— Сто тыщ на дороге не валяются, — прохрипел Стопка, нахлебавшись из фляги. — А парень — мутанто-во семя, таких в колыбели давить надо…

Иван Васильевич кашлянул, убрал очки, убрал платок, поднял винтовку и выразительным жестом положил на колени.

— Так вы, граждане сталкеры, как я понимаю, на охоту собрались? — каким-то слишком спокойным, гладким голосом осведомился он, в упор глядя на Кирзу.

— Ну ясно, док… — начал Стопка.

Кирза понял быстрее. Пихнув напарника в бок, он быстро вытер губы рукавом и сказал:

— Нет, ты чё, мы и не думали даже. Как можно! Змееныш — талисман Зоны, сами говорите. А нам пора, спасибо за хлеб, за соль. — Долговязый сталкер поднялся, хрустнув суставами.

— Вы ж не доели! — Красавчик заглянул в отставленную Кирзой миску. Пятка сдвинул куртку, показывая лежащий на коленях «калаш».

— Та мы и не голодны особо, спасибочки, было вкусно. — Кирза подобрал с земли рюкзак. — Пора нам, у нас там стрелка забита с этим… да с Цыганом, ага, у ручья, ну, вы знаете… Цыган ждать не любит, так что приятненько вам отдохнуть, всем пока!

— Да мы ж не согрелись даже… — уперся Стопка, но Кирза, схватив напарника за рукав, утащил его в темноту.

Иван Васильевич с сожалением посмотрел ему вслед.

— До чего люди бывают гнилые, — заметил он. — Ведь купились на эти деньги, а Змееныш их от слепой собаки спас, сами рассказывали. Но послушайте, какую новость он сообщил? Неужели Слон действительно взял себе право решать, кого здесь казнить, кого миловать? O tempora! O mores! Куда Зона катится? — печально заключил он.

Пятка почесал пятерней в затылке:

— Нельзя ли как-то предупредить Змееныша? Бывший доктор развел руками.

— Я и сам подумал — да где его найдешь? У него нет ни места жительства, ни постоянных маршрутов…

— В общем, дело дрянь, — заключил Красавчик, выливая суп из мисок обратно в котелок. После этого сталкеры надолго замолчали — маленькая компания, сидящая вокруг небольшого костерка посреди огромной ночной Зоны.

Цыган, сидя в палатке на раскладном стульчике, крутил ручку настройки радиостанции, выискивал нужную волну и бормотал под нос цыганские ругательства. Эфир наполняли треск и незнакомые голоса. Палатка стояла на краю болота, Цыган жил здесь уже третий день, и ему было скучно. Контейнер на шесть ячеек полон, пора сворачиваться. Консервы заканчиваются, болото обыскано почти все…

Наконец он услышал знакомый голос, который монотонно повторял:

— Корыто, Корыто, прием… Корыто, отзовись… Корыто, прием…

— Э, Круча! — радостно закричал сталкер. — Говорит Цыган, прием. Что в мире творится? В эфире прямо базарный день какой-то!

— Цыган? — Голос Кручи немного оживился. — Ты где, братан? Прием!

— Да возле болота сижу, рыбку ловлю. Шесть штук поймал, скоро домой пойду. Встретимся у Курильщика? Прием.

— Да не, теперь не скоро. — Голос Кручи помрачнел. — Короче, братан, сто тысяч баков за голову Змееныша Слон назначил. Слышишь? Прием.

В волну прорвались помехи, резкий треск раздался в динамике, Цыган потряс головой и опять покрутил настройку.

— Круча, прием, ты где? Але, брателло!

Только помехи и чужие голоса.

— Кара минжа! — Сталкер ударил кулаком по станции, сдернул наушники. — Кто спятил, Круча или Слон? Да за Змееныша вся Зона подпишется!

Но потом он задумался, опустив взгляд на экран ноутбука, где была открыта карта. Хитроумный сканер, три дня назад установленный с риском для жизни посреди болота, транслировал на компьютер аномалии и артефакты с участка приличного радиуса. Какую сумму назвал Круча? Сталкер подтянул к себе рюкзак, лежащий в изголовье спальника, вытащил контейнер, щелкнув фиксаторами, раскрыл крышку. В ячейках находились «батарейка», «грави», «пустышка», «колобок», «мамины бусы». Все это тянуло на неплохую сумму, но до ста тысяч в валюте далековато. Сколько надо пахать, чтобы заработать на артефактах такую кучу зеленых? И еще интересно: с чего вдруг Слон на Змееныша взъелся, что готов отвалить этакие бабки? Цыган слышал про гибель экспедиции Мазая, но это давняя история, а теперь-то что?

Тревожно запищал зуммер, и на экране ноутбука сменилась картинка — пошел сигнал с датчика движения, установленного у палатки и настроенного на тела крупнее крысы. Кто-то вышел из болота. Цыган схватил винторез, привстав, осторожно поднял полог. Слепая собака, псевдоплоть? Кабаны обычно стаями, да и медленно для кабана движется объект…

Оказалось, там появился человек. Цыган, шагнув из палатки, выпрямился во весь рост, подняв оружие, прицелился. На ловца и зверь идет! От болота тащился, спотыкаясь, низко опустив голову, Змееныш.

Сталкер внимательно разглядывал его в прицел. Парень плелся, не глядя перед собой, слипшиеся темные волосы сосульками свисали на лицо. Цыган и узнал-то его лишь по фигуре — видел пару раз и запомнил стройный, легкий, гибкий, как у зверя, силуэт.

Змееныш брел прямо на Цыгана. Палец на спусковом крючке напрягся. Одежда заляпана грязью и болотной тиной, левая рука безвольно покачивается, правая лежит на прикладе «узи», висящего на груди. Да он как зомби выглядит, совсем неприкаянный какой-то. Цыган поднял голову — нежданный гость подошел совсем близко, смотреть в прицел стало бессмысленно. Змееныш сделал еще несколько шагов, и когда ствол винтореза уткнулся ему в лоб, даже не сделал попытки воспользоваться своим оружием, лишь медленно поднял взгляд.

— Э, приятель, ты совсем никакой, — произнес Цыган. Змееныш смотрел на него безучастно, кажется, не осознавал даже, что перед ним вооруженный человек. Сталкер опустил винторез. Парень стоял неподвижно, глядя сквозь него. Лицо бледное, под глазами круги, губы в крови, на скуле синяк.

Сто тысяч, подумал Цыган. Сто тысяч. Два слова отчетливо прозвучали в голове, будто их произнес хорошо поставленный звучный голос. Это богатство. Можно купить дом где-то в большом мире — в последние месяцы он все чаще задумывался об этом — или отгрохать сталкерский бар у Периметра, организовать в подвале камеры хранения артефактов, комнаты на втором этаже сдавать пришедшим с ходки бродягам Зоны… сто тысяч.

Где он видел такой взгляд? Ведь что-то до боли знакомое… Вдруг ему вспомнился странный сон, приснившийся недавно: из-под земли вырывается вода, затапливая небольшую долину, подбирается к брошенной деревне на ее краю, волны бьют в изгородь, в калитку, забираются под кособокую древнюю скамью, и вот из-под лавки выплывает набитая деньгами сумка, раскрывается — вода вымывает купюры, они колышутся, как сухие осенние листья…

Сто тысяч. Этого хватит на всю жизнь.

— Ладно, иди, — хмуро сказал он. Опустив винторез, отступил в сторону.

Качнувшись, Змееныш сделал шаг, другой, споткнулся и упал на одно колено. Цыган подхватил его под руку, рывком поднял и сказал грубо:

— Иди давай! Скоро тут будет куча народу, и все по твою душу.

Искусанные губы шевельнулись, Змееныш едва заметно кивнул — а может, Цыгану показалось, — и побрел дальше. Сталкер долго смотрел ему вслед, даже после того как парень скрылся в лесу, потом хлопнул себя по лбу:

— Вспомнил!

Такой взгляд — тоскливый, потерянный — был у больной псевдособаки, щенков которой только что передушила псевдоплоть.

Люди Мирового были завсегдатаями бара, потому что их схрон находился неподалеку. Как только Заточка покинул заведение, сталкеры, не сговариваясь, поднялись и вышли.

Схрон располагался в подвале школы посреди деревни, брошенной еще после первой аварии на ЧАЭС. От школы остался только кусок стены, а от деревни несколько поросших травой и кустами фундаментов. Кипяток с Рыжим отодвинули присыпанный землей железный лист, открывая уходящую вниз бетонную лестницу. Мировой вытащил ключ, спустившись, отпер большой висячий замок, толкнул дверь. Сталкеры зашли в подвал, Круча подтащил лист на место, закрыл проход.

— Сто косых наличкой! — воскликнул Кипяток, ладонью ударяя по выключателю. Висящая на шнуре лампочка осветила школьные шкафы, набитые старыми учебниками, переломанные стулья, поеденное молью пионерское знамя в углу. Рыжий и Дылда уселись за стоящие в центре подвала сдвинутые парты, накрытые старыми стенгазетами. Листы ватмана со статьями и картинками были заляпаны жиром и смазкой, усыпаны крошками, кое-где прилипли высохшие колбасные шкурки.