Яков был погружен в беспокойные раздумья, когда ему доложили о прибытии во дворец сэра Джона Дигби.

Деньги! Он никогда не мог их найти в достаточном количестве. И не то чтобы он тратил много на себя. Если Яков просил денег у парламента, тут же начинались разговоры о его фаворитах, и утверждали, что именно их жадными руками опустошена казна.

Один из министров заявил, что эти красивые молодые люди для короля – домашние собачки, а для народа – волки. Яков знал, что они просто горят желанием уничтожить Роберта. Они завидовали ему, так как он полагался на него все больше и больше. Роберт был прекрасным компаньоном и отличным министром, он никогда не высказывал критических замечаний, не делал попытки навязать свою волю, а усердно и с любовью трудился ради своего повелителя.

Но ситуация осложнилась, когда пивовары собрались у входа во дворец и объявили, что прекратят поставки, пока их счета не будут оплачены. Они говорили, что дворец задолжал им шестнадцать тысяч фунтов, и поэтому они на грани разорения. Пивовары даже осмелились обратиться в суд. Подобное положение дел непозволительно. Торговцы не имеют права подавать в суд на короля. Есть единственный способ уладить подобную ситуацию, сохранив монаршее достоинство. Пивовары, которые осмелились так поступить, должны быть отправлены в тюрьму Маршалси за оскорбление величества.

Но Яков был человеком, который считал своим долгом рассмотреть дело со всех точек зрения. Поставив себя на место пивоваров, он признал, что несправедливо, когда торговец поставляет товар и не получает платы, а когда требует денег, его отправляют в тюрьму. Лишь пламенная вера Якова в божественное право королей давала ему возможность поступать так, как он решил, но даже в этом случае это доставляло ему огорчение.

Вот какие мысли досаждали ему, когда вошел сэр Джон Дигби и попросил аудиенции.

Яков охотно согласился. Он симпатизировал Дигби, привлекательному мужчине лет тридцати пяти, который приехал ко двору из своего родного Уорикшира в надежде сделать дипломатическую карьеру. Яков приметил его во время Порохового заговора, когда он был послан с сообщением королю. На Якова сразу же произвели впечатление его красивая внешность и ум, и Дигби стал членом Тайного кабинета. Одним из королевских резчиков мяса.

Яков отдавал должное честности этого человека – качеству, которое слишком редко встречается при дворе, – и решил повысить его по службе.

Случай представился для Дигби несколько лет назад, когда Яков отправил его в Мадрид своим послом, чтобы устроить свадьбу инфанты Анны с принцем Генрихом. Дигби быстро разузнал, что инфанта уже помолвлена с Людовиком XIII Французским, а когда Филипп III предложил союз между принцем и своей младшей дочерью Марией, Дигби почувствовал отсутствие серьезных намерений со стороны испанского монарха и отсоветовал эту свадьбу. Несмотря на то, что дело закончилось ничем, Дигби показал себя стоящим дипломатом во всех отношениях.

Когда он кланялся королю, то был очень серьезен.

– Ну, Джонни, – сказал Яков, – вижу, ты принес мне новости, которые не решаешься выложить. Неужели они настолько плохи?

– Боюсь, ваше величество, это будет потрясением для вас.

– Ну, мой мальчик, я за свою жизнь пережил столько потрясений, что переживу еще несколько до того, как умру. Итак, я тебя слушаю.

Дигби вынул из кармана свиток и медленно произнес:

– Я подготовил этот список и считаю своим долгом представить его вашему величеству собственноручно – пока я здесь, в Лондоне.

Яков взял свиток, развернул его и нахмурился. Это был список имен, хорошо известных при дворе.

– Я решил, ваше величество, что определенная информация просачивается в Испанию, и поручил моим шпионам проследить, как это может быть. Теперь я закончил свое расследование. Этот список, ваше величество, содержит имена ваших министров и придворных, которые получают плату от короля Испании за оказанные ему услуги.

– Изменники? – пробормотал Яков.

– Вот именно, ваше величество. Боюсь, что, когда вы прочитаете эти имена, вы будете глубоко потрясены.

Яков поспешно пробежал глазами список. Он знал, что может доверять Дигби, но едва верил прочитанному. Однако здесь были представлены не только имена, но и размер взяток.

Яков не стал тщательно изучать список, опасаясь, что найдет там одно имя. Если бы такое произошло, он больше никогда не смог бы никому доверять.

– Спасибо, Джонни, – сказал он. – Ты – хороший подданный. Оставь этот список мне. Я хочу как следует изучить его. Ты еще об этом услышишь, а сейчас оставь меня и скажи моим слугам, что я хочу побыть один.

Когда Дигби удалился, Яков вернулся к свитку.

Нортгемптон! Негодяй! Ведь он был близким другом Робби, а теперь стал его родственником!

Графиня Саффолк – его теща! Яков всегда относился к ней с недоверием, зная, как она жадна.

Слава богу! Имени Робби здесь нет!

Неужели он думал, что Робби – предатель? Никогда! Слава богу, он может ему доверять.

Свиток перестал казаться важным. В конце концов, так ли уж удивительно, что его окружают мздоимцы?

Но Яков был рад, что увидел этот список, так как получил еще одно доказательство, что не ошибся в своем Робби.

Яков решил ничего не говорить о своем открытии. Он был предупрежден, что его окружают люди, подкупленные Испанией, но не видел никакой пользы в том, чтобы выносить сор из избы. Конечно, ему нужно остерегаться этих людей, но затевать сейчас скандал было бы неразумно. До сих пор обсуждался развод Эссекса, и стало известно, что король предлагал даровать титул баронета любому, кто в состоянии заплатить за него шесть тысяч фунтов. Предложение осталось втуне, в основном потому, что тех, кто готов был уплатить такую цепу за титул, было не так уж и много. Однако слухи об этом просочились и широко обсуждались. Нет, он не хочет нового скандала!

Поэтому Яков не подал вида подкупленным Испанией, что ему об этом известно, но стал пристально за ними следить.

А тем временем Нортгемптон несколько раз тайно встречался с испанским послом.

Граф Гондомар быстро понял влиятельность этого хитрого политикана, который теперь был связан родственными узами с королевским фаворитом, а поскольку этот молодой человек легко поддавался влиянию, граф Гондомар возлагал большие надежды на будущее.

– Было бы замечательно, – говорил он Нортгемптону, – устроить женитьбу принца Уэльского на инфанте Марии. Полагаю, если этот брак состоится, через несколько лет католицизм вернется в Англию.

Нортгемптон соглашался. Он был готов отработать деньги, которые получал от Испании, и противился французскому браку принца Уэльского, который теперь предполагался.

– А что думает граф Сомерсет об испанском браке?

Нортгемптон улыбнулся.

– Не сомневаюсь, – сказал он, – что, когда я переговорю с ним, он сочтет его превосходной идеей.

– Тогда, мой добрый друг, король будет на нашей стороне. Ведь, как я слышал, то, что Сомерсет желает сегодня, его величество возжелает завтра.

– Ваше величество испытываете крайнюю нужду в деньгах, – говорил Роберт. – Почему бы вам не наполнить сундуки испанским золотом?

– Согласясь на брак Карла с испанской инфантой, Робби?

– Да, сир. Филипп даст инфанте великолепное приданое.

– Народ против испанского брака, мальчик.

– Так как боится, что католическая вера вернется в Англию.

– Этого никогда не будет. Я знаю англичан. Они помнят Марию Кровавую и угрозу Армады. Эта страна превратилась в заклятого врага Испании еще в дни Дрейка и Елизаветы. Легенды плохо забываются. Англичане не потерпят инквизиции, поэтому подозрительно относятся к католиками, а особенно к испанским.

– Значит, ваше величество не желаете извлечь прибыль из испанского золота?

– Я бы так не сказал, Робби. Нет никакого вреда в том, что ты ведешь кое-какие переговоры с Гондомаром. Прощупай его. Узнай, что они предлагают. Решим ли мы породниться с Францией или с Испанией, неплохо знать все возможные последствия. К тому же, Робби, мы довольно долго пребывали без государственного секретаря. Я остановил выбор на Уинвуде.