Целыми неделями Сент принадлежал ей, потому что Джи Би тоже уехала.

С каждым днем Вера чувствовала себя все счастливее и счастливее. Сент, казалось, тоже был счастлив. Ему нравилось ее общество и, уж конечно, нравилось быть издателем.

Он создал компанию «Старфайер инкорпорейтед», вложил в нее три миллиона долларов и назначил Вере зарплату в сумме четырех тысяч долларов в месяц, несмотря на ее протесты: «Я не могу получать так много… это твои деньги».

В конце концов девушка согласилась, поняв, что таким образом сможет расплатиться с Дональдом Уилером, и вняв доводам Сента: «Как ты не понимаешь. Вера! Талант должен хорошо оплачиваться. Он стоит очень дорого, во всяком случае, должен стоить».

— Но нельзя же столько платить за то, что мне нравится делать и что я буду продолжать делать, несмотря ни на что.

— Твое дело не спорить, а рисовать, — последовал ответ.

Он нашел компанию, занимающуюся графикой, которая выразила не только горячее желание работать с ними, но и имела свою превосходную офсетную печать. Вера приспособила рисунки под формат листа книги комиксов, а Сент, уже имея на руках готовую продукцию, часами висел на телефоне, обсуждая качество бумаги, шрифт и сроки поставки. Он встречался с дистрибьюторами и полным ходом запустил рекламную кампанию. «Так многому надо научиться и так быстро», — говорил он с удовлетворением, наслаждаясь каждой минутой рабочего времени.

Много внимания Сент уделял и самому тексту. Он купил компьютер с программой цветного графического изображения, от которого Вера пришла в ужас.

— Мне никогда не научиться на нем работать. И зачем еще эта «мышка»?

— Научишься. Это очень легко.

Для Сента, может быть, и легко. Увлеченный, он впитывал в себя информацию быстрее, чем сам компьютер. Сент часами мог смотреть на экран, обдумывая текст, накладывая одно изображение на другое. — стирая их и снова оживляя, выкрикивая при этом:

— Поймал! Просто великолепно!

Или:

— Нет, не то. Попробую еще… Вера, посмотри. Может, вот так: Старфайер и сенатор, как бы в ретроспективе, выдержанные в темных тонах. Затем Старфайер остается наедине с мертвыми животными, вымазанными мазутом. Она говорит: «Кто-то должен ответить за это… Подобные люди не имеют права на существование…» Все как в кино, все равно что писать сценарий.

Дни летели с ужасающей быстротой. Вера и Сент вместе работали и учились, спорили и понимали друг друга с полуслова. Рисунки Веры становились все совершеннее, а текст Сента лаконичным и четким.

Незаметно подошло Рождество, и Сент уехал, чтобы провести рождественские каникулы вместе с семейством Мак-Гроу. Это неприятно задело Веру, хотя она знала, что когда-нибудь так и должно было случиться. Однако она старалась не думать о Флетчер и ее отце как о будущих невесте и тесте, а думала о них просто как о семье, куда Сент уехал погостить.

Чем быстрее приближалась дата отъезда, тем мрачнее становился сам Сент. Вера чувствовала, что ему не хочется туда ехать, и не могла не радоваться. Как-то раз, воодушевив себя несколькими порциями джина с тоником, она спросила:

— Зачем ты женишься на ней, Сент? Ведь ты ее совсем не любишь.

— Она мне нравится.

— Этого недостаточно.

— Ну хорошо, я ей обязан.

— Это тоже не основание, чтобы жениться. И что значит обязан? Что она такого сделала?

— Однажды, когда я был… очень расстроен и сделал нечто ужасное, она отнеслась ко мне по-человечески, а могла бы отнестись совершенно по-другому.

— А что ты сделал?

Лицо Сента стало суровым.

— Прости, Вера, но это мое личное дело.

— Но, Сент…

— Я же тебе сказал, что это чисто личное, и давай больше не будем говорить на эту тему.

Однако по мере приближения Рождества Сент начал волноваться за Веру, что ее очень трогало, ей нравилась его забота.

— Мне не хочется оставлять тебя одну, — говорил он, — но и взять тебя с собой я тоже не могу. Даже если бы ты согласилась поехать.

— Ты прекрасно знаешь, что я не соглашусь, но спасибо за заботу.

— Но что ты здесь будешь делать совсем одна? Все свое время ты проводила со мной и не успела обзавестись друзьями.

Вера думала было поехать на Рождество в Англию, но эта идея сразу же отпала. Она боялась покидать страну, так как виза ее заканчивалась, а без нее ей вряд ли разрешат вернуться обратно. Она попыталась объяснить это маме.

Та решительно ее не понимала. Она писала длинные слезливые письма, обвиняя Веру во всех своих несчастьях:

«У меня такое чувство, будто меня выбросили как старую, никому не нужную собаку. Какой смысл иметь детей, если они оставляют тебя одну именно тогда, когда ты особенно в них нуждаешься? Конечно, я понимаю, что ты меня никогда по-настоящему не любила, но…»

Вера послала маме на Рождество большую посылку с дорогими рождественскими подарками.

«Спасибо, конечно, — писала мама в ответ, — но это не то, что мне нужно. Я хочу, чтобы моя девочка вернулась ко мне».

Вера представляла, как одиноко ей будет на Рождество, но случилось непредвиденное: в Америку приехал на каникулы Дональд Уилер и пригласил ее погостить в его семье.

— Похоже, что доктор твой хороший друг, — заметил Сент.

— О да. Он заботился обо мне всю мою сознательную жизнь, — поспешила объяснить Вера. — Он чудесный человек, помог мне похудеть, одолжил денег…

— Значит, он твой бойфренд?

— Нет, конечно.

— Но хочет им быть?

— Господи, Сент, что за мысли. Он же старый, ему ухе под сорок.

Однако, к своему удивлению, Вера охотно приняла предложение Дональда Уилера и была рада погостить на ранчо его матери в долине Нала всю рождественскую неделю.

Мать Дональда Анна Барделучи Уилер была родом из знаменитой семьи виноделов. Она повстречалась и вышла замуж за отца Дональда, английского доктора, когда тот восстанавливал здоровье в одном из санаториев Калифорнии после длительного пребывания в лагере для военнопленных на Филиппинах во время второй мировой войны. Дональд родился в Лондоне, куда его отец вернулся, чтобы снова начать свою прерванную практику врача, хотя его жена так и не смогла адаптироваться к местному климату, пище и людям. Когда муж Анны, всегда отличавшийся слабым здоровьем, умер от пневмонии, полученной им от напряженной работы во время долгой холодной зимы, она немедленно уехала вместе с сыном обратно в Калифорнию, где возглавила семейный бизнес. Сейчас эта моложавая женщина шестидесяти пяти лет, с редкой сединой в рыжих волосах, проводила все свое время, объезжая семейные владения на стареньком, заляпанном грязью джипе.

Вера немного побаивалась ее, но как только Анна узнала, что ее гостья ничего не смыслит в выращивании винограда, то, несмотря на законы гостеприимства, потеряла к ней всякий интерес и почти не замечала ее. Дональд находил ситуацию комичной.

— Не обращай на нее внимания, — говорил он Вере. — В своем деле она просто фанатик. На меня мама давно махнула рукой.

Вера так обрадовалась встрече с доктором Уилером, что даже стала называть его просто Дональдом. Теперь ей было с кем поболтать, и она выложила ему все: рассказала о компании, созданной Сентом, об успехах Джи Би в Лос-Анджелесе и об Арии, который к этому времени полностью вылечился и сейчас снимал фильм в Солнечной долине, штат Айдахо. Дональд восхищался успехами Веры и расточал ей комплименты как по поводу Старфайер, так и по поводу ее стройной фигуры.

Однако в канун Нового года доктор чуть было не испортил Вере отдых своим невинным замечанием:

— Итак, ты все еще любишь Сента?

Вера покраснела и тем самым выдала себя.

— Сент единственный человек, о котором ты ничего не рассказываешь, — мягко заметил Дональд.

— Он собирается жениться.

— Значит, кому-то удалось подцепить его на крючок.

В полночь доктор поцеловал ее под веткой омелы на виду у всех собравшихся гостей. Поцелуй был со значением, и Вера испугалась.

— Пожалуйста, Дональд, никогда больше этого не делай.