Барт умер в 1865 году, но ему довелось еще при жизни прочитать свой некролог, опубликованный накануне его возвращения в Европу, где распространился слух о его гибели. С этим эпизодом связана еще одна страница в истории исследования Судана и некоторых областей Западной Африки. До конца 1852 года участникам "научно-торговой экспедиции" удавалось время от времени через торговые караваны, шедшие на север, пересылать сообщения, достигавшие Англии и Германии. В Европе стало известно о смерти Ричардсона, а затем и Офервега и о том, что Барт решил направиться из Борну в Томбукту. Но после этого сообщения от Барта не поступали, и, естественно, возникла тревога за судьбу последнего оставшегося в живых участника экспедиции Ричардсона.

В Англии было решено направить помощь Барту. Новую экспедицию из Триполи в Судан поручили возглавить соотечественнику Барта Эдуарду Фогелю. К тому времени, когда Фогель смог подготовиться к выезду в Африку, дошел слух о гибели Барта. В связи с этим Фогелю было поручено выяснить судьбу Барта, продолжить дело его экспедиции, занявшись изучением путей между Западным и Восточным Суданом. В ноябре 1854 года Фогель был уже недалеко от Кано, когда он неожиданно встретился с караваном, с которым Барт возвращался из Томбукту в Кукаву. Встреча путешественников была короткой, Барт не хотел отставать от торопившегося каравана. Фогель после этой встречи решил сразу же приступить к выполнению поставленной перед ним исследовательской задачи. Он повернул на восток, достиг области Вадаи, но был там убит из-за подозрительности местного правителя.

Поиски Барта породили еще одну, но более удачную и результативную в научном отношении экспедицию, проникшую в глубь Западной Африки. В 1853 году по указанию британского правительства из дельты Нигера вверх по реке на пароходе "Плеяда" была отправлена "научно-торговая экспедиция" под начальством капитана Уильяма Балфура Бейки. В нее входило много европейцев, в том числе Хатчинсон, Мей, Кроузер и другие англичане. Эта экспедиция должна была соединиться с Бартом, пройдя в глубь Африки от Атлантики до Судана водным путем по Нигеру и Бенуэ. Экспедиция добралась по этим рекам почти до Иолы, и таким образом была окончательно доказана возможность относительно простого продвижения от Атлантического побережья в те глубинные районы Западной Африки, куда с таким трудом дошел Барт, двигаясь через пустыню с севера.

Когда Георгу исполнилось семь лет, его отец получил должность в тогдашней столице Финляндии городе Або. Здесь мальчика отдали в школу, но в одном из старших классов, возмущенный какой-то несправедливостью школьного начальства, он покидает ее и самостоятельно готовится к поступлению в университет. Восемнадцати лет, выдержав трудный вступительный экзамен, юноша становится студентом филологического отделения Гельсингфорсского университета.

Обладая феноменальными способностями, Валлин уже через два года в подлиннике читал Горация и Шекспира, Руссо и Гете. Но наибольшее его внимание привлекли восточные языки - арабский и персидский. Успехи Валлина в изучении восточной филологии были отмечены уже при окончании первого курса университета. Одновременно юноша занимался музыкой, увлекался парусным спортом, а в 1832 году стал членом Финского литературного общества.

Через семь лет он получил степень магистра и был оставлен сверхштатным ассистентом при университетской библиотеке, а еще через три года блестяще защитил так называемую академическую диссертацию и стал сверхштатным же доцентом восточной литературы. Сверхштатным - это означало, что лекции университетом не оплачивались. Между тем в это время умирает его престарелый отец, и Георгу приходится задуматься о самостоятельном заработке. Не желая отвлекаться от научной работы, Валлин перебивается уроками музыки, временной работой в школе и начинает подумывать об отъезде в Петербург и поступлении на русскую службу.

Когда в 1840 году на берегах Невы появилась колоритная фигура ученого египтянина шейха Мухаммеда Айяда эт-Тантави, приглашенного преподавателем в учебное отделение при Министерстве иностранных дел, Валлин добился откомандирования в Петербург для изучения восточных языков "на практике". Обладая серьезной подготовкой, молодой арабист, по отзыву своего учителя, уже через год приобрел необычайную способность с легкостью читать, писать и говорить по-арабски. Тем не менее, он оставался в России до 1842 года, продолжая занятия арабским языком у Тантави и персидским у Мирзы Исмаила на Восточном отделении Петербургского университета.

Именно здесь, в петербургской востоковедческой среде, у Валлина укрепилось давнишнее желание побывать на Востоке. Но его мало соблазняет обычная командировка в научные центры Египта или Сирии. Его заветное желание - проникнуть туда, где не побывал еще ни один европейский ученый - в самое сердце Аравии. Видеть арабов на их древней родине, услышать самый чистый арабский язык и, главное, собрать и изучить загадочные надписи химьяритов - создателей одной из древнейших арабских цивилизаций в южной части полуострова. Но Валлин не только мечтал. Уже в петербургские годы он тщательно продумал организацию своего будущего путешествия. Надо было обеспечить себе хороший прием со стороны местного населения, и молодой ученый, решив выдать себя за странствующего врача, вскоре прошел в клинике полный курс практической медицины.

1843 год принес Валлину радостное событие: Гельсингфорсский университет согласился предоставить подающему надежды доценту стипендию для научной поездки на Восток. Начало 1844 года застало его уже в Египте, где он решил пройти последний этап подготовки к путешествию в Аравию.

Валлин хорошо знал, какие трудности сулит ему это путешествие. На землю внутренней Аравии не ступала нога еще ни одного европейца. Купцы и миссионеры, политические агенты и немногочисленные ученые до сих пор осмеливались посещать только захваченные турками прибрежные области этого огромного полуострова, в те времена в глазах европейцев еще более "девственного", чем внутренняя Африка. Зато как много рассказывали ездившие в Аравию египтяне, сирийцы и персы о пережитых ими ужасах! Внезапные смерчи, заносящие песком целые караваны, кости людей и верблюдов, белеющие у пересохших колодцев, набеги кочевников-бедуинов... В каждом иностранце здесь видели врага и шпиона, а иностранец-христианин подвергался особой опасности: его могла встретить смерть от руки фанатика-ваххабита.

Понятно, что в этих условиях проникнуть в Аравию мог только мусульманин, и молодой финн решился на отважный и гигантски трудный шаг. Он должен был не просто в совершенстве овладеть арабским языком, изучить обычаи и религиозные обряды, но поистине "перевоплотиться". Валлин исчез. Появился мусульманин Абдуль-Вали, изучавший арабскую филологию у известного каирского грамматика Али Нида аль-Баррани, - бедный студент, подобный сотням других студентов, со всех концов мусульманского мира съезжавшихся приобщиться к мудрости знаменитой каирской академии Аль-Азхар.

Более года прожил Валлин в Каире, и все это время он общался только с арабским населением, преимущественно с простым народом. Валлин старался совсем не встречаться с европейцами, если не считать редких посещений русского консульства для получения денежных переводов и писем.

Уже самое это "перевоплощение" финского ученого, и к тому же за ничтожно короткий срок, было подвигом.

Каир был лишь его штаб-квартирой. Отсюда он летом 1844 года предпринял поездку по дельте Нила, осенью того же года совершил путешествие по Верхнему Египту и Нубии. Плавая по Нилу на небольшой арабской барке, он знакомился с жизнью матросов, феллахов, рыбаков, с шумной сутолокой больших городов и однообразными буднями маленьких деревушек. Весной 1845 года Валлин, наконец, счел себя подготовленным к опасному путешествию. Из пущей осторожности, чтобы не появляться в Аравии непосредственно из Каира - резиденции ненавистного ваххабитам паши, он прошел через Синайский полуостров на север и добрался до небольшого городка Маан на территории нынешней Иордании. Отсюда лежал прямой путь в Аравию.