— Помоги ему, — велел Мазай. Тетеря схватил Поршня за руки и втащил на крышу. Магадан, перезарядив АКМ, беспорядочно поливал очередями мечущиеся вокруг автобуса силуэты. Отстрелянные гильзы стучали по ржавому железу, как град.

Поршень наконец смог залезть и тоже схватился за оружие.

— Не дергайся, — сказал ему Мазай, усаживаясь посреди крыши по-турецки. — Тут они нас вряд ли достанут.

— Но и не уйдут, обложили! К тому же этот гад мне сапог прокусил!

— Утром и перестреляем, а ночью не видно ничего, патроны зря переведешь.

Тетеря, часто моргая, переводил взгляд со спокойного, как будда, Мазая на злых Магадана и Поршня, которые пытались подстрелить мутантов, едва видных среди теней.

За его спиной на крышу вспрыгнул огромный пес. Тетеря пригнулся и замер, шкурой ощутив опасность. Мазай осторожно положил сверток с ребенком перед собой, потянул из-за спины АК. Пес щерился, водя слепой мордой из стороны в сторону, шерсть на загривке стояла дыбом, из пасти капала слюна. Луна, выглянув между тучами, осветила красное личико младенца. Ребенок сморщился, разинул крошечный рот и заплакал.

Слепой пес прыгнул. Тетеря повалился вперед, перекатываясь, Мазай вскинул автомат, но пули лишь пропороли воздух: мутант задом сиганул с автобуса, будто испугался чего-то. Ребенок плакал, и странное дело — плач его был хорошо слышен, несмотря на громкий стук трех автоматов.

Мазай опустил АК. Тетеря приподнялся, водя стволом из стороны в сторону, не зная, стрелять или нет. Очки с лица слетели, он ненароком раздавил их локтем и теперь беспомощно щурился, моргал.

— А ну хватит! — рявкнул Мазай.

Поршень, а потом и Магадан, заметив неладное, и сами прекратили огонь. Поджав хвосты, слепые псы убегали в рощу.

— Чё это они? — Тетеря поднялся, отряхнул со штанов ржавчину. Магадан поворачивал ствол за уходящими мутантами, пока те не скрылись между деревьями. Ребенок надрывался, кричал, зажмурив глазенки без ресниц.

— Заткни его, — бросил через плечо Магадан.

— А чего они убежали? — спросил Тетеря растерянно, поднимая свои окуляры.

— Что-то тут не так. — Мазай взял дергающийся сверток на руки, и младенец, икнув, затих.

— Откуда в Зоне мог ребенок взяться? — Поршень наклонился над свертком, недоуменно разглядывая личико размером с кулак. — До Периметра далеко вроде…

— Да какая разница! Надо с ним чё-то делать, — Магадан, прислушавшись, опустил оружие. — Куда его, Хромой? Все равно помрет, нету тут бабы, чтоб кормить его. И псы за ним гнались. Надо здесь оставить, под автобусом.

— Ребенка мутантам бросить?! — ужаснулся Тетеря, неловко пытаясь приладить на нос погнутые очки с разбитой линзой. — Где вы его взяли хоть? У слепых псов отобрали, что ли?

Мазай невесело усмехнулся, а Поршень, хмурясь и потирая лодыжку, покачал головой.

— Псы за бабой молодой гнались, за мамкой его, значит. Она через ручей перебралась — мокрая вся была — и на нас выскочила. Может, на костер бежала. Ну и померла прям там, у наших ног то есть.

Магадан недоверчиво сморщился:

— Чё за хрень ты несешь, последний мозг слепой пес из тебя выел через сапог? Откуда возле Свалки баба с младенцем? Неоткуда ей тут взяться!

— Сходи и сам посмотри, — отозвался Мазай. — Возле ручья аккурат найдешь.

— Не нанимался, — возразил Магадан сердито. — Если баба и была, ее уже псы сожрали небось.

Сталкеры замолчали, вслушиваясь. Издалека доносилось тихое рычание мутантов.

— Куда денешь-то его? — спросил наконец Поршень.

Под утро четверо сталкеров вернулись к старой водокачке на вершине холма. Это место только недавно начали отстраивать, приводить в порядок, чтобы устроить тут постоянный лагерь. На холме царило непривычное оживление: раздавались голоса, по двору бегали парни из команды Слона. На крыльце, неделю назад пристроенном ко входу в водокачку, морщась и держась за ребра, сидел Заточка. Возле него стоял мрачный Слон, сжимая за ствол СВД. При виде Мазая с компанией он перестал хмуриться.

— Привет, хозяин, — сказал хромой сталкер. — Глянь, чего мы нашли возле Крысиного ручья. — Он протянул подсохший сверток, откинул край тряпья. И удивленно прищурился, увидев, как перекосило Слона.

— Ты где это взял? — спросил тот хрипло.

Вокруг собрались сталкеры, тянули шеи, пытаясь разглядеть, что там притащил начальник одной из полевых групп.

— Чё там?

— Клумокякыйсь…

— Дитя, что ли?…

— Да ребенка где-то накопал… Слон повторил:

— Где взяли?

— Возле ручья, женщина там на нас выскочила, от псов бежала, раненная. Упала, да и умерла на месте. Только сказала что-то странное…

— Что сказала? — спросил Слон. Это был крупный лобастый мужчина с самоуверенным жестким лицом, широкоплечий, грузный — и сейчас, как показалось Мазаю, встревоженный.

Хромой пожал плечами.

— Да ерунду какую-то, я не запомнил. Так что скажешь, как мне с младенцем быть?

Люди Слона перешептывались и поглядывали на него — как хозяин поступит с таким неожиданным подарком Зоны? Прикажет вернуть ей назад? Жестокий поступок, слишком жестокий, здесь с людскими жизнями не шутят. Тогда что?

И Слон поступил мудро: решил умыть руки.

— Хрен с вами, — сказал он, отворачиваясь. — Что хочешь делай, только чтоб я его больше не видел.

Заточка, забыв стонать и охать, настороженно следил за Большим Хозяином. Слон зло глянул на него и ушел в дом, хлопнув дверью.

— Я ж говорил! — За плечом Мазая возник Магадан. — Бросай с автобуса, говорю, зачем нам эти проблемы?

— Правильно мыслишь, — сказал Заточка, вставая. — Где уже эти бабы? Я ранен!

— А вы откуда пришли-то? — спросил его Поршень. — Кто тебя под ребра так саданул?

— Не твое псевдособачье дело. — Заточка сморщился и снова схватился за бок. Кожа у сталкера была необычного оттенка — сероватая, будто из плохого картона. Узкое лицо со впалыми щеками и сломанным, свороченным набок носом покрывала густая колкая щетина, волосы росли и на длинных сильных запястьях, на тыльной стороне ладони, на пальцах…

— Зачем мусор всякий из Зоны тащите? Тут вам не ночлежка. Чё Слону с этим делать?

— Да все равно помрет, кто тут с мутантовыми отпрысками умеет обращаться? — опять влез в разговор Магадан.

Заточка покосился на него.

— Это ты о чем?

— Я дело говорю! — Магадан приосанился. — Я-то знаю, что не баба там была, а кровосос ребенка притащил. Откуда возле Свалки бабе взяться?

— Как же Мазай и Поршень бабу с кровососом могли перепутать? — спросил кто-то.

— Ну, значит, не кровосос, а контролер. Навел на них эту… гал-лю-ци-нацию, заморочил мозги, будто он — не он, а женщина. Да вы поглядите на них! Этих придурков тупых легко заморочить…

Магадана обступили сталкеры, закидали вопросами. Поршень что-то забубнил, возражая Магадану, но Мазай считал ниже своего достоинства спорить. Он поднялся на крыльцо и через длинный коридор попал на кухню, где грудастая Варя-кухарка с бабой Тоней, которых Слон привез из поселка у Периметра и поселил у себя, чтобы кормили его людей, готовили бинты и вату для перевязки.

— Короче, уважаемые бабы, дело до вас есть, — сказал сталкер, хромая к столу. Положил сверток среди грязных тарелок и отвернул край тряпья. Показалось красное личико младенца. Варя ахнула, бросив бинты, схватила его. Ребенок запищал, задергался в пеленках.

— А извивается-то — что твой змееныш. — Баба Тоня мелко перекрестилась.

Варя прижала ребенка к необъятному бюсту и засюсюкала над ним низким грудным голосом. Ее собственный ребенок умер недавно от какой-то болячки — в поселке не было врача, — а мужика раньше задрал псевдогигант, вот она с горя и пошла к Слону.

— Змееныш так Змееныш, главное, чтоб живой остался. — Мазай похромал из кухни. Он устал и очень хотел спать.

— А ну слезай, гаденыш! Куды забрался? Слезай, кому говорят! — стоя посреди двора, кричала кухарка Варвара.