— Свадьба, разумеется. — Новый глубокий вздох разочарования. — Ах, Кэт, теперь ты уже никогда не станешь герцогиней!

Такси подвезло Гвиннет и Джесс к парадному входу отеля «Плаза», где Джесс остановилась у Хольценбургов.

Подруги только что вернулись из аэропорта Кеннеди.

— Не надо меня провожать, — настаивала Катриона. — Я уже пролетела тысячи и тысячи миль. Что такое еще один перелет?

Но они настаивали, видя, как Катриона расстроена звонком из Англии.

— Мамочка будет вне себя. Ей так хотелось видеть меня герцогиней!

Катриона со страхом смотрела в будущее, поскольку теперь, после женитьбы Арчи на Салли Поттер-Смит, Кэт оставалась один на один со своим бизнесом. Правда, она все так же могла звонить Малмсбери и просить его о помощи, но прежней эмоциональной поддержки ей уже все-таки ждать не приходилось.

— С Кэт все будет в порядке, — доверительно сообщила подруге Гвиннет на обратном пути в Манхэттен. — Она зашла слишком далеко и теперь не отступит.

Потом, уже в «Плазе», Гвин сказала:

— Джесс, мне нужно с тобой поговорить. Давай вместе сходим на ленч. Я угощаю. Придумай что-нибудь из блюд, которых тебе ни за что не найти в Мехико.

— Уверена?

— На все сто.

— Тогда ладно. Я знаю, куда мы пойдем! Как раз то, что мне надо!

У входа в Централ-парк, на углу Пятьдесят девятой улицы и Пятой авеню, стояла тележка торговца сосисками. Над веселым красно-белым полосатым тентом поднимались клубы аппетитно пахнущего пара. Написанный от руки плакат гласил: «СОСИСКИ ИЗ ЧИСТОЙ ГОВЯДИНЫ ОТ БЕРНИ».

— Я — пас, — пробормотала Гвиннет. — Кажется, мне совсем не хочется есть.

Она чуть ли не с брезгливостью наблюдала за тем, как Берни — толстяк с огромными волосатыми ноздрями — шмякнул невероятных размеров франкфуртскую сосиску на булочку, полил ее горчицей и кетчупом и положил на тарелочку кучу острой приправы. Джесс по-гаргантюански откусила здоровенный кусок и блаженно вздохнула:

— Настоящий кайф! В Мехико невозможно найти вкусный хот-дог. Я часто мечтаю о нью-йоркских хот-догах. Правда чудно? Прежде я их никогда особо не любила.

— Удивительно, — согласилась Гвиннет. — Ты представляешь, что они туда кладут?

— Чистую говядину, леди, — обиделся Верни, — бы что, читать не умеете?

— Я представляла себе нечто более изысканное. — Подхватив Джесс под локоть, Гвин потащила подругу подальше от Берни и его тележки — ко вновь построенной в парке оранжерее.

— Может быть, нам лучше посидеть где-нибудь за стаканчиком вина? — предложила Гвиннет.

Джесс уселась на скамейке и положила рядом с собой тарелочку с приправой.

— А чем тебе тут не нравится? Можем поговорить и здесь.

Ты ведь, конечно же, хочешь поговорить о Фреде?

Гвиннет кивнула и, осмотрев скамейку на предмет следов голубиного присутствия, уселась, вытянув свои красивые длинные ноги.

— Почему ты не осталась тогда с нами у Пьетро? — тихо спросила Гвин.

— Потому что Катриона сказала… — начала было Джесс, но тут же взяла себя в руки и спросила:

— Разве тебе не было приятно?

— Конечно, было.

Джесс приподняла бровь, сунула в рот последний кусок своего хот-дога и поинтересовалась:

— Конечно?

— С ним быть очень приятно.

— И чем вы занимались?

— Ничем особенным, — пожала плечами Гвиннет. — Просто болтали допоздна. Затем Пьетро принес еще бутылку вина и немного посидел с нами. Когда же он закрыл ресторанчик, мы медленно бродили без цели по Виллидж. Затем остановились где-то выпить кофе. Слушали джаз… разглядывали витрины… А в четвертом часу утра мы оказались на Вашингтон-сквер.

— Ты еще встретишься с Фредом?

— Нет. Не знаю. Он сказал — сегодня в восемь. Но я, кажется, сегодня вечером должна идти с Халдайном на балет. А перед этим будет какой-то большой прием. Халдайн туда приглашен.

— Скажи ему, чтобы он подыскал себе другую спутницу.

— А что сказала Кэт?

— Сказала, что вы отлично смотритесь.

— О-о-о! — Гвин покраснела от удовольствия, но тут же спохватилась. — Вчера — это было вчера. Что случилось — то случилось. Но, Джесс, я не могу снова встретиться с Фредом, если ты… я имею в виду… ты ведь его любила. Возможно, и до сих пор любишь.

Джесс покачала головой.

— И ты была беременна. И» вся эта каша… Он ведь бросил тебя…:

— Я же говорила тебе, что Фред никогда не узнает О моей беременности.

— Но он ведь сбежал от тебя. Такая скотина. Такой трус…

— Нет. — Джесс попыталась объяснить события тех лет:

— Фред был вынужден поступить так из-за того, что его подставили. Обычная история. Да и потом, если бы я тогда спросила у Каселли о Фреде, то тотчас бы нашла его. Но ведь я не спросила.

Гвиннет выглядела испуганной.

— Ах, Джесс! Подумать только, что все эти годы…

— Просто мы не предназначены друг для друга, — выразительно подчеркнула Джесс. — Не волнуйся на этот счет.

— Ты уверена?

— Более чем.

— Когда я увидела Фреда, — осторожно начала Гвиннет, — он мне сразу же понравился. И я начала злиться сама на себя, потому что знала, как Фред поступил с тобой. И кроме того, я была уверена, что ты все еще любишь его.

— Надеюсь, мы с Фредом на всю жизнь останемся друзьями. Но я больше не люблю его. Нисколько. — Достав из сумочки салфетку, Джесс вытерла руки и, завернув в салфетку жирную обертку от хот-дога, бросила ее в мусорный ящик. — Вот так, — Но, Джесс…

— Странная это штука — жизнь. Еще четыре месяца назад из всего этого могла бы получиться совсем другая история. Но не теперь. Я встретила другого человека. — Джесс рассказала Гвин о Рафаэле. — Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, говоря, что мы с Фредом не предназначены друг для друга.

Гвиннет не пошла на балет с Габриэлем Халдайном, вместо этого она, нарядившись в непривычные для себя джинсы и широкий свитер, снова появилась с Фредом в ресторане «У Пьетро». Просидев там вечер, они снова часами бродили рука об руку в теплой не по сезону ночи и говорили, говорили.

Гвиннет никогда не приходилось еще так откровенничать. Она рассказала Фреду о себе все. О том, что ты чувствуешь, когда растешь некрасивой и неуклюжей девчонкой («Я думала, что мир будет принимать меня, только если я буду строить из себя шута»). О том, как впервые недоуменно, а потом испуганно поняла, что может быть красивой («Первой мне об этом сказала Виктория, а ее брат Танкреди доказал»). Потом Гвин, запинаясь, поведала Фреду о Бейлоде («Сама не знаю, как допустила такое»).

Фред стиснул руку Гвиннет.

— Не волнуйся, милая. Все уже позади. Больше этого никогда не случится.

Гвин ослабела, почувствовав облегчение и радость. Но позже, уже под утро, сидя рядом с Фредом в темноте на заднем сиденье такси, Гвиннет вся напряглась от ужаса при мысли, что Фред вот-вот обнимет ее.

Но Фред, похоже, понимал состояние Гвиннет.

Когда они подъехали к дому Гвин на Пятой авеню, Фред попросил таксиста подождать и, проводив Гвин до дверей, пожелал ей спокойной ночи.

— Я не собираюсь заходить. Так что не ломай себе голову, приглашать меня или нет.

С чувством легкой вины и благодарности Гвин прошептала:

— Фред, я, конечно же, должна…

— Ерунда. И не переживай. Я не буду напрашиваться, пока ты сама меня не позовешь. — Фред приподнял подбородок Гвин и нежно поцеловал в губы. — Тем более что мне рано утром вставать.

— Фред, я…

— Не бери в голову. Спокойной ночи, милая.

«15 мая, Нью-Йорк.

Дорогая Джесс!

Как бы я хотела, чтобы ты была сейчас здесь, мне очень нужно посоветоваться с тобой, но Мехико так далеко отсюда, а по телефону тебя практически невозможно поймать.

Мы ежедневно встречаемся с Фредом. Никогда еще я не чувствовала себя одновременно такой счастливой, запутавшейся и самой несчастной в мире.