос обрушился на него, кажется, сразу со всех сторон;

— Никогда не произноси это имя!

Туман соткался в бич и хлестнул Могвида по щеке. Боль вспыхнула на его лице, как если бы его кожу отделили от кости и рану полили кислотой. Закричав, Могвид упал на землю. Он схватился за лицо, однако там не было повреждений. Не было никаких ран, но боль оставалась сильной, затихая очень медленно.