Гвиннет отписала немедленно, дав, пока не передумала, согласие, а следующие три недели промучилась, сомневаясь в правильности принятого решения.

Сегодня вечером Катриона выглядела потрясающе хорошенькой. Прибывший после обеда Мартино, лондонский парикмахер Катрионы, вымыл девушке голову и уложил ее золотистые волосы в великолепную прическу, украсив жемчугом и надушив жасминовыми духами. Сидя среди искусно расставленных цветов, свисавших из окружавших ее ваз и корзин, на фоне светлых обоев, длинных, до пола, гобеленов и висящего на двери уборной нового вечернего платья от Шипарелли (бледно-розового шелкового конфекциона с цикламеновой нижней юбкой), Катриона сама была похожа на цветок.

— Между прочим, — заметила Катриона, накладывая на щеки румяна, — Виктория тоже приглашена. Я вам уже говорила?

— Нет! Ничего не говорила! — изумленно воскликнула Джесс.

— Зачем? — потребовала объяснений шокированная Гвиннет.

Все они были очень злы на Викторию.

— Будь моя воля, я бы и смотреть на нее не стала, — заявила рассерженная Джесс. — Она — опасная шарлатанка.

После достопамятного сеанса Катриона несколько дней ходила бледная, с широко раскрытыми глазами, и вся троица избегала встреч с Викторией Рейвн, что было не особенно трудно в силу начавшихся у Виктории экзаменов. А осенью она поступила в женский колледж Маргарет-Холл в Оксфорде.

— Я еще раньше говорила, что приглашу Викторию на свой бал, — слегка покраснела Катриона. — Я не могла не пригласить ее. — Краска все больше заливала ей лицо. — Я подумала… а вдруг планшетка сказала правду? Я хочу сказать, если Виктория будет здесь… я подумала… может быть, воздействие сработает. — Красная как помидор, Катриона смутилась окончательно.

— Ах, да ради Бога, — сверкнула глазами Джесс.

— Я и брата ее пригласила, — поспешила добавить Катриона в надежде успокоить подругу. — Он, кажется, очень хорошенький.

Тут стоявшая у окна Гвиннет неожиданно объявила:

— Тебе бы лучше поторопиться с одеванием. Сюда подъезжает серый «бентли».

— Боже мой! Вайндхемы! — Краска моментально сошла с лица Катрионы. Дыхание у нее перехватило, сердце застучало в груди подобно огромному кузнечному молоту. Все мысли несчастной влюбленной объединились в одну горячую молитву: «Пусть он сделает предложение. О Боже, пусть он сделает предложение сегодня вечером».

К десяти часам гости, после данного специально в честь бала обеда, разбрелись по всему дому.

— С вашей стороны было столь любезно пригласить меня, миссис Скорсби, — серьезно признался молодой маркиз, загипнотизированно глядя при этом на Катриону.

Маркиз очень походил на хорька, и руки у него были горячие и влажные, но, по мнению миссис Скорсби, если твой отец — герцог Малмсбери, это почти ничего не значит.

— Приятно снова видеть вас, Арчи, — с отсутствующей улыбкой пробормотала Катриона. — Очень рада, что вы смогли прийти…

Миссис Скорсби, в своем плотно облегающем фигуру платье из тафты цвета серого металла со скрипящим кожаным поясом, вдохнула полной грудью, исполненная гордости за собственную дочь.

Ко все большему удовлетворению миссис Скорсби, приглашенные, казалось, прекрасно проводили время. Молодые люди в своих вечерних костюмах, за небольшим исключением, выглядели красавцами, девушки в оборчатых юбках и с пышными прическами представлялись распустившимися бутонами цветов. Соблазнительная танцевальная музыка лилась из-под натянутого во дворе огромного тента, дом сотрясался от басовых вибраций, доносившихся из подвала, который приспособили на вечер под дискотеку, украшенную разноцветными огнями и плакатами «Битлз» на стенах.

Вечеринка была в разгаре: гремела музыка, дом дрожал от топота танцующих, громкий смех, звон бокалов, звяканье фаянсовой посуды, скрип бегущих шагов по гравию, веселая канонада пробочных выстрелов.

К двум часам ночи чувства настолько обострились и нервы были так натянуты, что ни один из присутствующих и думать не мог о сне или о чем-нибудь подобном.

— Ты не считаешь, что пришло время нам потанцевать? — Катриона наконец подошла к Джонатану.

Оказавшись в его объятиях, она как-то сразу успокоилась.

«Ну какая же я дурочка, — размышляла девушка, с неизбывным обожанием заглядывая в глаза своему избраннику. — Конечно же, он меня любит. Все в порядке. Просто ему нужны время и подходящий случай».

— Я трудилась весь вечер, Джонатан, — прошептала Катриона. — И мне ужасно жарко. Может, прогуляемся?

Взявшись за руки, они прошли по длинной травянистой дорожке, обсаженной благоухающими кустами роз, пересекли нижнюю лужайку и, миновав часто посаженные ивы, вышли к озеру, берега которого оглашались треском цикад и кваканьем лягушек. В центре озера возвышался островок, на котором стояла, облитая лунным светом, небольшая беломраморная беседка в греческом стиле.

— Давай переплывем на остров.

Джонатан помог Катрионе сесть в небольшую лодку, тихо покачивавшуюся на волнах в прибрежных камышах, и погреб к острову. Лунный свет играл в светлых волосах Джонатана, полосами ложился на складки его белой рубашки и на спокойные темные воды озера.

Сев на каменную скамейку беседки, Катриона прильнула к Джонатану. Ощущение юношеского тела, теплого и сильного, возбуждало ее. Катрионе хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Сердце в груди билось с ужасающей частотой. Теперь в любой момент Джонатан мог обнять ее и поцеловать, поцеловать не привычным целомудренным поцелуем, а страстно, как любовник…

Джонатан повернулся к Катрионе. Лунный свет серебрил его прекрасные волосы и подчеркивал чисто классическую форму подбородка и виска.

— Катриона, мне нужно тебе что-то сказать. Иди сюда.

Иди ко мне поближе.

Джонатан обнял Катриону за плечи и привлек к себе.

Она почувствовала, как громко стучит его сердце, и представила себе, как он властно целует ее губы, настойчивая рука страстно ласкает ей грудь, жар его кожи…

Глядя на его чистое, залитое серебряным светом лицо, Катриона потянулась к возлюбленному.

— Да, Джонатан?

— Я давно хотел тебе сказать…

Они существовали в собственном волшебном мире. Музыка и огни Скорсби-Холла унеслись куда-то далеко. Только они были реальны — Джонатан и Катриона.

Тут Джонатан напрягся и повернул голову.

— Послушай.

Катриона услышала приближающийся рычащий звук мощного мотора спортивного автомобиля и увидела мечеподобные полосы света, образованные яркими фарами.

— Поздние гости, — возвестил Джонатан и поднялся. — Мне лучше отвести тебя назад.

— Джонатан, не стоит беспокоиться. Господи, да сейчас уже почти три часа. Все это ерунда. Мама их займет. Что ты хотел…

Но Джонатан протянул ей руку. Катриона покорно встала.

— Я отведу тебя домой. — Молодой человек устало улыбнулся.

Вечеринка выдыхалась. Прислуга в униформе с осторожностью собирала пустые бокалы, тарелки и прочую посуду.

Большой зал выглядел усталым и грязным.

Гремевшая весь вечер в подвале рок-группа умолкла, и воцарилась, казалось, полнейшая тишина. Вдруг неожиданный рев спортивного автомобиля, подобно артиллерийскому салюту, разорвал безмолвие только-только установившегося покоя.

В тот самый момент, когда Гвиннет наконец застыла на нижней ступеньке лестницы, на широком роскошном пороге Скорсби-Холла, плечом к плечу, возникли две фигуры.

Два стройных молодых человека в безупречно сидящих на них смокингах: один — высокий жгучий брюнет, другой — ростом пониже, с коротко подстриженными серебристыми волосами, но… не мужчина, а… Виктория Рейвн.

— Эй! — радостно крикнула Виктория. — Гвин, мне нравится твоя прическа.

Высокий черноволосый парень тоже улыбнулся:

— Так вот ты какая, Гвиннет!

Во рту у девушки пересохло. Она растерянно улыбнулась и попыталась выдавить из себя нечто вроде приветствия, но красота спутника Виктории, казалось, лишила ее дара речи.

— Я, разумеется, слышал о тебе. — Широким шагом молодой человек пересек зал, с поразительным изяществом поцеловал руку Гвиннет, а потом обратной стороной ладони погладил девушку по щеке. — Твое платье просто волшебно.