Гальегос как нечто само собой разумеющееся принял рассказ Сента о пытке. «Знаем мы эти трюки с носом. Это их обычный метод. Никаких следов на теле, просто и эффективно».

На что Сент отвечал: «Содовая, смешанная с соусом „Табаско“, это же так омерзительно. Большего унижения я в жизни не испытывал».

— А ты бы предпочел, чтобы они раздавили тебе половые органы? Расслабься, все уже позади. Ты прошел через ад и выжил.

— Добро пожаловать в чистилище, — сказал ресторатор, широким взмахом руки указывая на тюремный двор, где бродили, дрались, ругались или спали другие заключенные. — Сядь и успокойся, у меня есть немного кальвадоса.

Хавьер Гальегос оказался человеком практичным и во всем руководствовался этим качеством. Аристократ-американец, с которым он делил одну камеру в привилегированном отделении тюрьмы, делал его положение еще более прочным, а то, что он к тому же был еще и богат, тоже играло ему на руку, ибо здесь, имея деньги, можно было купить все и «жить словно дома», как любил повторять Гальегос.

— Мы будем помогать друг другу и приятно проведем время, — говорил он.

Каждый месяц Сент платил ему немалые деньги за отличную еду и прочие услуги. Он был уверен, что Гальегос не такой мошенник, как другие, и уж если и обманывал его, то самую малость.

Вот и сейчас, когда послышался звук открываемых замков и звон посуды, он с удовольствием посмотрел, как его собственный официант вкатывает в камеру столик на колесах, весь заставленный блюдами с едой.

— Пора завтракать, — сказал он, поднимая крышки и с наслаждением впитывая в себя аппетитные запахи.

Одетый в легкий темно-синий костюм, Гальегос готовился начать новый день. Официант заложил за ворот своего хозяина большую розовую салфетку из льняного полотна, налил ему кофе и протянул газету. Гальегос сразу же открыл ее на странице «Финансы» и погрузился в чтение.

Сент посмотрел на хорошо сервированный стол, застеленный скатертью, с кофейником, полным дымящегося кофе, с графином свежего апельсинового сока, и вынужден был признать, что это гораздо приятнее, чем «эль торо», которым его кормили в камере предварительного заключения. Если не обращать внимания на стены, покрытые пятнами сырости, на решетку на маленьком окошке, на запертую дверь, то можно подумать, что они в номере гостиницы с обслуживанием выше среднего уровня.

После прибытия в эту тюрьму с ее более или менее приемлемыми условиями существования Сент снова потребовал привести к нему адвоката.

Адвокат многое обещал, но ничего не выполнял. Он был образованнее и богаче и, как Сент решил впоследствии, гораздо коррумпированное, чем сеньор Белтран, но выбора у него не было.

В Соединенных Штатах его дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Арни изо всех сил старался помочь ему, но пока ничего не получалось. Авторитет мистера Фридмана не выходил за рамки страны, да и власти штата Герреро не желали с ним сотрудничать.

— Флетчер и ее отец подкупили здесь всех, — сказал Сент своему сокамернику. — Они будут держать меня здесь до тех пор, пока я не сгнию.

— По крайней мере года два ты здесь пробудешь, — заметил Гальегос. — Для них не имеет значения, кто ты, такой. Уж если машина запущена, ее трудно остановить, бюрократия проникла во все сферы жизни. Твоя задача перестать терзать себя и постараться получать удовольствие.

Поудобнее откинувшись в кресле, он раскурил сигару.

— Получать удовольствие в таком месте! — фыркнул Сент.

— А почему бы и нет? Что еще нам остается делать?

Время летит быстро и делает свое дело. Успокойся, Санто.

Зачем пробивать лбом стену? Если захотеть, можно и здесь найти массу развлечений.

Сент последовал совету Гальегоса и в последующие месяцы попытался занять себя, чем только мог. Он купил гитару и стал учиться играть на ней. К сожалению, Сент не мог петь, так как горло после пыток болело, а голос стал хриплым. Он быстро перенимал испанский язык от проституток, растратчиков, воров, торговцев наркотиками и убийц. Научился драться, усвоив приемы, которых раньше никогда не знал. Однако дни по-прежнему тянулись бесконечно долго, в непрерывном столкновении с такими пороками, как взяточничество, коррупция, постоянная ругань и потворство иным грехам человеческой натуры. Единственным светлым пятном в его жизни была отличная еда, которую поставляли из ресторана Гальегоса.

Правда, сейчас у него появилось право переписки. Письма приходили от Веры, Арни, тети Глории, из издательства и сотрудников его фирмы «Старфайер энтерпайзес». Даже мать прислала открытку. Сент больше не чувствовал себя отвергнутым и забытым, но то, что жизнь за воротами тюрьмы текла сама по себе, без его участия, приводило его в безумное отчаяние.

От Джи Би не было никаких известий, что и неудивительно.

Но проходили месяцы, и Сент постепенно забыл их последнюю ужасную ссору. Время словно повернуло вспять, и, к великому неудовольствию Гальегоса, он снова и снова описывал ему их волшебное путешествие по стране и незабываемые недели, прожитые на яхте. Лежа ночью без сна, Сент пытался представить себе ее лицо, но сколько ни напрягался, даже во сне она оставалась безликой. «Я не должен думать о ней здесь, — уговаривал он себя, — поэтому ее образ все время исчезает».

— Ты только изводишь себя, думая о ней, — сказал Гальегос. — Забудь ее. Она тебя совсем не любит.

— Почему ты так считаешь?

— Я хорошо знаю женщин, они мой бизнес.

После шести недель пребывания Сента в тюрьме ресторатор, сияя улыбкой, вбежал в камеру с радостным криком:

— Санто! Эй, Санто! К тебе посетитель.

Кровь бросилась Сенту в лицо. Это Джи Би. Скорее всего она решила простить его и вернуться навсегда. За долю секунды Сент убедил себя, что это может быть только Джи Би.

Но он ошибся.

Гальегос привел в камеру Веру с таким почтением, как будто та была герцогиней. Затем, радостный и довольный, удалился, оставив их наедине.

Лицо Веры заливала краска от гордости за то, что ее такое долгое и трудное путешествие так успешно закончилось, ну и, конечно, жара немало этому способствовала. Она была вся увешана пакетами. Вера снова стала толстой.

Сент заключил ее в объятия. Разочарование было невыносимым, но только первые несколько секунд, затем он почувствовал огромное облегчение. Какое счастье, что Джи Би не увидит его в таком ужасном месте. С Верой же Сент не чувствовал стыда, он так обрадовался, что чуть не заплакал.

А Вера плакала по-настоящему.

— О, Сент, как все ужасно, мне так тебя жалко!

Перестав плакать. Вера оглядела камеру, снова расцеловала Сента, сказала что-то о невероятной жестокости Флетчер и стала разбирать пакеты, сияя радостью от того, с каким удовольствием он принимает подарки.

Она принесла ему конфеты, арахисовое масло, несколько баночек с любимым желе, зубную пасту, шампунь, мыло, электробритву, испанский словарь и магнитофон с кассетами, но самое главное — книги, которые он просил, — «я не могла привезти все, а послать по почте побоялась», — и макет новой книги о приключениях Старфайер.

— Мне нужна твоя помощь, Сент. Я хочу, чтобы ты просмотрел их и написал текст. Самой мне не справиться. У меня готовы рисунки еще для двух книг, но нужен текст.

Настроение Сента улучшилось. Значит, у них производственная встреча, и они опять будут работать вместе.

«Старфайер» хорошо раскупалась.

— Успех потрясающий, — рассказывала Вера. — Уже издано триста тысяч экземпляров.

Сент увидел в этом хорошее предзнаменование. Если «Старфайер» так хорошо расходится, то, несомненно, и его будущее не совсем безнадежно.

Но лицо Веры омрачилось.

— Господи, Сент, чего мы только не делаем, но твоя… — На слове «жена» Вера запнулась и, немного помолчав, продолжала:

— Она и ее отец даже не хотят разговаривать с нами. Они подкупили всех. Как же эта женщина должна ненавидеть тебя, чтобы поступить так жестоко. Какое чудовищное обвинение! И только за то, что ты ее ударил… Я бы сама ее хорошенько ударила, если бы могла.