Может быть, предстоящая встреча казалась мне авантюрой и именно поэтому я не сказала Tee, куда иду. Может, дело было в том, что прежде мне не приходилось бывать в домах на Пятой авеню. С богатыми людьми я уже встречалась, например с родственниками Дэвида, владевшими большими магазинами одежды, а у некоторых клиентов Арлу денег было столько, что при желании они могли бы засадить деревьями весь Израиль и увековечить свои имена на стенах Еврейского университета в Иерусалиме, и еще осталось бы. Но Штаммов я представляла себе совсем другими, хотя бы потому, что они жили на Пятой авеню, а не в Скардейле или на Лонг-Айленде. И потому, что они были не евреи.

Дом был простой, но отделанный со вкусом, с мраморным полом и новой обивкой на диванах в вестибюле. При входе меня внимательно осмотрел швейцар, но старик лифтер даже не повернул головы в мою сторону, когда я сказала, что мне нужно на четырнадцатый этаж. Выйдя из лифта, я очутилась в небольшом холле с единственной квартирой на площадке. Дверь открыла девушка, казавшаяся всего на несколько лет моложе меня. Ничем не примечательное хорошенькое личико, одета аккуратнее, чем большинство старшеклассниц, которых я знала. Длинные темно-русые волосы стянуты на затылке в хвост.

– Штаммы здесь живут? – спросила я.

– Да, – ответила она, смутившись. – Входите, пожалуйста. Я прошла вслед за ней в прихожую, которая могла бы вместить всю нашу квартиру. Стены белые, на полу восточный ковер, вдоль стен стулья – все это придавало комнате вид официальной приемной.

– Пожалуйста, садитесь, – сказала девушка. – Отец скоро освободится.

Она вышла, а я села на стул. За дверью раздавался высокий женский голос. Я вспомнила, что забыла причесаться. Через минуту-другую дверь открылась. Оттуда вышли девушка примерно моего возраста и красивый стройный мужчина, который кивнул мне, провожая девушку к выходу. У двери он поблагодарил ее за приход и сказал, что о решении ей сообщат через несколько дней, после чего закрыл дверь и повернулся ко мне. Лицо без единой морщинки, но волосы совершенно седые, и, несмотря на то что держался он очень прямо, что-то в его внешности выдавало слабое здоровье или возраст. Я представилась.

– Пожалуйста, прошу вас, мисс Кософф, – сказал он. – Я Уолтер Штамм.

Он провел меня в библиотеку, устроенную по всем правилам: деревянные панели, темно-зеленый ковер на полу, громадный письменный стол, обитые кожей стулья и стеллажи от пола до потолка, заполненные рядами книг настолько плотно, что напоминали театральные декорации. В углу, за письменным столом, – вращающееся кресло, напротив – два стула. Он указал мне на один из них, а сам сел на другой. На столе лежал открытый блокнот с какими-то записями. На чистой странице он записал мое имя, адрес и номер телефона. Когда я объяснила, что это номер соседей, которые обязательно передадут мне все, что нужно, он не сразу сообразил, что у нас нет телефона, а сообразив, смутился. Затем попросил меня рассказать о себе. Я сказала, что мне скоро исполнится двадцать, что учусь на младшем курсе в Хантере, моя основная специальность – английский, вторая – педагогика, после окончания колледжа (в будущем году) хочу стать учительницей – это не вполне соответствовало действительности, потому что вторую специальность я выбрала для подстраховки, если не удастся найти работу в университете. Я рассказала ему, где работаю сейчас, а в прошлом году была воспитателем в летнем лагере, к тому же целый год занималась с девочкой, родители которой переехали в Нью-Йорк из Флориды, – та сильно отставала почти по всем предметам. Он подробно расспросил меня об этих занятиях, после чего сказал, что, если у меня есть время, он хотел бы представить меня миссис Штамм.

«Которой я не понравлюсь», – подумала я и ответила:

– Конечно, с удовольствием.

Он извинился и вышел, добавив, что я могу пока посмотреть книги. Чем я и занялась, но не потому, что искала что-нибудь почитать, а просто чтобы осмотреться. На полках в основном были издания в кожаных переплетах: «Британская энциклопедия», своды законов, атласы, путеводители, книги по искусству, множество справочников и книг по истории, особенно русской и немецкой. На одной из верхних полок стояли книги современных авторов в слегка потрепанных мягких обложках. Когда у меня за спиной открылась дверь, я почему-то испугалась, как человек, пойманный на месте преступления, хотя я всего лишь воспользовалась разрешением хозяина.

– И что же говорит о хозяевах наша библиотека? – раздался низкий женский голос.

Я обернулась. Я представляла ее себе совсем иначе. Она оказалась маленького роста, крепко сбитой; лицо с мелкими правильными чертами и короткие русые волосы с челкой до бровей выглядели странно, учитывая невысокую плотную фигуру. Этакий кутила средних лет. Или карлица из цирка с морщинистым лицом. Улыбка насмешливая, решительная и, как все в ней, включая костюм из твида и простую нейлоновую блузку, совершенно бесполая.

Я улыбнулась в ответ:

– Только то, что она у вас есть.

– Осторожный ответ. – Теперь она улыбалась лукаво, словно нарушила какой-то запрет. – Правильно. Осторожность никогда не помешает. – Достала из кармана жакета пачку сигарет и спички, закурила, протянула пачку мне.

– Нет, спасибо.

– Не нравится?

– Мне это не по карману.

– Прекрасно. Предпочитаю нанимать людей, которым нужны деньги. По крайней мере, они не уйдут, если на них разок-другой косо посмотрели.

Она пересекла комнату и села в кресло у стола, предложив мне занять место напротив. Пока я шла к столу, она не сводила с меня своих необычно маленьких глазок.

– Для бедной девушки вы хорошо одеваетесь.

– Я работаю. – Я постаралась выдержать ее взгляд, надеясь, что она не заметит, как я покраснела.

– И все тратите на тряпки?

– Не все. Часть отдаю матери, часть откладываю.

– А о порядке в вашей комнате заботитесь так же тщательно, как о своей внешности?

– Нет.

Я ответила так, предполагая, что ей понравится любой ответ, если она сочтет, что я говорю правду. И не ошиблась: она издала короткий одобрительный смешок. Достала вторую сигарету из кармана и прикурила ее от первой.

– Но не довожу ее до свинского состояния, – добавила я из осторожности.

– Наш загородный дом убирает женщина из соседней деревни, – сказала она, раздавив окурок в мраморной пепельнице невероятных размеров. – Приходит раз в неделю. Вам тоже придется поддерживать порядок. Мистер Штамм и я проводим большую часть лета в городе. Я юрист. У меня большая практика. Мы оба много работаем, но у нас может возникнуть желание приехать без предупреждения, и нам не хотелось бы, чтобы дом был похож на помойку. Особенно мистеру Штамму. Он в этом отношении более строг, чем я. – Она вопросительно посмотрела на меня. Я кивнула. – Стирка тоже будет входить в ваши обязанности, но там прекрасная стиральная машина с сушилкой, так что это не составит труда. Если вдруг белья накопится слишком много и некогда будет его гладить – не беда, заберем с собой, ведь мы будем вас навещать. Городская прислуга все равно летом спит полдня, и не мешает ей иногда напомнить, что жалованье зря не платят. Вы умеете готовить?

– Самые простые блюда.

– Этого достаточно. Я только не хочу, чтобы без меня дети три раза в день жевали бутерброды.

Я улыбнулась.

– Между прочим, Лотта хорошо готовит. Я сама готовлю прекрасно и ее научила. Но, как и все, она предпочитает запихнуть в рот кусок черствого хлеба, лишь бы не возиться с обедом, если никто не приглашен. – Она замолчала и аккуратно стряхнула пепел с сигареты.

– Лотта – ваша дочь?

– Господи, разве Уолтер… – начала она и осеклась. – Впрочем, неважно. Да, Лотта моя дочь. Ей шестнадцать. Борису одиннадцать. И вот мы наконец подошли к самому главному. Мистер Штамм, насколько я понимаю, ничего вам не сказал.

– Нет.

Она открыла ящик стола, достала пачку маленьких коричневых сигарок и закурила, смяв в пепельнице еще недокуренную сигарету.