– Ты вернулась как предполагала или немного раньше?

– Немного раньше.

Ага, тебе тоже неловко. Так тебе и надо!

– Я должна обдумать кое-что, а там не получается.

Он улыбнулся:

– Крикет на нервы действует?

– Нет… Я… Уолтер Штамм сделал мне предложение.

– Поздравляю, детка. – С каменным лицом. – Я знал, ты своего добьешься.

– В самом деле? – С притворной легкостью, а сердце стучит как бешеное. – Какой ты проницательный.

– Какая там проницательность! Это было ясно с самого начала.

– Мне не было.

– Перестань, Руфь. – Сама рассудительность. – Ты же умная девочка. Ты знала, чем это кончится, когда согласилась поехать с ним.

Как будто я не такая, как все, и моя судьба не зависит от случая. Наверное, богиня судьбы объявляет перерыв на обед, как только я собираюсь принять решение.

– Я могла предположить, что мне придется делать какой-то выбор, но откуда я знала, что это будет такой выбор?

– Так уж и не знала.

– Сам себя пытаешься убедить, да? – разозлилась я. – Конечно, я все рассчитала заранее. Еще до того, как умерла мама, я уже знала, что поеду на озеро.

– Если тебе необходимо оправдание…

– Еще до того, как поехала, знала, что выйду за него замуж, – продолжала я, не слушая его. – Еще до того, как вернулась на неделю раньше, знала, что не застану тебя дома, потому что ты ушел в кино с Теей.

– Ну наконец-то! Я все прекрасно понимаю, Тея… Я был уверен, что ты врешь.

– Почему вру? Я действительно понимаю – ее. Ей, правда, кажется, что в этом нет ничего особенного, и я ей верю. Но мы-то с тобой знаем, что происходит.

– Ладно, – рявкнул он. – Если ты так здорово все понимаешь, давай, объясни мне, что происходит.

– А то, что не успела я уехать, ты начал клеиться к моей лучшей подруге, вот что!

– А ты как думаешь? Что я тут засну на пару месяцев, пока ты ублажаешь своего богатенького приятеля?

– Ах, так вот кто во всем виноват! – возмутилась я. – Если бы не Уолтер Штамм, мы бы с тобой как пить дать поженились и жили бы долго и счастливо?

– Не знаю, может быть, – произнес он. – Почему нет? Если бы я прилично зарабатывал и не боялся, что, проголодавшись, ты сожрешь меня… Очень может быть.

– Черта с два! Никогда бы ты этого не сделал! – выпалила я и поняла, что попала в точку. Жаль, надо было сдержаться, пусть бы считал, что у него отняли его мечту. Впрочем, нет, он не из тех, кто станет сыпать соль на свои раны, вот бередить мои – тут он мастер.

– Ты никогда, ни на одну минуту не допускал, что женишься на мне! Я тебе нужна, чтобы смотреть на меня, спать со мной или ругаться! Для чего угодно, только не для женитьбы! Ты скорее женишься на последней шлюхе!

Он молча уставился на меня. И мы оба вспомнили, где находимся. Я прислушалась: все тихо. Тея специально задержалась, чтобы мы могли поговорить. Дэвид больше не злился. Казалось, он обескуражен – или просто о чем-то задумался. Ему расхотелось выяснять отношения.

– Ладно, – сказал он, – извини.

– И познаете истину, и истина сделает вас свободными, – горько прошептала я.

Он улыбнулся. По-дружески. Мне стало тошно от этой улыбки. Одно дело высказать кому-то под горячую руку все, что ты о нем думаешь, и совсем другое – видеть, как он молча глотает все это и потом еще улыбается. Он сел на диван, небрежно закинул руку на спинку с приколотой к ней кружевной салфеткой.

Вошла Тея и спросила, не помешает ли нам. Я взглянула на Дэвида; что мы могли еще сказать друг другу? Он ответил: ничуть, мы как раз ждем ее, потому что я не хочу без нее рассказывать. Тея собиралась подать мороженое, но Дэвид попросил чего-нибудь выпить, а мороженое пока убрать в холодильник.

– Что-нибудь случилось? – спросила Тея; она до сих пор считала, что пьют только с горя.

– Ничего страшного, – ответил Дэвид. – Но повод выпить сегодня есть.

Она не спросила, по какому поводу мы будем пить. Мне хотелось снова стать маленькой девочкой, показать Дэвиду язык и крикнуть: «Бе-бе-бе, знайка-зазнайка!» Тея ушла на кухню. Я закурила, села на стул напротив Дэвида; он старался на меня не смотреть. Тея вернулась, поставила на стол поднос с тремя бокалами, початую бутылку ликера и хрустальный графин с домашним вином, той сладкой, тягучей красной наливкой, которую мой отец угрюмо пил в гостях, где не подавали ничего покрепче, а потом на улице демонстративно отплевывался, вытирал рот платком и ворчал, что за такое угощение хозяев убить мало. Увидев графин, Дэвид невольно покосился в мою сторону и встретил мой взгляд. Я чуть заметно улыбалась; он отвел глаза. Я злорадно подумала: кто еще поймет тебя без слов? Мы все предпочли ликер.

– Хорошо, что ты вернулась, – сказала Тея.

– Внимание, внимание! – воскликнул Дэвид. – За счастливое будущее! – Глотнул ликеру и скривился. Тея удивленно посмотрела на меня.

– Он просто дурачится, Тея. Я выхожу замуж.

Она уставилась на меня, открыв рот. Стараясь казаться безразличной, я тоже пригубила ликера. Вкус, напоминающий сладкую микстуру от кашля, был особенно противен в жаркий летний день.

– Вот и ты удивляешься, Тея. Я-то думала, это только для меня новость. А Дэвид, оказывается, заранее все знал.

Когда же я приняла решение? А может, я его и не принимала? Может, это сделал за меня Дэвид?

– Что он знал? За кого, Руфь?

– За Уолтера Штамма.

Она резко повернулась к Дэвиду, готовая утешить страдальца. Он пожал плечами и торжественно изрек:

– Предпочла более достойного.

– О Руфь, – произнесла Тея дрожащим голосом, – ты уверена, что поступаешь правильно? Ты и Дэвид… Он так…

Мне не хотелось ее разубеждать. В конце концов, я тоже не лишена тщеславия. Но именно из тщеславия я не могла допустить, чтобы Тея, с подачи Дэвида, считала меня обманщицей.

– Он давно мог бы жениться на мне, если бы хотел.

– Она мне льстит. Как я могу соперничать с ним? У него деньги, положение, образе..

– Заткнись.

– Но я серьезно.

– Я приехала, чтобы поговорить с Дэвидом, – объяснила я Tee. – Когда Уолтер сделал мне предложение, я ответила, что мне надо подумать, и приехала поговорить с Дэвидом.

– Ах, уже Уолтер! – вставил Дэвид.

– Да, Уолтер! – взорвалась я. – И что из этого следует? Что я шлюха?

Он засвистел с невинным видом, будто и не думал дразнить меня. Я решила, что больше не попадусь. Молчание. Я подлила себе ликеру, передала бутылку Tee, она подошла к Дэвиду и вылила остаток в его бокал. Вернулась на место и подняла свой.

– Я очень рада за тебя, Руфь. И уверена, он прекрасный человек.

– Да, – быстро ответила я. – И богатый.

– Ай да Руфи! – заметил Дэвид.

– Дэвид, – укоризненно сказала Тея.

– Не расстраивайся, Тея. – Я решила быть великодушной. – Мне плевать на его шуточки. Честное слово, плевать.

– А если сумеешь на все наплевать, миллионера удастся поймать, – негромко пропел Дэвид.

– Надо же, я и забыла. – Тея узнала песенку и с улыбкой повернулась ко мне. – Тебя же в детстве так мальчишки дразнили! Выходит, не зря. – Ни малейшей иронии в голосе.

Я резко поднялась:

– Мне пора. Я обещала не задерживаться.

– Да-да, конечно, – сказала Тея. Дэвид промолчал.

– Я вернусь в первых числах сентября, Тея. Сразу позвоню. Тея поцеловала меня в щеку и шепнула:

– Поздравляю. Дэвид молчал.

Я взяла саквояж и вышла. Быстро дошла до Второй авеню и остановилась в нерешительности. Совсем не хотелось возвращаться. Зато страшно хотелось хоть с кем-нибудь поговорить. Я зашла в магазин и позвонила Рите; незнакомый голос ответил, что она еще в Чикаго, у родственников. Тогда я поймала такси и назвала шоферу адрес Хелен Штамм. Но, уже войдя в вестибюль, я вдруг испугалась. Испугалась услышать, что решение, если его принял за меня кто-то другой, наверняка ошибочно. И тогда я останусь ни с чем. Я побежала прочь, опасаясь, что она увидит меня из окна и позовет; добежала до автовокзала и почти четыре часа просидела там на жесткой скамье, за все это время только раз выпив кофе в буфете, потому что боялась выйти на улицу, которая могла привести меня Бог знает куда.