В точности, как у Лукаса, который гомункула с дороги сдвинул:

— Твой хозяин хочет со мной встретиться, значит, считает, что это безопасно.

Ну а что? Нормальная логика. Причем, у деструкторов и холодильников она одинаковая.

Скорда прошел между гомункулами, манерно накручивая на палец локон.

Дэвиду захотелось дать торгашу пинка, но он сдержался.

А как только двери раскрылись — роскошные, двустворчатые, деревянные двери, сверху донизу покрытые резьбой — в мозгах щелкнул поставленный Лукасом переключатель, и сами собой всплыли нужные мысли и нужные чувства. Дэвид вошел в образ. Теперь он был тем, кем… кем и был. Инженером, обслуживающим эдзоу Акумацуми Такэно.

Полученные в Клетке повреждения были полностью устранены, но послеремонтная реабилитация требовала постоянного присутствия инженера рядом с клиентом, и никакая встреча, хоть с бароном, хоть с императором, хоть даже с любовницей, этого не отменяла.

Инженер должен быть рядом, и точка. Это ж эдзоу. Это понимать надо.

Гомункулы Чедаша и владелец клуба обеспечивали безопасность барона. Акумацуми-сан обеспечивал безопасность собственную и своего инженера. Скорда выступал посредником в переговорах.

Барон хотел получше узнать, что такое эдзоу, и готов был заплатить за это чем угодно в пределах разумного. Пределы разумного для человека с его властью и богатством были весьма широки. Чего хотел Акумацуми-сан? Для начала всего лишь взглянуть на человека, который так настойчиво искал с ним встречи.

Они гордые, эти ребята. Те, кто удостоился вечного, могущественного, почти неуязвимого тела. Они гордые не потому, что вечные и могущественные, а потому что сами по себе такие. Герои ведь. Эдзоу за просто так не станешь.

По широким коридорам, мимо зеркал, ползучих цветов, натурального шелка и дерева — всех этих юкори-штучек, к которым поневоле привыкаешь, когда начинаешь служить эдзоу — неторопливо дошли до очередных дверей. Здесь уже никаких сканеров, только живая охрана и гомункулы — каждой твари по паре.

За дверями просторный кабинет, и снова все настоящее: шерсть ковра, кожа кресел и диванов, шелковая обивка стен, табачный запах.

Вот он, барон Чедаш. Жгучий брюнет. До того бледный, аж светится. Худой и длинный. Сидит, развалясь, в низком кресле, но все равно видно, что длинный. Повыше, пожалуй, чем Скорда.

— Спасибо, что приняли мое приглашение, Акумацуми-амо. Располагайтесь, прошу вас. Нортон-амо, присаживайтесь. Скорда, сядьте здесь, — Чедаш кивнул на рабочее кресло у стола, — люблю на вас смотреть. Ну, да вы в курсе.

— Я в курсе. Большая честь для меня, благородный Чедаш-амо.

Скорда в этом освещении весь аж переливался: золотые волосы, сверкающие драгоценности, инкрустации на ногтях. В глазах рябит. Что за радость на него смотреть — это, только Чедашу понятно.

Акумацуми-сан принять приглашение не спешил. Осматривался. На Чедаша посмотрел с тем же интересом, что и на абстракцию из светодиодов напротив окна, и на цветочек, который на стене висел. Девочку, вошедшую с подносом, — кофе, там, сливки, то-сё — изучил более внимательно. Девочками Акумацуми-сан традиционно интересуется больше, чем баронами.

Это Чедашу, кажется, не понравилось.

Но он улыбнулся. И Акумацуми-сан ответил зеркальной улыбкой. Чедаш опустил в кофе кубик сахара, стал неторопливо размешивать. Так же неторопливо кружила ложечка по чашке в руках Акумацуми-сана.

— Вы хотели побеседовать о чем-то серьезном, Чедаш-сан? Здесь?

Девочка вошла снова — что-то там такое принесла Скорде, то ли калькулятор, то ли карандаш. Поймав взгляд Акумацуми-сана, улыбнулась, помедлила секундочку, прежде чем уйти.

Еще бы. Эдзоу Акумацуми Такэно — одна из самых красивых моделей. Куда там Скорде, тот вообще не киборг.

— Пожалуй, не здесь, — Чедаш со стуком отставил чашку. — Акумацуми-амо, я приглашаю вас в свой дом. Окажите любезность.

Акумацуми-сан помедлил с ответом:

— Чедаш-сан, посещение вашего дома не входило в мои планы.

— Акумацуми-амо, — Чедаш машинально копировал его тон, — я приложил столько усилий к тому, чтоб наша встреча состоялась, что теперь просто не могу отступить.

— Из уважения к вашим усилиям, Чедаш-сан. Я принимаю приглашение.

— Благодарю вас, Акумацуми-амо.

Они поднялись на ноги одновременно.

— Скорда, вы летите с нами.

— Это честь для меня, благородный Чедаш-амо.

Никакого интереса. Просто — вежливость. Когда один знатный человек настойчиво ищет встречи с другим знатным человеком, вежливость обязывает проявить внимание. Если, конечно, нет причин к тому, чтоб избегать знакомства.

У Акумацуми-сана не было таких причин.

На подлете к куполу цитадели машина сбросила скорость. Дэвид машинально зафиксировал посланный на периметр сигнал. В верхней части купола скользнули в стороны бронированные створы шлюза. А силовое поле по-прежнему бликовало на ярком солнышке. Пролетели прямо сквозь него. Понятно, откуда слухи, что у барона Чедаша неприступная цитадель.

Дэвид давно интересовался системами защиты. Так чисто, на уровне хобби. Эдзоу-инженеры — высший класс кибернетиков, элита в элите, но нельзя же все время только эдзоу заниматься. Защитные комплексы, датчики, ловушки, сигнализации, кибер-охрана — это интересно, вроде как задачки порешать. Недетские задачки. Охранные комплексы корпораций где-нибудь на Формозе по сложности сравнятся с фуллборгом, со всеми его нано-нейронными цепочками и самообучащимся софтом. У фуллборга, у него главное есть — живые мозги. А для кибер-охраны этот мозг с нуля делать приходится. Дэвид заранее пожалел о том, что периметр цитадели нельзя будет изучить получше. Вряд ли Чедаш договорится с Акумацуми-саном о сотрудничестве, а значит задержаться здесь, в гостях, не выйдет.

Пространство под куполом заливал яркий, неотличимый от естественного, свет. Логично было ожидать, что внутри цитадель уютнее, чем снаружи. Сад, беседки, пруд с карпами… ну, или что тут принято?

Оказаться в помещении с голыми стенами, перед шлюзом, даже не пытающимся притвориться обычной, человеческой дверью, было как-то неожиданно. А Чедашу, видать, нормально. Акумацуми-сану, понятно, всё равно. Ему вообще на все закидоны чужеземцев наплевать.

Чедаш чуть поклонился:

— Прошу.

Теперь он сам управлял автоматикой цитадели. Вживленный гаджет — Дэвид фиксировал импульсы — родственник БД-имплантантов, дорогая вещь, сложная. Красивая.

По ту сторону шлюзовой камеры разве что пространства поменьше, а так все то же самое. Голые стены. Двери в стенах. Поверх — силовые мембраны. Гомункулы стоят, не дышат. Охраняют.

Идти далеко не пришлось: мембарана на двери шагах в двадцати впереди погасла, дверь открылась. За ней, вроде, мебель какая-то. Уже хорошо. А то можно подумать, будто Чедаш, как его гомункулы, может без сна и отдыха обходиться, и раз он гостей в цитадель не приглашает, так ему тут и мебель ни к чему.

Гомункулы, кстати, двое, которые возле двери стояли, вслед за Чедашем внутрь комнаты зашли. И опять застыли. Дверь — щёлк, захлопнулась. Мембрана беззвучно натянулась.

— Дэвид, — сказал Акумацуми-сан. — Брутфорс.

Акумацуми… И ведь Дэвид ему имя даже не придумывал! Настоящее заюзал.

Беседки. Пруд с карпами.

Тьфу!

Чедаш сам запер дверь, сам включил защитную мембрану, ни одна система цитадели не могла отменить его приказ. Поэтому дверь не открывалась. Двое гомункулов-охранников были обезглавлены в первую же секунду после того, как Лукас произнес ключевые слова.

Внешнее устройство Чедашевского гаджета приняло пакет информации, воздействующей на все пять чувств. Контрольный блок успел обработать не все, слишком интенсивным оказался поток данных, но то, что было обработано, произвело эффект световой и шумовой гранат, разом рванувших непосредственно в мозгах барона. Шокирующий удар по рецепторам. Все, что хранилось на чипе Дэвида, все запахи и вкусы, все краски, все звуки мира, начиная с журчания воды в этих самых джаповских прудах, и заканчивая ревом взлетающего стратосферного лайнера.